Снаружи ощутимо теплее и душнее после охлажденного кондерами воздуха общаги. Но чувствуется близость октября, вечера уже не такие невыносимые, как совсем недавно.
– Давай не пойдем смотреть, – останавливаю Джо, который уже завернул за угол. – Дадим ей прийти в себя.
Я ожидаю, что Джо заупрямится, но он неожиданно соглашается.
Мы направляемся в сторону смутно белеющего памятника пионерам-героям. Вокруг него несколько неудобных скамеечек. На одну из них мы усаживаемся и принимаемся отхлебывать чай. Как старики, сидим в темноте и молчим. На небо уже выползла одутловатая луна, растерянно зависла над крышами соседнего жилого квартала.
Со стороны выключенного фонтана тянет болотным душком.
– Комар! – вдруг говорит Джо и тычет пальцем в мое лицо. – Вот тут!
Хлопаю себя по щеке. На ладони видна маленькая темная клякса с раздавленным телом насекомого посередине.
– На лице тоже кровь, – разглядывает меня Джо.
– Да хрен с ней, – провожу рукой по щеке.
До нас долетают визгливые выкрики нашей дежурной, любительницы телефонных разговоров.
– До чего же китайцы шумные… – говорю приятелю. – Хотя есть ведь исключения. Твоя Грейс, например.
Китайского имени невесты Джо я не знаю, да никто и не зовет ее иначе, чем Грейс.
Джо кивает:
– Потому-то мы с ней вместе уже второй год.
Настает мой черед усмехаться:
– Это не срок, приятель. Но дай бог, у вас все будет хорошо.
Я знаю, что следующим летом Джо вернется в Англию, там они с Грейс планируют пожениться и жить.
– Считаешь, правильный выбор? – неожиданно спрашивает меня англичанин.
Пожимаю плечами:
– Твоя жизнь, мужик.
Чай допит. Пакетики мы выбрасываем в темень кустов. Я поясняю англичанину, видя его сомнения насчет правильности нашего поступка:
– Это питательное удобрение для растений. Как настоящее дерьмо.
Луна освещает лица погибших за светлое будущее пионеров. Но кто из них мальчик, кто девочка – в обморочной желтизне не разобрать.
По дороге к общежитию переглядываемся и киваем друг другу. Ладно. Взглянем одним глазком, все ли там в порядке с Кошкой, и уйдем.
Подходя к общежитию, видим сквозь стекло дежурную. Она восседает за конторкой, прижимая к лягушачьей своей голове телефонную трубку и громко квакает в мембрану. Я не понимаю ни слова, хотя и пытался когда-то освоить здешний диалект.
Завернув во внутренний дворик, оказываемся почти в тишине и темноте. Крики дежурной здесь неслышны. Из освещения – бледные квадраты окон. Горит свет в моей комнате, в комнате Джо и у старичка-япошки с третьего этажа. Ребята-американцы с первого свалили в город еще засветло.
Мы слышим слабое мяуканье. Жалкое и словно виноватое. Джо включает экран мобильника и вытягивает руку. Железяки и доски в этом мертвенном свете кажутся мне пейзажем из злой сказки. Словно в подтверждение, где-то в глубине, куда свечение едва достает, вспыхивают два глаза. Тускло-серебристые, будто неживые.
– Пойдем, приятель, – говорю я. – Мы тут лишние.
– Пошли, – соглашается Джо.
…Утром в понедельник привожу себя в порядок – скребу бритвой подбородок, шурую зубной щеткой во рту и плещу на лицо холодной водой. На школьном дворе что-то происходит. Это я понимаю по крикам, доносящимся снаружи.
Причем кричат не дети – к их шуму я давно привык, как к фону, и не обращаю внимания.
Кричит Джо. Громко и страшно. Так кричат футбольные хулиганы, бросаясь на чужаков.
Наскоро натягиваю футболку и шорты, влезаю в кроссовки и выхожу в коридор.
В окно мне видна толпа школьников – ими забита вся дорожка, от самого памятника пионерам до нашей общаги. Лица их устремлены к нашей входной двери. Оттуда и разносятся крики Джо. Он орет сразу на двух языках – матерится на родном английском и сотрясает утренний воздух фразами на китайском, смысл которых я со второго этажа разобрать не могу. Спускаюсь по лестнице.
Входная дверь отворена настежь. Возле нее на корточках сидит дежурная – та самая, что трепалась весь пятничный вечер по телефону, сегодня вновь ее смена. Из-за своей позы она еще больше смахивает на лягушку. Она косит тревожными очками на возвышающегося над ней англичанина. Джо, растрепанный и краснолицый, тычет пальцем ей в лицо и надрывно орет:
– Грязная свинья! Сраная косоглазая обезьяна!
Бледная Грейс стоит за его спиной и делает робкие движения тонкими руками, пытаясь дотронуться до жениха и успокоить его. Встречается со мной испуганным взглядом. Я чуть покачиваю головой – в таком состоянии сосед может сильно толкнуть ее, или дать оплеуху. Мне, живущему за тонкой стеной, известны многие нюансы их жизни.
Грейс кивает, отходит на пару шагов и умоляюще складывает руки.
– Мерзкая жестокая жаба! – разоряется Джо. – Чтоб ты сдохла, паскудная тварь!
Жилы на его багровой шее взбухли. Кулаки сжаты. Глаза – белые от бешенства.
