Яогуай – существа нечистой силы
В китайской мифологии и фольклоре существует термин «яогуай», обозначающий собирательные образы всех демонов или монстров, иначе говоря, любое проявление нечистой силы. В основном под яогуай подпадали демоны, злые духи, оборотни или любые другие чудовища, которые стали злыми сущностями после смерти. Сюда же относились животные и даже растения.
Впервые термин «яогуай» упомянут в исторических записях «Книга Хань» Пан Гу (32‒92 год) в отношении странных существ и монстров. В азиатских культурах демонов часто называют «гоблинами», которые вызывали своим присутствием различные демонические явления. В фольклоре таких существ могли называть божествами, несущими разрушения. Как и любое божество, яогуай отличались необычной внешностью и поведением. Некоторые управляли погодой и стихийными бедствиями, превращались в различных существ, изменяли размеры и контролировали яды.
Как и любое мифологическое существо, Яогуай обладали сверхъестественными способностями и не всегда несли только зло – часто они помогали светлым сущностям. Большинство монстров описывались с негативной точки зрения, но к концу династии Мин (XV век) в фольклоре постепенно появились яогуай, выступающие на светлой стороне. Уже к началу династии Цин (1644‒1912) гоблинов стали подразделять на добрых и злых.
Цзянши – прыгающий зомби
Отдельно существовал термин из буддийской мифологии, буквально обозначающий уничтожение и смерть, – Мо. Так в буддийской традиции называли демонов, насылающих на смертных наваждение или проклятья. В общем значении термином «мо» характеризовали существ нечистой силы, которые всячески препятствовали смертным на пути к просветлению и духовному росту.
Популярен в китайской мифологии персонаж, возникший в эпоху правления династии Мин (XV век), – цзянши, или прыгающий зомби. В народе так называли ожившее тело мертвеца, который поглощает жизненную энергию Ци людей и тем самым убивает их. В фольклорных мотивах оживление мертвого тела объясняется тем, что душа не смогла по какой-либо причине покинуть уже умершее тело.
Дословно «цзянши» переводится как «окоченевший труп», из-за чего изображали их с синей мягкой кожей, покрытой грибком. Прыгающими цзянши называли по двум причинам:
• В фольклоре упоминается, что тела умерших настолько окоченели в земле, что когда зомби выбирался на поверхность, то его конечности просто не гнулись, и потому он передвигался прыжками, держа руки вытянутыми перед собой.
• Существует историческая предпосылка к появлению образа: в традиции даосов существовало поверье, что если человек погибал вдали от дома, то родственники просили даосского монаха провести обряд оживления покойного, чтобы тот самостоятельно добрался до родных земель и упокоился с миром. Возможно, такой фольклорный сюжет возник на основе способа перевозки трупов: двое людей несли длинные бамбуковые шесты на плечах, к палкам привязывались за руки тела умерших. Когда при ходьбе бамбуковые шесты изгибались, то привязанные тела подпрыгивали. Так как перевозили трупы таким образом только по ночам, в народе быстро появились различные страшные сюжеты, которые стали частью фольклорной мифологии.
От западноевропейских образов зомби, закрепленных в массовой культуре, цзянши со временем переняли жажду человеческой крови, хотя ни в фольклоре, ни в иных письменных китайских источниках подобных характеристик зафиксировано не было.
Записи известного историка и писателя Цянь Бао[84] «Соу Шэнь Цзи» повествуют о богах и других сверхъестественных существах, среди которых фигурирует древний образ злого горного яогуай – Дао Лаогуй. Внешний вид Дао Лаогуй достаточно отталкивающий: в нем сочеталось одновременно две ипостаси – мужская и женская фигуры сверху и объединенные воедино книзу.
Встретить Дао Лаогуй можно только в горах, а о приближении монстр сообщал долгим режущим слух воплем, эхом расходившимся по лесу. В того, кому не посчастливится с ним встретиться, Дао Лаогуй метал отравленные дротики: яд его мужской половины убивал мгновенно, а женской – оставлял несчастного умирать в агонии. Если сразу не отыскать помощи среди даосских монахов, то человек погибал в течение суток. Тело умершего от яда монстра обязательно кремировали, иначе он становился призраком.
