Цао Го-цзю (иначе – Цао И) – уроженец императорской семьи династии Северная Сун, младший брат императрицы Ци Шэн Гуансян. Согласно легендам, несмотря на статус, Цао И испытывал равнодушие к дворцовым интригам и не желал славы или богатств. Он презирал свою семью за лицемерие и бесчинства, которые они совершали в отношении простого народа, и потому ушел в горы – постигать путь дао.
Изображали Цао Го-цзю с нефритовой доской ват[66], которую держали в руках министры перед началом важных судов или ритуалов, и в красных одеждах чиновника высокого ранга. Иногда вместо нефритовой таблички Цао И изображали с трещотками в руках, что символизировало его покровительство артистам.
Легенды, связанные с бессмертными героями, относятся в первую очередь к даосскому божественному пантеону. Считается, что наиболее значимые добродетели нашли отражение в образах восьми бессмертных, которые не только подчеркивали важнейшие черты человека, но и представляли собой разнообразие сословий и сверхъестественных умений.
Такое разнообразие помогает людям идентифицировать себя с этими персонажами и вдохновляет на следование добродетелям, олицетворенных бессмертными. Кроме того, бессмертные часто изображены в различных сценах, где прибегают к своим способностям для помощи людям, преодоления трудностей или борьбы со злом. Их образы – неотъемлемая часть китайской культуры и искусства, вдохновляющие художников, поэтов и философов на протяжении веков.
Глава 5Священные существа
Благородные животные, или четыре священных существа, – так называли мифологических созданий, связанных со многими аспектами древних китайских верований и традиций (система у-син, первоэлементы, стороны света, цвет и т. п.). Мы уже обсуждали древних небесных владык, с которыми соотносились также стороны света, природные элементы, цвета и животные (см. «Древние небесные государи»).
В китайской мифологии особое значение придавалось четырем священным существам: дракону, тигру, красной птице и черепахе. В некоторых случаях вместо тигра упоминалась мифическая химера – цилинь, или кирин.
Изначально четыре благородных зверя олицетворяли звезды на востоке, западе, юге и севере, что можно отнести к раннему звездопоклонству[67]. Согласно древним верованиям, они спустились на землю и превратились в мифических существ: дракона, тигра, птицу и черепаху. Под влиянием даосизма духи-звери стали частью мифологической системы представлений о мире и Вселенной.
Помимо звериных форм, воплощавших стороны света, в китайских представлениях существовали Духи пяти сторон – У фан шэнь, которые также олицетворяли каждое направление и соответствовали стихии, цвету и т. д.
В «Вэнь Синь Дяо Лун»[68] («Резной дракон литературной мысли») в главе «О балансе материального потенциала» Лю Се о благородных животных сказано следующее:
«В небе рождались звездные духи, и из них появились тела четырех зверей. Восток – это дерево, и его звезда – дракон; запад – металл, и его звезда – белый тигр; юг – огонь, и его звезда – красная птица; на севере – вода, и ее звезда – черепаха-змея».
Со временем в состав святых животных вошел центральный образ Желтого дракона – пятого легендарного духа-зверя, символизирующего стихию земли и главного Небесного владыку Хуан-ди. Желтый дракон главенствовал над всеми благородными животными.
Дракон Востока
Цинлун, или Цанлун, в древнекитайской мифологии почитался как один из благородных животных, олицетворявших стороны света. Относили Цинлуна к Востоку и описывали как дракона зеленой весенней травы, хотя в некоторых переводах его называют синим драконом (возможно, из-за неоднозначности перевода иероглифа, обозначающего цвет: «циан» – «сине-зеленый»). По легенде, Цинлун произошел из планеты Суй-син (Юпитер); на небе его олицетворением считалось созвездие, напоминавшее дракона.
Для мифологии Древнего Китая образ дракона – лун – основополагающий и несет множество значений. Изображения иероглифа «лун» обнаружены еще на костях для гадания эпохи Инь (XIV век до н. э.). [13] На костях изображено три формы дракона: безногое рогатое существо, или рогатое и с извивающимся чешуйчатым телом, или длинное чешуйчатое существо с лапами и крыльями.