Школьники с явным удовольствием вслушиваются в его крики.
В правой руке дежурной я замечаю обломок вымазанного в чем-то кирпича. Потом перевожу взгляд к ее ногам – там лежит еще один кирпич, цельный, и тоже перепачканный. Чуть поодаль, на выложенной плиткой дорожке – несколько смятых комков. Даже не сомневаюсь, что их должно быть четыре.
Тусклая и пыльная Кошка жмется к стене неподалеку, беззвучно мяукая. В глазах ее пустота.
Джо подтверждает мою догадку.
– Эта сволочь убила всех котят! – говорит он мне срывающимся голосом, уже значительно тише. – Прямо на глазах детей!
Он жадно хватает ртом воздух, шумно выдыхает и принимается расхаживать туда-сюда вдоль толпы школьников. Из его объяснений, которые он бросает мне на ходу, становится ясна вся картина.
На первом занятии Джо с воодушевлением поведал классу о позавчерашнем событии. Поговорил с учениками о домашних животных. Спел с ними песенку про котят. И после урока повел своих подопечных полюбоваться на приплод Кошки. Так сказать, закрепить визуально.
«Анна-Ванна, наш отряд хочет видеть поросят…»
– Она уже добивала последнего! – Джо останавливается возле неподвижно сидящей каменноликой дежурной и снова переходит на крик. – Ты представляешь – ей тут, на виду у всех, было это удобнее!
Дежурная по-прежнему сидит враскоряку на корточках и делает вид, что происходящее ее не касается. Терпеливо пережидает. Лишь пучит глаза на ненормального лаовая, все более уподобляясь земноводному. Мне кажется, продлись эта сцена еще минут пять, и тетка, плюнув на все, утробно заквакает и ускачет в сторону затхлого фонтана.
Из урны возле двери вытягиваю черный шуршащий мешок. Мусора успели накидать немного – вытряхиваю прямо на дорожку пару яблочных огрызков и несколько мятых салфеток. Осторожно подбираю невесомых изувеченных котят – одного за другим – и убираю их в мешок. Два серых, один рыжий и один непонятного цвета, весь в крови. Сплющенные головы, бескостные тельца, вылезшие прозрачные и скользкие кишки. Пальцы мои пачкаются. Самое оно вытереть их сейчас об очередные трусы, наверняка висящие на заднем дворе.
Кошка внимательно наблюдает за мной и снова несколько раз открывает пасть.
При виде разбросанного мусора дежурная оживляется. Кладет свой кирпич, вскакивает и убегает в помещение. Через пару секунд появляется с совком и метелкой. Сметает все, хватает орудия убийства и с озабоченным видом снова исчезает за дверью общаги.
Призывая к занятию, из динамиков в виде больших грибов раздаются громкие музыкальные звуки.
– Идите, идите, – машет толпе рукой Джо.
Школьники нехотя расходятся, возбужденно переговариваясь.
Почему-то я уверен, что больше взбудоражила их реакция тичера, а не судьба котят.
Замечаю, что Джо плачет.
– Успокойся, дружище, – говорю, положив ему на плечо свободную руку. В другой, вымазанной в крови, держу мусорный мешок. – Иди к себе.
Незаметно киваю Грейс, та осторожно подходит и берет своего парня за руку.
– А что с этим? – растерянно спрашивает Джо, глядя на мешок.
Губы его дрожат и кривятся. Он дергает ворот рубахи и пытается вытереть одеждой лицо.
– Закопаю у соседей на кампусе, там есть у них большой палисадник.
Прошу Грейс принести мне из общей кухни нож-топорик. Им я легко вырою ямку под кустом.
Я кладу мешок на дорожку.
Потом мы оба смотрим на выходящую из дверей Грейс с кухонным топориком в руке.
Желтый глаз солнца равнодушно взирает на нас сквозь пелену утреннего смога.
– Такие, брат, пироги с котятами, – по-русски говорю я.
Кажется, Джо понимает меня.
Улица полна неожиданностей
Я люблю гулять по ночному Шанхаю. Если не искать приключений в особо злачных местах и не вести себя вызывающе, то на улицах большинства китайских городов можно чувствовать себя вполне в безопасности. Криминальная обстановка в разных местах страны имеет, конечно, свою специфику, но в целом ситуация не слишком напряженная. От карманников и мошенников не застрахован никто, тем более – туристы. Однако риск быть ограбленным или избитым, а то и убитым – невысок, и передвигаться по улицам можно спокойно. С усмешкой мне вспоминается моя первая прогулка ночью. В одном из стенных шкафов своей снятой квартиры я нашел коробку со старыми инструментами. Отыскав среди них более-менее внушительную отвертку, сунул ее за ремень, прежде чем отправиться на изучение ночной жизни моего района. Побродив почти до утра по мирно спящим окрестностям, вернулся домой в умиротворенном состоянии и больше никогда не вооружался. И другим не советую. Даже если у кого-нибудь и случится конфликт с местными жителями – до самого последнего момента лучше избегать прямых стычек. А уж если дело дошло до драки, то, размахивая кулаками, необходимо иметь в виду – в любом случае свидетели, полиция и суд будут на стороне своих граждан. Никто и слушать не будет оправданий про самозащиту – закатают на долгий срок в тюрьму без раздумий.
Но, как уже говорилось, в большинстве случаев надо сильно постараться, чтобы найти на свою голову таких серьезных неприятностей в Китае.