Водные духи
Распространен среди народной мифологии водный монстр – цзяожэнь, то есть буквально «человек водного племени», которого представляли как рыбьеподобное существо с головой человека и телом рыбы из четырех плавников. В «Книге гор и морей» русалки описаны просто как существа с человеческим лицом и туловищем рыбы. [12]
В средневековой китайской мифологии образ цзяожэнь имел несколько разновидностей:
• Скрытожаберник: в «Книге гор и морей» встречается описание людей-рыб, которые обитали на северо-востоке и вместо рук имели четыре ноги-плавника. Их крики были слышны издалека и напоминали детский плач.
• Морское чудовище: так называли морских яогуай с туловищем рыбы и человеческими лицом и конечностями. В «Книге гор и морей» они описаны как чудовища с лицом, руками и ногами человека и телом рыбы. Морские чудовища не имели человеческих очертаний и кроме лица или рук и ног иных схожих черт с людьми не имели.
К примеру, в древнекитайском фольклоре встречается существо с телом рыбы и головой, руками и ногами человека – Лин-юй (иначе – Холм, или Курган-Рыба). В «Книге гор и морей» Лин-юй обитает в морских водах и имеет спинной плавник, напоминающий могильный курган, на основе чего и возникло его имя. При этом самое раннее упоминание подобных существ можно найти в поэме «Вопросы к небу» Цюй Юаня (IV век до н. э.), что указывает на архаичные корни возникновения такого образа.
• Племя русалок: в «Записках о поисках духов» Гань Бао (IV век) описано удивительное племя людей-акул, которые обитали за пределами южных морских вод, жили в воде как рыбы, но не отказывались от присущих человеку ремесел.
Из всех типов цзяожэнь именно племя людей-акул ближе всего к традиционным представлениям о русалках из западноевропейских культур. В эпоху Сун (X‒XIII век) русалок уже описывают как рыбоподобных людей длиною пять-шесть чи (примерно 1,5‒2 метра), с глазами, ртом и носом, руками и ногами, почти все похожи на женщин. Тело не покрыто чешуей, кожа белая и мягкая, но местами имеет тонкий слой шерсти. Волосы у русалок всегда длинные, блестящие и густые. Главной особенностью Гань Бао называет слезы таких русалок, которые при соприкосновении с землей превращались в драгоценный жемчуг. Они способны жить как в воде, так и на суше, вместе с людьми.
Такой образ полностью совпадает с привычными нам представлениями о морских обитательницах, которые обладали не только красотой и грациозностью, но и несли скрытую опасность для каждого, кто соблазнится их сладкими речами и внешностью.
Это основные разновидности, однако в сюжетах китайских мифов и фольклора встречается множество других подвидов водных существ, которых, так или иначе, можно определить к одной из них. Важно понимать, что мифологические образы видоизменялись и перетекали из сюжета в сюжет, из-за чего смешивались с другими персонажами и трансформировались. К примеру, император Чжуань Сюй после смерти обратился в змею (или дракона), а та – в рыбу, что также можно рассматривать как один из сюжетов появления подвида цзяожэнь. [12]
Отдельно выделяли водных призраков, или демонов воды, – так называли души людей, которые утонули случайно или по собственной воле, из-за чего не могли переродиться. В народе верили, что призраки живут на дне озер и рек, выслеживают невнимательных людей и заманивают к воде, чтобы затащить к себе и утопить. В некоторых случаях водяных призраков считали хранителями водяных урочищ, что наделяло их схожими чертами с образами водяного из славянского фольклора или каппы – из японского.
В фольклорной традиции водяных призраков также называли «водяными обезьянами», так как считали, что демоны прячутся за личинами водных животных: выдр, крокодилов и крупных рыб. Считалось, что такие существа боятся огня и теряют силы, если вытащить их на сушу, при этом в воде они чрезвычайно сильны и ловки.
Выделяли демона ван-сян – так называли души утонувших детей, которые не могли переродиться и навечно оставались в образах детей. Их описывали как существ невысокого роста с красными глазами, гипертрофированными ушами-жабрами и длинными когтями.
