го зачастую к религиозным высказываниям ошибочно относят эмоциональные заявления, не имеющие такого характера. На самом деле религиозная вера не требует доказательств, как ни пытались философы и религиозные авторитеты доказать обратное. Более последовательными были ранние христиане: «Верую, ибо абсурдно» – фраза, приписываемая знаменитому апологету христианства Тертуллиану, явно выдает капитуляцию разума перед верой.
Как же складывались взаимоотношения Физики и Религии на Западе? Большинство физиков были обычными верующими людьми, хотя среди них изредка встречались и атеисты, и религиозные фанатики, и еретики. Кстати, Ньютон был тайным сторонником еретического учения Ария (не признавал догмат Троицы), вынужден был скрывать это и много лет пытался «восстановить» вид первоначального христианского учения, штудируя Библию и Евангелия.
Вращение ведра с водой относительно пространства
По мере выпадения из раствора «Натуральной Философии» все большего числа физических, химических, биологических и прочих наук в нем все меньше оставалось полезных компонент и все больше оставалось буферных религиозно-мифических, которые консолидировались и становились агрессивными. Сами ученые не всегда осознавали, что их работа разрушает религиозные представления об устройстве Мира как в целом, так и в деталях. Большинство, наоборот, считали, что проясняют Божий замысел и восхищались стройностью и красотой возникающих построений. Физики очень рано осознали, что ссылки на божественный ум и Провидение неубедительны, так как закрывают путь к дальнейшему продвижению. Так, возвращаясь к Ньютону, предложившему концепцию пустого Пространства, противоречившую гипотезе вихрей Декарта-Лейбница, заметим, что для Ньютона вопрос существования такого Пространства был очевиден из-за его религиозных представлений. Бог Ньютона всеведущ потому, что все пространство – это орган Бога – его «чувствилище», которым он ощущает любой объект в созданном им Мире. Однако такой религиозно-еретический аргумент недопустим в научной парадигме, и Ньютон придумывает свой знаменитый «опыт с вращающимся ведром с водой», доказывающий, по его мнению, существование пустого пространства.
Были среди знаменитых физиков и атеисты, которые не боялись об этом заявить. Так, по известной легенде Наполеон как-то попросил Лапласа, которого очень уважал и ценил, рассказать о его теории происхождении Солнечной системы. Лаплас стал излагать свою космологию. Император внимательно выслушал, а затем спросил: «А где же в этом всем Бог?» «Ваше величество, в этой гипотезе я не нуждаюсь,» – будто бы ответил Лаплас. Кроме доверительных отношений между собеседниками, эта смелость была инспирирована и антиклерикальными настроениям, царившими в тогдашнем французском обществе. Но все же большинство физиков были верующими людьми, хотя профессиональная этика уже с 18-го века не позволяла им применять религиозные аргументы в своих исследованиях. Тем не менее время от времени ученые продолжали использовать метафору Бога в дискуссиях, понимая при этом, конечно, не ветхозаветного Иегову или Иисуса, а обожествляемую Природу. Знаменитые фразы: «Бог не играет в кости» (Эйнштейн) и «Не указывайте Богу, что ему делать!» (Бор) – не из религиозного диспута, а из метафизической дискуссии о происхождении случайности в квантовой физике.
В исторической перспективе наиболее жесткое противостояние между религией и физикой обусловили астрономические приложения. Гелиоцентрическая система Коперника вызвала жестокую реакцию со стороны Церкви и породила эксцессы и гонения. В качестве хрестоматийного примера обычно приводят процесс над Галилеем, но это был далеко не самый тяжелый случай. Долгое время считалось, что наука и религия конфликтуют по поводу доказательства или опровержения существования Бога. Философы и богословы придумали много вариантов доказательства существования, но все они были признаны неубедительными со стороны как атеистов, так и самих церковных авторитетов. Не существует и убедительных доказательств невозможности существования Бога. Но позиция атеистов прочнее с логической и юридической точек зрения (презумпция невиновности) – если Вы утверждаете, что имеет место какой-то факт (например, Бог существует), то бремя доказательства ложится на Вас и нет необходимости доказывать обратное. Но, конечно, для религии, основанной на вере, этот аргумент не является решающим.
Со временем все аргументы и претензии религии на объяснения физического устройства Мира были отвергнуты и библейские мифы стали трактовать аллегорически. Некоторое время религия паразитировала на трудностях научного объяснения возникновения жизни и её эволюции. До сих пор теория эволюции Дарвина оспаривается церковью и существуют мимикрирующие под ученых «креационисты», которые пытаются сохранить вклад Бога в возникновение Человечества. Но основной ареал обитания религиозных убеждений в настоящее время сузился до проблем сознания и морально-этических проблем, которые, по мнению церкви, невозможно трактовать без привлечения идеи Бога. Некоторый ренессанс религиозного мировоззрения в 21 веке в научной среде инспирирован проблемами интерпретации парадоксов квантовой теории и новейшими космологическими теориями. Однако ничего подобного былому ожесточению взаимоотношений между физикой и религией сегодня не наблюдается. Так, один из создателей теории инфлирующей Вселенной, академик Старобинский, элегантно (с учетом политического момента) сформулировал свою позицию: «Я понял, что Бог благословил не учитывать Его в научных исследованиях. Но мы должны сразу вспоминать о Боге, когда речь заходит о человеке».