В династию Сун (960‒1279 годы) сформировались основные внешние черты драконов: рога оленя, голова верблюда, глаза духа, шея змеи, чешуя карпа, когти орла, лапы тигра, уши коровы[69]. Позже известный фармаколог Ли Ши-чжэнь в своем лечебнике «Бэнь-цао ганму» («Компендиум лекарственных веществ») добавил к описанию дракона усы, бакенбарды, а вместо глаз духа упоминал кроличьи глаза-бусинки.
Функции и покровительство определенным стихиям также видоизменялись на протяжении развития китайской мифологии. Некоторые исследователи (к примеру, Б. Л. Рифтин) поддерживали утверждение, что прообраз дракона в китайской мифологии – змея, ящерица или крокодил, то есть пресмыкающееся, часто встречающееся у воды. Отсюда зародилось представление, что дракон – существо, воплощающее водную стихию, а одна из главных его функций – поддержание плодородия. Существовали приметы, по которым в зимний сезон драконы впадали в спячку, а их появление у водоемов весной символизировало наступление периода плодородия. [7]
В образе пара китайцы также усматривали драконов: принимая вид облаков, они носятся по небесному пространству. Из-за этого облака в редких случаях называли «облачными колесницами». По цвету облаков предугадывали природные бедствия: красные облака – предвестники засухи; черные – наводнений; белые – гибели среди населения. Самыми опасными предвестниками считались двойные облака, верхняя часть которых желтая, а нижняя – белая. Такие облака называли «ци-юнь», то есть «знамя-облако», которое предсказывало войну. [3]
В некоторых примерах древние народы использовали иероглиф «лун» в качестве обозначения тотема племени (к примеру, племя цян – западная и центральная части провинции Хэнань). Подобное использование сверхъестественного существа в роли тотема – исключение в системе первобытных верований, так как тотемами избирались реально существующие звери. Вероятно, образ дракона заменил более архаичные тотемы змеи, ящерицы или крокодила. При этом в «Критических суждениях» Ван Чуна упоминается, что дракона также изображали как змея с головой коня – лунма.
Первое предположение о связи образа «лун» с крокодилом сделал нидерландский синолог и историк-релегиовед Ян Якоб Мария де Гроот (1854‒1921). Отправившись в город Фучжоу, он стал исследовать сохранившиеся письменные источники южно-китайского фольклора и традиционный китайский образ жизни местных племен.
Роль дракона в мифологических древнекитайских представлениях велика: помимо функции тотема, по сюжету некоторых легенд рождаются небесные первопредки от связи женщины и дракона. Притом связь могла быть зрительная, через сновидение или случайная – через соприкосновение со следом дракона. Так родились Фу-си и Янь-ди, а также в полузмеином виде изображается мать-прародительница Нюйва – один из самых древних образов в китайской мифологии. Смерть или убийство дракона считались несчастливыми знаками, предвещающими стихийные бедствия или массовую гибель людей.
Как воплощение природной стихии, в древности дракона связывали с землей. Впервые это зафиксировано в «Книге перемен», а также во время изучения археологических находок – на блюде эпохи Инь (XVI‒XI век до н. э.) – изображены два дракона, птица и рыба. Возможно, дракон в данном случае олицетворял именно землю, так как архаичная система мировоззрения имела упрощенную форму представлений. [13] Вместо пяти первоэлементов использовалось всего три: небо, земля и вода. Очевидно, что в таком раскладе воду олицетворяла рыба, небо – птица, а землю – дракон.
Представления о стихии Лун меняются вместе с развитием даосского учения об Инь и Ян. Земля несла в себе темное тяжелое женское начало, в то время как дракон сопоставлялся с мужской силой, из-за чего со временем утратил связь со стихией земли. Теперь Лун олицетворял небесную энергию Ян.
Изображения дракона обретают новые элементы: крылья, как у покровителя небес, облака, тучи и дождь. Лун изображали парящими в небесах среди тучных облаков и объятых пламенем. Также драконов различали по цвету – появились драконы «пяти цветов»: желтые, зеленые, красные, белые и черные. Помимо деления по цвету, драконов различали по внешним признакам: чешуйчатые, рогатые, крылатые и безрогие[70].
