Говоря это, она повернула голову и задала прямой вопрос. Джулия непонимающе посмотрела на нее. “Я его очень люблю”, - натянуто сказала она.
“Ну, я так и думал, что вы это сделали, мисс, иначе вас вряд ли бы сейчас здесь было, не так ли?” Голос кантри был безжалостен. “Что я хотел сказать, так это то, что я надеюсь, ты всегда находила в нем то, что хотела бы, ведь ты была воспитана так, как я надеюсь, у тебя есть?”
До Джулии очень медленно дошло, что ее прямо спрашивают, девственница она или нет, и ее юношеское самообладание поникло под неожиданным вопросом. Краска поднялась у нее к горлу и залила лицо, заставив затрепетать самые корни волос.
“Я...” - начала было она, но снова преимущество было на стороне няни Брум. Успокоившись в вопросе, который явно ее тренировал, она стала сама доброта и чуть ли не более разрушительной.
“Я вижу, у вас есть”, - сказала она, похлопывая посетительницу по руке. “Конечно, молодые люди одинаковы в каждом поколении. Всегда есть ‘что делать’ и ‘чего не делать’, и это всего лишь мода, которая, кажется, на какое-то время выдвигает ту или иную партию на первое место ”. И, словно желая подчеркнуть свое искреннее сотрудничество в предприятии, в котором она когда-то сомневалась, она схватила маленький чемоданчик девочки и поспешила с ним дальше, продолжая говорить. “Иногда детям приходят в голову забавные идеи, но я сама воспитывала мистера Тимми и не думала, что школы могли причинить ему много вреда после этого. Это научный факт, не так ли, что если у вас есть ребенок до шести лет, не имеет значения, у кого он будет потом.” Она снова издала короткий смешок, который был бы лукавым, если бы не тревожащее качество полной веры, которое пронизывало его.
Девочка бросила на нее острый взгляд из-под ресниц, и размытая молодость ее лица немного напряглась.
“Я надеюсь, вы не будете возражать, что я называю вас няней Брум, но именно так я о вас думаю. Я так часто слышала это от Тимоти”, - начала она, беря инициативу в свои руки. “Вы присматривали за ним с того момента, как он родился?”
“Почти. Я полагаю, ему было чуть больше двух дней, и он был самой уродливой маленькой обезьянкой, которую вы когда-либо видели. Огромный рот, уши и глаза у него так и брызнули, как у подменыша в сказках ”. Она радостно рассмеялась, и ее лицо стало сияющим и наивным. “Я с нетерпением ждала возможности сказать это девушке, на которой он собирался жениться, более двадцати одного года”. Интеллигентный рот Джулии невольно дрогнул. “И это правда?” - рискнула спросить она. “Я имею в виду, был ли он на самом деле? Или ты сейчас не можешь вспомнить?”
Пожилая женщина заморгала, как ребенок, застигнутый за романтической игрой. Это была совершенно искренняя реакция и совершенно обезоруживающая. “Ну, я помню, он был очень милым”, - задумчиво сказала она. “Я любила каждую его частичку, это все, что я знаю. Он был моим ребенком. Понимаете, я потеряла своего собственного, и он проник прямо в мое сердце”. Она использовала клише так, как будто сама его придумала, и существенная сторона ее натуры, которая была теплой, бескорыстной и бездумной, как цветочный бутон, раскрылась перед девочкой. “Видите ли, я была медсестрой в семье Пэджетов в больнице Святого Беды, и мне было всего тридцать, когда я встретила мистера Брум, который был здесь главным садовником, смотрителем и всем остальным. Он был вдовцом с пятью прекрасными взрослыми детьми, и когда он попросил меня, я не смогла устоять перед ними и всем этим прекрасным местом, куда я могла их привезти. Итак, я вышла за него замуж, и мой собственный маленький сын был на подходе, когда начались все эти дела перед войной — по мюнхенским временам. Врачи отправили меня в больницу в Ипсвиче, но это было бесполезно. Ребенок не выжил, и я вернулась, зная, что другого у меня не будет. Поэтому, когда мне поручили присматривать за Тимми, ты, наверное, догадываешься, несмотря на твой юный возраст, что я чувствовала. И разве он не вырос милым? , А теперь ты пришла, чтобы забрать его. Последняя фраза была произнесена исключительно для пущего эффекта, и ее фальшь, по-видимому, не убедила даже саму миссис Брум, поскольку она смеялась над ней, даже произнося ее, и в тоне или улыбке не было и следа обиды. “Ты никогда не заберешь его сразу”, - добавила она с улыбкой чисто женского удовлетворения. “Он всегда будет моим маленьким принцем Тимом из Розово-красного замка в маленьком уголке своего сердца. Ты видишь, что это правда, потому что куда он тебя привел? Он привел тебя к мне чтобы спрятать тебя. А теперь пойдемте, и я угощу вас чашкой чая. Когда она закончила говорить, они дошли до последней террасы, и только лужайка отделяла их от высокого изящного фасада, чьи пустые окна незряче смотрели на устье реки в двух милях отсюда.
“Здесь все заперто, кроме моей маленькой дверцы”. Она взяла гостью за локоть и повела ее по влажной траве к узкому входу, из которого та появилась впервые.
Джулия увидела небольшой служебный зал с каменными стенами, выкрашенными краской, и лакированной деревянной отделкой, характерной для более солидной разновидности викторианского готического особняка, и оказалась в длинной, узкой комнате с очень высоким потолком. Все еще было тепло и удивительно уютно, несмотря на двойной ряд крашеных водопроводных труб вокруг карниза.