Демоны-оборотни
Самым же популярным демоном считались оборотни, принимавшие облик лисы, – хули-цзин, или ху-яо, что буквально значит «лиса-оборотень» или «лиса колдовская». О коварном оборотне-лисе упоминалось уже в исторических записях Сыма Цяня (I век до н. э.), а в «Книге гор и морей» описывается существо, похожее на лисицу, но с девятью хвостами. Там же упоминается, что демон-лис пожирал людскую плоть, а его рев напоминал плач ребенка. Демонов хули-цзин делили на девятихвостых, белых и девятихвостых белых. Чаще всего упоминались именно девятихвостые демоны-лисы, которые обитали на востоке у горы Цинцю.
Китайский литератор XII века Чжу Си описывал хули-цзин следующим образом:
«Лисица – зверь, приносящий несчастье, и люди опасались встречи с нею. И если в каком-то месте нельзя увидеть ничего, кроме них, это свидетельствует о том, что государство подвергается опасности и обречено на смуты»[85].
Встреча с хули-цзин считалась плохим знаком и не предвещала человеку ничего хорошего. Поэтому с пойманными оборотнями жестоко расправлялись, как это описано в новелле из сборника «Записки о поисках духов» чиновника Чжан Хуа, который приказал сварить разоблаченного лиса заживо. При этом в народе верили, что если съесть мясо девятихвостого демона, то человеку не будет страшен никакой яд.
Согласно преданиям, хули-цзин обитают в пещерах, предпочитают холодную погоду и часто собираются в стаи. В качестве пищи они предпочитают курятину. Благодаря уникальным способностям демоны-лисы могут менять цвет шерсти, длину и толщину тела, избегая человеческих ловушек. Проделками и шутками хули-цзин доставляют множество проблем людям, воруют домашний скот и иногда нападают на человека. В некоторых сюжетах лисы-демоны могут помочь и поддержать человека или выразить ему признательность, что отражает их переменчивую природу. Иногда они выступают в роли разоблачителей, способных наказывать людей за грехи.
В древнекитайской мифологии волшебные силы девятихвостого лиса варьировались в зависимости от возраста. Пятидесятилетняя лиса могла обращаться в женщину, столетняя – в мужчину и вступать в отношения со смертной женщиной. Такие лисы предчувствовали, что произойдет, за тысячу ли и прекрасно владели искусством обольщения. Когда хули-цзин доживала до тысячелетнего возраста, ей открывались тайны неба, и она становилась «небесной лисой».
Обычно хули-цзин предстают людям в образе молодых и прекрасных девушек, которые охотились на мужчин, соблазняли и пожирали их энергию Ци, кровь или семя для совершенствования волшебных возможностей. Обманутый красотой мужчина вскоре умирал от истощения, а лисица же таким образом достигала наивысшей ступени развития и получала небесное бессмертие. В мужском обличье хули-цзин выступают в китайской мифологии намного реже.
Самым распространенным типом лисицы-демона стал образ прожившей не менее 100 лет и обладавшей широким диапазоном сверхъестественных сил. Именно такие хули-цзин становились персонажами новелл, легенд, фольклора и гравюр. В народе даже знали, какие фамилии для себя демоны-лисы выбирали чаще всего: тысячелетние лисы назывались фамилией Чжао и Чжан, а пятисотлетние и младше – фамилией Бай и Кан. [11]
Естественно, изначально в китайской традиции образ хули-цзин воспринимался как вредоносный и опасный. Появление обычной лисы рядом могло трактоваться как символ приближающегося бедствия; вой лисы в поле предзнаменовывал скорую гибель. Также сложившееся восприятие связано с тем, что лисы часто рыли норы рядом с захоронениями или даже в самих могилах. Отсюда древние сюжеты, в которых демон-лиса брала фамилию рода, рядом с могилой которого живет.
Культ хули-цзин окончательно сложился и укрепился в период VII‒X веков, с начала эпохи правления династии Тан. Лисам поклонялись как хранителям лесов, им приносили жертвы, чтобы умилостивить и попросить о защите. К XVIII веку за образом хули-цзин закрепилась фамилия Хумэнь, и со временем он стал частью культа духов-покровителей местности ту-ди (см. «Природные боги»), но лишь с той разницей, что лису задабривали подношениями во избежание вреда. [11]
При всем вышеупомянутом в «Книге гор и морей» также описывается белая лиса тянь-гоу, похожая на дикую кошку или пса с белоснежной шерстью. Тянь-гоу способна отвадить беду и напасти, отпугивать ревом разбойников и нечистую силу. Появление тянь-гоу – предзнаменование мира и спокойствия. В астрологии тянь-гоу входит в созвездие Небесного Пса – существа, живущего на луне. При падении из этого созвездия на землю звезды обращались во вредоносных псов, что предвещало скорое начало кровопролитной войны. [12]
Помимо лисов-демонов, в народной китайской мифологии также часто фигурировали образы котов-призраков – маогуй, или цзиньхуа мао. Первые письменные упоминания относятся к династии Суй (581‒619) и являлись частью обрядов черной магии гу. История колдовства в Китае имеет древние корни, а традиция гу относилась к запрещенным способам колдовства из-за связи со злыми духами.