Дракона стали почитать как главное существо среди чешуйчатых, ему также приписывали способность становиться невидимым. Весной дракон парил в небесах, а на зиму прятался в водоемах. Встречались различные легенды: о драконах, которые охраняли небесные дворцы, управляли ветрами и дождями; о земном драконе, который менял течение рек; и о драконе, сторожившем клады и сокровища. Также встречаются легенды, в которых пять драконов управляли сторонами света. Желтый, или золотой, дракон отвечал за Центр и особенно почитался чиновниками[71].
Хуанлун – желтый дракон, Цинлун – лазурный дракон, Чилун – красный дракон, Байлун – белый дракон, Сюаньлун – черный дракон.
Царем драконов называли повелителя водной стихии – Лун-вана. Другими известными драконами являлись лазурный (Цинлун) и желтый (Хуанлун) – как символы Востока и Центра.
Как чрезвычайно популярный китайский образ, драконы воспринимались предвестниками счастья и удачи. В легендах их описывали как добрых существ, которые часто помогали в борьбе против сил зла. В средние века в китайской мифологии появляются сюжеты о бескрылых драконах, которых в наказание за злые деяния лишили возможности вернуться на небеса.
К примеру, существует вариация трактовки сюжета о существе по имени Куй – того самого, из кожи которого Хуан-ди сделал барабан. По определению словаря «Шо вэнь цзе цзы»[72] Сюй Шэня Куй похож на дракона с одной лапой, рогом и с человеческими руками. Можно предположить, что Куй горное божество камней и растений или сановник и распорядитель музыки при дворе Хуан-ди в паре с другим драконом.
В средневековых источниках (к примеру, «Эр-я и») драконы рассматривались как прародители всех птиц и зверей, которые имеют шерсть, чешую и панцирь.
Так как символика дракона соединяла его образ с небом и дождем, главный праздник, связанный с мифологической фигурой Лун, – Праздник драконьих лодок Дуаньу, который приходится на конец весны – начало лета, что подчеркивает связь дракона и стихии воды. Основная цель ритуальной гребли в праздничный день – отведение зла перед началом жаркого лета.
Как символ императорской власти дракон закрепился во время правления династии Тан (618‒690, 705‒907 годы). Изображение дракона появлялось на флагах и императорских регалиях, одежду с его изображением мог носить или сам Император, который получил статус «живого воплощения дракона», или некоторые официальные лица и наследники. Притом изображения дракона отличались по количеству когтей на лапе: с пятью когтями – знак императора, его супруги или наследного принца; с четырьмя когтями – принцы ранга пониже; с тремя – особо важные чиновники.
Птица Юга
Чжу-няо, или Чжу-цяо, – красная птица, или солнечная птица Юга, символизирующая стихию огня и произошедшая от звезды Ин-хо (Марс). Самые ранние упоминания этого образа относятся к периоду расцвета Восточной Чжоу (около 770‒476 года до н. э.). Мифологическую красную птицу часто путают с другим популярным китайским символом – фениксом, фэнхуан.
Смешение двух образов произошло из-за внешней схожести и символической наполненности. По легенде, феникс имеет солярную природу происхождения. В дополнение к этому образ ассоциируется с югом, что также связывает его символику с красной птицей.
На самом деле, отличия Чжу-няо и феникса заключаются в факте происхождения: красная птица символизирует сторону света и является частью культа звездопоклонства; в то же время фэнхуан – мифическая птица, олицетворяющая мировую гармонию и удачу, то есть воплощение сверхъестественных представлений о мире. В мифологических текстах эпохи Хань и Цинь два образа встречаются и обладают значительными различиями[73].
Красная птица в первую очередь символ стороны света – юга – и часть системы представлений о мироустройстве. В древнейших из них Чжу-няо буквально символизировала южное небо и одно из созвездий в южной части неба.
О происхождении птицы феникс можно узнать из народной сказки «Тысяча птиц поклоняется фениксу»:
Давным-давно жил феникс – маленькая и невзрачная птица, но очень трудолюбивая. Феникс постоянно был занят, с утра и до ночи, собирал плоды и семечки, готовясь к наступлению ненастья. Когда же в лесу случилась засуха, другие птицы не могли себя прокормить и стали погибать. Тогда феникс открыл свои закрома и поделился накопленными годами запасами. Чтобы отблагодарить его, птицы выбрали из своих хвостов самые красивые перья и сделали из них великолепный плащ для своего спасителя. В будущем, чтобы отблагодарить феникса, в день его рождения птицы со всех сторон света прилетали его поздравить[74].