“С тех пор как дети уехали и мисс Элисон захотела, чтобы мы с Брумом жили в доме, мы отказались от нашего коттеджа, и я устроила нам здесь небольшую квартирку”. Ее гид подвел ее к окну, где была установлена современная столовая со скамьями и веселым сине-желтым пластиковым столом. “Большая кухня почти сорок футов в длину, так что нам с бедным стариной Брумом не было смысла возиться в ней вдвоем. Я использую судомойню как кухню, а кладовая дворецкого превратила меня в прекрасную спальню с двуспальной кроватью, и вы никогда бы не догадались, что это была кладовая до Первой мировой войны, не так ли? Теперь это моя гостиная, и мне там нравится. Извините, я отойду на минутку, пока посмотрю за чайником.”
Она выбежала из комнаты, выгнутая, растроганная, в полной мере наслаждаясь романтической ситуацией и все же, несмотря на все это, странно искренняя в глубине души. Джулия с любопытством огляделась. Комната настолько отражала свою хозяйку, что выдавала себя с головой. На старомодном комоде, который сам был выкрашен белой краской, стояла стопка еженедельных журналов, яркие обложки которых обещали новейшие модели и концепции. Стены под украшенными гирляндами водопроводными трубами были завешены бумагой с розами, а небесно-голубые занавески гармонировали со столешницей и моющейся обивкой сидений стульев. Самодельные коврики из черной шерсти рассеивали блики черно-желтых плиток линолеума, но эффект “современности” был не столько усилен, сколько развенчан особенно индивидуальным типом орнамента. Комната была полна игрушек, которые были починены и перекрашены и которые стояли повсюду, где безделушки были бы более привычны. Например, деревянная машинка, покрытая красной эмалью поверх шрамов, занимала почетное место в центре комода, в то время как повсюду были расставлены маленькие, заново одетые куклы и зверюшки, а также фарфоровые тачки и сапожки со срезанными цветами или маленькими папоротниками.
Белое кожаное пальто и шелковый шарф Джулии выглядели удивительно изысканно в этой безыскусственной обстановке, и миссис Брум, вернувшись с расписным оловянным подносом, уставленным разноцветным фарфором, посмотрела на нее с нескрываемым восхищением.
“Вы выглядите точно так, как о вас написали в газете — той, что предсказывала помолвку”, - объявила она. “"Ведущая модная молодая леди года", - я была так счастлива, что заплакала, когда прочитала это. ‘Принцесса", - сказал я. Это то, что я всегда обещал мистеру Тимми, когда он был маленьким мальчиком ”.
Джулия резко села, стараясь не выглядеть встревоженной. “О боже”, - сказала она. “Вы довольно много рассказываете о Тимоти, няня Брум”.
“Вполне вероятно, но не все”. Женщина говорила с неожиданной проницательностью. “Ничто так не лепит глину, как британская государственная школа и Оксфорд. мистер Юстас Киннит сказал это, когда настоял на том, чтобы отправить бедного малыша в подготовительную школу Тотема. Ему было всего восемь с небольшим; он действительно выглядел ребенком!”
Она быстро говорила и одновременно наливала, но, взяв дымящуюся чашку, чтобы передать ее гостье, остановилась и устремила на нее свой жесткий карий взгляд.
“Скажите мне, мисс, что именно ваш отец имеет против юного Тимми? Я должен был думать, что у моего мальчика есть все, что может пожелать джентльмен для своей дочери. Внешность, куча денег, замечательные мозги и образование, для него готово место в бизнесе, который однажды станет его собственным, и прекрасные манеры, хотя я сам говорю, кто его научил. Я не понимаю твоего отца, потому что, если бы мы готовили мальчика к этому всю его жизнь, он не мог бы быть более подходящим для тебя, по крайней мере, таково мое мнение!”
Джулия колебалась, и миссис Брум одобрительно кивнула, ни в коем случае не сдаваясь.
“Случилось ли что-нибудь, что отпугнуло вашего отца?” - спросила она. “Сначала он казался достаточно готовым, не так ли? Он собирался подарить вам танец, чтобы объявить об этом, по крайней мере, так сказал Зонд Паркер в моей газете. Затем, совершенно неожиданно, он передумал и был категорически против этого, и обозреватель хотел знать, почему. Откровенно говоря, мисс, я тоже так думаю, и я тот, кто знал бы, было ли что-то реальное, против чего можно было бы возразить.”
Темноволосая и элегантная девушка в красивой одежде сидела, задумчиво глядя на нее, а миссис Брум наблюдала за ней.
“Ты тоже так думала, не так ли, моя крошка?” она сказала это глазами, но не решилась задать вопрос вслух, и Джулия приняла решение.
“Вы когда-нибудь встречались с родителями Тимоти, миссис Брум?”
“Нет, мисс, я этого не делала”. Она говорила решительно, но в голосе было слегка удовлетворенное выражение “именно так я и думала”. “Я, конечно, слышала, что младший брат мистера Юстаса и мисс Элисон был убит в Испании, но я не часто видела членов семьи в первый год моей женитьбы. Только когда я вернулась домой из больницы после потери ребенка, я обнаружила, что семья переехала сюда, потому что вот-вот должна была начаться война. Когда я впервые вышла замуж за Брума, дом содержался в том же виде, что и сейчас, частично как выставочное место, частично как магазин. Семья владеет галереей антиквариата, помимо того, что интересуется большими аукционными залами. И многие важные экспонаты очень часто хранились здесь, как хранятся до сих пор ”.