Главными целями магии гу было отмщение врагам или обогащение рода. Оттого частью магических обрядов становились животные, которые приносились в качестве жертвы. Кота приносили в жертву во время темного ритуала и заговаривали дух зверя на отмщение выбранному человеку или целой семье. В народе верили, что призрак маогуй медленно убивал врага: поначалу у человека болело сердце, затем сворачивались органы, пока жертва не умирала, захлебнувшись кровью. Считалось, что маогуй пожирал человека изнутри. Для избавления от влияния призрака-кота следовало найти труп убитого животного и сжечь его голову.
Отдельного упоминания заслуживают разновидности злых ядовитых драконов, которые часто фигурировали в мифах и легендах как воплощение зла и разрушения. В словаре «Эр-я» встречается описание злого змея Ман, которого называют также Царем змей. Согласно древним комментариям, так называли самого большого змея в мире. В средневековых китайских легендах словом «ман» обозначали один из видов драконов Лун – дракона с четырьмя когтями. Именно их изображения наносили на одежды высших сановников и придворных в эпоху династий Мин и Цин. Мана с пятью когтями называли «У чжуа ман», что дословно так и переводилось. [11]
В мифологических сюжетах встречается история о запретной любви человека и демона-змея, описанная в народной «Легенде о Белой змее»[86]. Сюжет основан на вере в то, что некоторые тысячелетние змеи способны обращаться в людей и живут среди них.
Легенда повествует о встрече смертного мужчины по имени Ли Хуан с красивой молодой женщиной в белой шелковой рубахе и тонкой льняной юбке. После трех дней связи с ней мужчина вернулся домой и был прикован к постели, пока в какой-то момент его тело не обратилось в воду – осталась только голова.
Выделяется также легенда о змеином демоне, который пожирал красивых молодых людей.
Сюжет рассказывает о молодом человеке, который гулял у озера и спас от утопления красивую девушку Мао Ну. Когда он отвел ее домой, матушка девушки превратно поняла ситуацию и настояла на браке с дочерью. Юноша был заперт в стенах особняка женщины в белых одеждах. Тогда на помощь пришли слуги юного господина и помогли ему сбежать, заменив другим молодым мужчиной. Позже дядя юноши решил докопаться до правды и наложил заклятие на женщину в белом, чтобы та предстала ему в истинном облике. Оказалось, что дама в белых одеждах – дух белой змеи, ловящий красивых юношей и пожирающий их.
Сюжетов, повествующих о Белой Змее, множество в китайской культуре. Многие относились к числу фантастических романов и новелл, которые пользовались большой популярностью среди образованной части населения. По итогу истории воплотились в сборники народного творчества династии Южная Сун.
Гуй – заблудшие души
В отдельную категорию выделяли души умерших не своей смертью – гуй. Изначально в народе «гуй» называли души умерших, затем, с распространением буддийской мысли, – души насильственно загубленных или самоубийц, которые обращались в демонов от избытка ненависти и жажды мести.
Согласно поздним представлениям, гуй похож на человека, но с некоторыми отличиями: он не может отбрасывать тень, становится невидимым по желанию или принимает облик пса, лисицы и других зверей. Принимали облик мужчин и женщин, чтобы привлекать и заманивать людей и убивать их.
Различали несколько видов душ:
• Гуй утопленника – шуйцинь гуй.
• Гуй висельника – дяозцин гуй.
• Гуй растерзанного диким зверем – лаоху гуй: такая душа вынуждена преследовать убийцу, пока тот не пожрет другого человека. Тогда предыдущая душа освобождалась.
• Чжугань гуй – дух с бамбуковым шестом, заманивающий людей в лодку и топящий их.
• Огненный гуй – хо гуй (возможно, имеется в виду душа человека, погибшего в пожаре).