Так, образ птицы фэнхуан связывали с благородным и чистым началом Ян. Подтверждают это и примеры, когда верхом на фениксе разъезжали святые; кроме того, в некоторых легендах от образа птицы во сне у женщин рождались выдающиеся сыновья (к примеру, император Шунь).
Красная птица никак не связана с началом Ян, ее символика тесно связана со сторонами света и системой первоэлементов. В традиционных текстах эпохи Хань содержится две модели понимания четырех сторон света. Первая описана в «Тяньгуань Шу»[75]: «Восточный дом – зеленый дракон, Южный дом – красная птица, Западный дом – белый тигр и Северный дом – Сюань У – это четыре дома и четыре знака». Второй вариант описан в «Шан Шу Вэй»: «Впереди – красная птица, сзади – Сюань У, слева – зеленый дракон и справа белый тигр». Обе системы использовались для описания месторасположения.
Как одно из благородных животных, Чжу-няо – символ удачи и процветания. Считалось, что если наместник небесной воли – Император – действует в соответствии с волей богов, то во время его правления обязательно появится красная птица. Подобным примером служит период правления Великого императора Яо: при дворце поселилась чудо-птица, которая могла являться Чжу-няо. Отсюда благоприятная символика в политической среде и частое использование изображения в росписях дворцов, одежде и посуде.
Смешение образов произошло благодаря распространению даосизма, где две птицы стали божественными существами и получили статус «священных». Когда в эпоху Хань даосская мысль главенствовала в политических кругах, четыре благородных зверя стали символами учения о достижении бессмертия, что распространялось через легенды и сказки. Чжу-няо в даосских текстах позиционировалась как проводник человеческой души на небо после смерти и хранительница знаний о будущем. Отсюда частые изображения красной птицы на гробницах и знаменах, которые несли впереди войска перед сражением. [11]
Отличаются и образы сверхъестественных птиц:
• Чжу-няо изображали как птицу с головой феникса, клювом орла, шеей лебедя и хвостом рыбы; на голове у нее корона из перьев, а крылья своей красотой напоминали хвост павлина. В некоторых случаях упоминается, что у Чжу-няо хвост павлина.
• Фэнхуан в словаре I века «Шовэнь Цзецзы» («Толкование знаков») описывается следующим образом: клюв петуха, зоб ласточки, шея змеи, на туловище узоры, как у дракона, хвост рыбы, спереди как лебедь, сзади как единорог-цилинь, спина черепахи.
• Помимо Фэнхуан и Чжу-няо, в китайской мифологии встречается чудесная птица Луань-няо, которую изображали в виде петуха с красными, переходящими в многоцветные перьями. Появление этой птицы предвещало время мира и процветания. Исследователь Б. Л. Рифтин утверждал, что Луань-няо – это название птенца феникса. В то же время историк китайской философии А. И. Кобзев упоминает, что самку феникса называли «луань», а иероглиф обозначал звук ярморочного колокольчика – именно так звучал голос чудо-птицы. Возможно, так могли называть самку феникса. [11]
Мифологические птицы Китая – это не просто символы прошлого, но и вечные образы, которые продолжают резонировать в сердцах людей, вдохновляя их на поиск гармонии и счастья. Легенды о Чжу-няо и фэнхуан повлияли на образование и развитие схожих образов в культуре и мифологии Японии и Корейского полуострова, что также подчеркивает силу этих образов.
Тигр Запада
Дух Запада и один из благородных зверей древнекитайской мифологии – белый тигр Баиху, или Боху. В культуре Древнего Китая даже священные мифологические животные помимо положительных имели и неблагоприятные характеристики. Если выше упомянутые благородные звери – Чжу-няо и Цинлун – представляли собой благоприятных звездных духов, то образ белого тигра Запада можно охарактеризовать как противоречивый, так как изначально он воспринимался как негативный и лишь после – как положительный.