Церковь на Западе проиграла прямое столкновение с физикой, уйдя в относительно безопасную моральную область, которая не рассматривается физикой в качестве площадки для соперничества – там действуют её родственники: биология, физиология, медицина, этология и т. д. Но религиозные воззрения людей, реализованные на Западе в форме монотеистических аврамических религий (иудаизм, христианство, ислам), в свое время сыграли заметную положительную роль в развитии науки. Стремление проникнуть в замыслы Творца, решить проблему теодицеи – оправдать Бога, создавшего несовершенное мироздание, где существует Зло (у монотеистов всё от Бога), найти скрытую Красоту мира, все это питавшее первоначальное богословие, со временем с неизбежностью приводило к прямому «вопрошанию природы» (к эксперименту и его осмыслению) – то есть к физике.
Война с метафизикой
Метафизика в понимании многих физиков – это просто синоним философии. Это, конечно, не так, хотя изрядная доля истины в утверждении содержится. Физика очень долго выбиралась из тесных философских объятий и временами даже (в лице своих отдельных представителей) заявляла, что «она сама себе философия». Философы, естественно, с этим не согласны и утверждают, что физика – частная наука, только поставляющая философии материал для размышлений. На роль «смотрящего» от философии за физикой отряжается Метафизика, которая часто отождествляется с Онтологией, разбавленной Гносеологией.
(Онтология – раздел философии, изучающим фундаментальные принципы бытия, общие сущности и категории сущего. Гносеология – раздел философии, обсуждающий знание как таковое, его строение, структуру и различные теории познания.)
Сам термин «Метафизика» придумали переводчики Аристотеля (он его не знал) из довольно случайного расположения фрагментов работ Стагирита. Фрагменты работ, посвященных общим вопросам бытия, попали после фрагментов «Физики» и стали называться Метафизикой (µετὰ τὰ φυσικά, мета та физика, букв. «после физики»). Физики, много получившие от философских подходов к своей науке, но и потратившие много сил, чтобы в Новое время изжить эти подходы, испытывали идиосинкразию к философии, которая выражалась знаменитой фразой: «Физик, берегись Метафизики!». Эта фраза приписывается еще Ньютону, возражавшему против схоластического подхода последователей Аристотеля к физике, но она стала боевым кличем физиков-позитивистов, захвативших ведущие позиции в начале 20 века.
Приставка «мета-» оторвалась от Метафизики и стала жить самостоятельной жизнью, появились «метатеории» – теории, анализирующие методы и свойства других так называемых предметных теорий: математика – метаматематика; логика – металогика; психология – метапсихология и т. д. Метатеории обычно носят формальный характер, то есть рассматривают не содержание предметной теории, а её формальные свойства и структуры, используется собственный язык и собственные представления о правилах вывода некоторых утверждений – метатеорем. Существуют и дальнейшие расширения, то есть метатеории метатеорий. Ничего подобного нет в Метафизике. Содержание физики не формализуется, нет метатеорем, используется общефилософская терминология (требующая, конечно, своего глоссария для понимания терминов), и имеется огромная коллекция самых разнообразных мнений по любому затрагиваемому вопросу (как всегда в философии). Таким образом, Метафизика не является метатеорией физики, а только разделом философии, со всеми достоинствами и недостатками последней.
Метафизика продолжает вопрошать: «Кто?», «Зачем?», «Почему?» – там, где заканчивается наука. А вот кого она вопрошает? Точно не природу, так как не опирается на эксперименты, но и не Бога, так как отделяет себя от религиозных доктрин. Остается только собственный разум философа. Но можно ли ему верить? Ведь всякая вера уязвима для разума, даже вера в сам разум!
Философы сломали множество копий в поединках с гидрой рефлексии разума о самом себе, но (как обычно в философии) не пришли к какому-то общепринятому выводу. Существует ли мир сущностей, постигаемых только разумом и недоступных чувственному восприятию? А если существует, то в каком смысле? Как он соотносится с миром, данным нам в ощущениях? Как и многому в западной философии, началу дискуссии положили древние греки. Платон ввел аллегорию темной пещеры, на входе в которую сидит мудрец, спиной ко входу и видит на стене тени, отбрасываемые невидимыми предметами. Наблюдая тени, мудрец пытается что-то понять о сути невидимых предметов. Образ Платоновой пещеры с тех пор постоянно присутствует в построениях философов. Невидимые предметы, отбрасывающие тени, Платон считал идеями – «ноуменами», которые существуют вне нашего чувственного восприятия. А вот тени, которые мы видим, – это «феномены», то есть объекты данные нам в ощущениях. Феномены даны в ощущениях, а ноумены – то, что можно мыслить, но невозможно воспринять органами чувств. Проще говоря, халву можно попробовать на вкус, а «аромат» кварка можно только мыслить. Средневековая философия переняла многое из учения Платона, в том числе понятия ноумена и феномена. Особое внимание уделяли ноумену, поскольку полагали, что он имеет отношение к Богу. Религиозный привкус ноумена сохраняется до сих пор. В Новое время понятия ноумена и феномена связывают с именем Канта. Это понятия были центральными в его «трансцендентальной» философии, где теология была уже отброшена. Для Канта ноуменаль