• Демон перекрестков, похищающий детей, – мао гуй.
• Вечно голодный дух, насылающий смертельные болезни на живых, чтобы украсть их еду, – э гуй.
• Душа умершего от голода или болезни в тюрьме – баньфан гуй. [13]
Можно продолжать этот список, но следует подвести итог: гуй в первую очередь – неуспокоенные души людей, которые или свели счеты с жизнью, или умерли от чужой руки и не были должно похоронены на родной земле.
В народном фольклоре сюжет встречи главного героя с неупокоенной душой очень распространен. Множество подобных историй записаны в «Ю мин лу»[87] знаменитого литератора Лю Ицина (V век).
Во время цзиньского правления у одного старика из уезда Гучжансянь, жившего в горах, была красивая дочь. Молодой мужчина Гуан из уезда Юйхансянь решил посвататься к ней, но старик не дал согласия и прогнал его прочь. Спустя время старик тяжело заболел и умер. Его дочь отправилась в город, чтобы купить отцу гроб, и на полпути встретила Гуана, которому поведала о своих горестях.
― Я в такой сильной нужде! – призналась девушка. – Если вы согласитесь присмотреть за телом отца в мое отсутствие, то я стану вашей женой!
Гуан не раздумывая согласился. Тогда девушка попросила забить свинью, чтобы позже угостить тех, кто придет на похороны. Когда Гуан пришел к дому почившего, то услышал чужой смех и громкие хлопки. Гуан приник к двери и посмотрел в щель: оказалось, дом заполнили бесы гуй и танцевали вокруг тела хозяина. Схватив палку, Гуан вбежал в дом с громким криком и распугал всех духов.
Днем Гуан охранял тело, а к вечеру забил свинью. Ночью у тела старика появился старый гуй: он протянул руки, требуя мяса, но Гуан обманул его и крепко ухватил за запястья. Снаружи послышались голоса мелких бесов, смеющихся над душой старика-обжоры.
― Это ты убил господина! – сказал Гуан. – Если вернешь его душу, то отпущу тебя, а коли не вернешь, никогда не отпущу!
― Да, это я, – признался старый гуй. – Верните его душу! – крикнул остальным бесам.
Тут же старый господин стал оживать, и Гуан отпустил гуя. Когда девушка вернулась домой, то застала живого отца, который разрыдался от счастья. Так Гуан и получил в жены девушку.[88]
На основе фольклорной истории можно предположить, что гуй – это аналог беса или черта в мифологическом пространстве Китая. Их делили на крупных, то есть главных, и малых, которые находились в подчинении. Отпугивали их при помощи громкого крика, острого меча, окропленного кровью в боях, ветви персикового дерева, плевка, чтения классических конфуцианских или буддийских сутр, а также амулетов.
Защита от злых духов
Как можно понять, в древности человеку грозило множество опасностей со стороны злых духов, божеств и призрачных зверей. Чтобы огородиться от рисков и несчастий, человеку требовалось устранить причину, по которой злобствовали сверхъестественные существа. Прежде всего неупокоенные души и вредоносные существа страдали от неудовлетворения потребностей, в первую очередь – голода.
На основе этого представления сформировалось множество суеверий и обычаев, связанных с задабриванием демонических существ. К примеру, во время свадебной церемонии, когда невеста переезжала из дома отца в дом мужа, недобрых духов по дороге умасливали куском свежезабитой свинины. При входе в новый дом задабривали местных духов-покровителей крошками хлеба. Во время похоронных процессий, перед тем как вырыть могилу, духу, обитающему рядом, наливали вина и ставили мясные угощения. А во время самой похоронной процессии по дороге разбрасывали холотые и серебряные бумажки, которые олицетворяли денежную плату духам, способным встретиться на пути. [3]
Злые духи могут быть умилостивлены жертвами, но что делать человеку, если они продолжают вредить, несмотря на дары и жертвоприношения?
В этом случае человек может попытаться оградиться от злых духов, используя различные методы борьбы. Например, у китайцев есть традиция, согласно которой жених стреляет из лука в злых духов, перед тем как открыть паланкин невесты.