Согласно одной из легенд, в эпоху Хань, предположительно в 61 году до н. э., во время охоты Императору повстречался белый тигр, появление которого восприняли как знак Небес. Император решил воздвигнуть в его честь храм. Существует и иной сюжет, по которому ханьский правитель южных областей (73‒48 годы до н. э.) во время охоты поймал белого тигра и решил преподнести его шкуру и кости императорской семье. Белый окрас мог принять только пятисотлетний хищник – тогда зверь утрачивает свирепость и обретает гуманность, продолжая жить до 1000 лет. [7]
Как олицетворение Запада, Баиху покровительствовал также и стране мертвых: по одним преданиям, вход туда находился на севере под горой Чэнду-цзайтянь, по другим – на западе во владениях Си-ван-му. Несмотря на суровый нрав, Баиху не причинял вреда без повода и одним присутствием прогонял любую нечисть. Мнение о том, что белый тигр – вестник несчастья, скорее всего, сложилось под влиянием ассоциаций, связанных с загробным царством и белым цветом, который символизировал траур и пустоту. В народе его иногда называли «Сан-мэнь баиху», что буквально означало «зловещий белый тигр».
В дополнение к сказанному в системе Инь-Ян белого тигра, скорее, можно назвать тотемом женского начала, связанным с сезоном осени и злым духом, пребывающим на звезде Суй (Юпитер). Отсюда еще одна трактовка иероглифов имени Баиху: не «белый тигр», а «белая тигрица». В таком случае образ благородного духа-зверя вполне соответствует схожим женским мифологическим персонажам – Си-ван-му и Нюйве.
В трактате Сунь Жоучжи «Сунь-ши жуй ин ту» («Иллюстрации благовещих знамений господина Суня», VI век) о Баиху говорится следующее: «Белая тигрица безвредна и гуманна. Если Ван (государь) не проявляет насилия и жестокости, а только безграничную милость, тогда появляется она». О позитивном восприятии образа Баиху также говорит нанесение рисунка белой тигрицы на ритуальные облачения императорской семьи.
Через несколько веков образ белой тигрицы идеализируется в народном сознании и негативная коннотация исчезает. Уже Сюй Шэнь в своих записях «У цзин и и» («Особые смыслы Пятиканония», I‒II век) описывал Баиху как зверя «должной справедливости, являющейся белой тигрицей с черным узором и хвостом длиннее туловища». Считалось, что тигрица питалась только мясом неубитых и не едящих других живых существ.
В словаре «Эр-я» благородную Баиху описывают с помощью иероглифа «хань», который несет окраску «свирепый» и «белый». Теперь образ белой тигрицы воспринимался как сочетание мужского и женского начал, гуманности и жестокости. Пока Баиху не достиг 500 лет, в нем доминирует животное агрессивное начало; переходя же эту возрастную границу, тигр становится священным животным, утрачивает жестокость и обретает гуманность.
Среди благородных духов-зверей Баиху выделяется уникальной противоречивой окраской, соединяя противоположные начала: Инь и Ян, женское и мужское, доброе и злое.
Черепаха Севера
Образ Сюань У связан с древним архаичным представлением о союзе земли и неба, что проявилось в изображении владыки Севера – черепаха, обвитая змеей. Имя духа-зверя сложилось благодаря соединению понятий цвета («сюань») и «воинственности» («у»). На севере во время заката небо становилось черным с красноватым оттенком, оттого покровителя стороны света буквально назвали «темная воинственность» – Сюань У.
В системе пяти элементов у-син Сюань У олицетворял воду и, соответственно, черный цвет. Оттого черепаха Севера стала почитаться как одно из божеств водной стихии. В средние века черепаху изображали в персонализированном образе, так как, по одной из легенд, Сюань У увидел император Хуэй-цзуну (1100‒1125): статный юноша с красивым лицом, распущенными волосами до плеч, в подпоясанном черном халате и золотой кольчуге, пояс украшен нефритами, но сам дух был босой. Он стоял на громадной черепахе, обвитой змеей, и плыл по озеру. В руках он держал острый меч. В некоторых местностях его называли Бэй-е – «Господин Севера» – и описывали как грозного воителя, одним видом отпугивающего любое зло. [13]
Возможно, в данной легенде упоминается Черный государь – Хэй ди, которого почитали как один из символов северных земель. По одной версии, сочетание образов Хэй ди и Сюань У могло возникнуть в результате смешения схожих описательных черт. По другой – черепаха Сюань У одно из воплощений духа Хэй ди. [11] Сама же черепаха в словаре «Эр-я» описывается как крупное существо с панцирем, который мог раскрываться и закрываться на брюхе. Сюань У питался змеями, засасывая их под панцирь и медленно пожирая.
В сюжетах даосских легенд Сюань У включен в божественный пантеон и фигурирует в нескольких преданиях о его рождении и жизни. По одной легенде, Сюань У родился у жены князя Цзинлэго после поглощения во сне солнечного луча. Ровно через 14 месяцев она родила мальчика, который отрекся от власти и богатств отца и посвятил себя служению Юй-ди. Воинственность образа Сюань У также связана с клятвой, которую он дал во время службы у Небесного владыки, – искоренить всю нечисть на земле. Услышав об упорстве и мужестве Сюань У, Юй-ди поручил ему ведать северными землями. После вознесения на небеса Сюань У спустился в мир людей и за неделю уничтожил всех оборотней и бесов.
Как и в случае с Баиху, дух Сюань У имеет противоречивые характеристики: он в меру жесток, обладает воинственным нравом и суровым пониманием справедливости, из-за чего в народе его порой относили к неблагоприятным духам. Вопреки этому, культ Сюань У имел достаточную популярность среди даосов: в его честь возводили храмы и упоминали в ученых трактатах. Образ северного владыки стал настолько популярен, что распространился также на территории Корейского полуострова и Вьетнама.
Цилинь
Это еще один мифический зверь, которого часто включали в число благородных звездных духов сторон света вместо белого тигра. Детали описания цилиня отличаются, хотя все так или иначе относятся к архаичному периоду развития китайской мифологии.
Это особый тип однорогого сверхъестественного животного, которого часто называют «китайским единорогом». Само название духа-зверя состоит из двух понятий: «ци» – «единорог-самец» и «линь» – «единорог-самка». Если проводить аналогию с западноевропейскими понятиями, то ближе всего к слову «цилинь» химера[76] – греческое чудовище с головой льва и туловищем козы. Образ также широко распространился в Японии и на Корейском полуострове.
Если в греческой мифологии химера описывалась как существо женского пола, то в древнекитайской мифологии цилинь – сущность бесполая, воплощающая морально-этические понятия гуманности и человеколюбия.
Описывают цилиня как существо с телом оленя и шеей волка, хвостом как у быка и копытами как у коня. Шерсть переливается разноцветными оттенками, хотя разные источники указывают, что существовали также бурые, белые и зеленые цилини. С единорогом его объединяло наличие удлиненного рога на голове, заканчивающегося мягким наростом. Символика рога также менялась: поначалу его считали символом объединения государства, затем – олицетворением единовластия Императора.
В народе цилиня почитали как главного среди зверей или оленей. За отличительный признак принимали неострый рог, которым он никого не мог смертельно ранить или нанести серьезный вред. Под копытами цилиня не сломается ни одна травинка, не погибнет ни одно насекомое. Притом цилинь питался только чудесными злаками и никогда – живыми существами. По некоторым мифам, цилинь способен летать и даже ходить по воде. [11] На основе мифов полагали, что цилинь способен вырастать до 3 метров, а продолжительность жизни составляла до 3000 лет.
В даосской мифологии белые цилини – ездовые животные бессмертных, входивших в свиту богини Си-ван-му. Также считалось, что именно цилини провожали души умерших даосов на небеса, – отсюда традиция помещать их изображения на надгробия. Появление и тем более встреча с ним считались знамением, что государством правит идеальный властитель – мудрый и гуманный. По другим легендам, появление цилиня предсказывало скорое рождение мудреца, которому суждено стать святым. К примеру, в записях «Ши и цзи»[77] указано, что перед рождением Конфуция на землю явился цилинь, который принес во рту нефритовый свиток с пророчеством. Смерть Конфуция также предрекло появление цилиня.
В народе бытовало мнение, что цилинь сообщает своим появлением о грядущих крупных делах: обычно это рождение или смерть ученого/мудреца, падение великого дома или крах целой империи.
С течением времени образ цилиня видоизменялся и обретал новые черты и функции. В V веке китайского единорога уже изображали с телом льва и крыльями. Некогда символ процветания и спокойствия, он все явственнее отражал понятия императорской власти и государственности. К эпохе династии Мин образ цилиня преобразился в чешуйчатого зверя с копытами лошади и головой дракона. В эпоху Сун цилиня упоминали как единорога с чешуей дракона.