Да, человек способен защищаться от злых духов с помощью силы и оружия, но что ему делать, если возможности ограничены? Тогда люди обращались за помощью к людям, которые обладали особыми навыками в борьбе со сверхъестественными созданиями. Нюй-у, или шаманы, ведали особыми способами отгонять любых злых духов. В первую очередь шаманы боролись с духами через устрашение: надевали звериную шкуру или особую маску с изображением темного божества и, вооружившись оружием, устрашали духов криками, громкими сутрами и размахиванием оружия.
В древности колдовство, как и медицина врачей-заклинателей, считалось наследственной профессией. Распространение буддизма и даосизма привело к тому, что традиция шаманизма была отодвинута. На смену нюй-у пришли даосские и буддийские монахи-священники, укрепившие веру в собственные учения через участие в традиционных народных обрядах.
Чтобы защититься от постоянных атак злых духов, человеку не обязательно постоянно обращаться за помощью к ведающему шаману. В народе существовали предметы и действия, которые, согласно легендам и мифологии, пугают злых духов и заставляют их уйти. Одни амулеты и талисманы защищают человека, а другие – его жилище.
К примеру, над новорожденным ребенком совершали обряд «обвязывания»: на запястье ребенка завязывали два красных шнурка, к которым прикрепляли монету. В течение следующих 10 дней шнурок нельзя снимать, чтобы в еще не окрепшее тело ребенка не вселилась нечисть. Мужчины и женщины в зависимости от достатка носили в качестве амулета каменные браслеты (чаще – женщины), кусочек драгоценного камня (лучше всего подходила яшма) или гвоздь из гроба покойного, из которого делали кольца.
Среди народных методов защиты от злых сил особое значение имеет дэн-гао, что переводится как «восхождение на высоту». В девятый день девятой луны китайцы покидают дома, отправляются в поля (или на возвышенности, если они есть поблизости) и пьют воду, настоянную на астрах. Такой обычай основан на легенде о чудодейственном знахаре по имени Фэй-чан-фан, жившем в IV веке до н. э.
Фэй-чан-фан, известный умением противостоять злым духам и исцелять болезни, предупредил своего ученика Хуань-цзина о том, что его дом подвергнется серьезной опасности в девятый день девятой луны. Фэй-чан-фан посоветовал Хуань-цзину и его семье уйти на гору в этот день и пить там воду, настоянную на астрах. Тогда Хуань-цзин последовал совету учителя и избежал нападения злых духов. Вечером, вернувшись домой с горы, он обнаружил мертвыми всех домашних животных: собак, коров, баранов и кур. [3]
Возможно, в этой легенде описан период, названный в японском языке Хякки яко, то есть «ночное шествие сотни демонов», – поверье о ежегодном шествии демонов и злых духов в летний период по улицам человеческих городов и деревень. Первые упоминания схожего шествия нечистой силы встречаются на китайских свитках XIII века, на которых темный князь Чжун Куй ведет за собой полчище сверхъестественных существ.
Образ Чжун Куя сложился еще в глубокой древности, в период между VI‒VII веками до н. э. В средневековом фольклоре он стал восприниматься как предводитель демонических существ. Его изображали в одеждах чиновника, с могучими бровями, восседающего на паланкине, который несли бесы и духи. [13]
Помимо имеющихся принципов защиты от пагубного влияния злых духов с помощью обрядов и амулетов, в народных верованиях существовали добрые духи, которые помогали в противостоянии демоническим существам. Дома охраняются, как убеждены китайцы, духами Гоу-ман, Чжу-юн, Жу-шоу и Хоу-ту – о них уже говорилась в предыдущих главах. Китайцы верили в существование невидимых безымянных духов у-фан-ту-ди – духов четырех углов и середины, которые защищали двери и окна на верхних этажах домов. Также выделяли духов – хранителей зернохранилищ, амбаров, хлева и отхожих мест.
Еще китайцы чествуют в домах духа-дракона, который, как считается, имеет право на участок земли, занимаемый домом. Умилостивленный жертвами, этот дух становится защитником целой семьи или даже рода, проживающей на его земле. Всесторонним охранителем домов китайцы считают цзао-шэня, или цзао-вана, то есть «духа (огня) очага», или Князя очага. Кто именно подразумевался под этим образом, точно неизвестно. Одни исследователи полагают, что под личиной духа скрыт бог огня Чжужун, другие – что под титулом Князя очага кроется древний император Хуан-ди. Существует также теория, что цзао-шэнь сделался дух умершего Чань из семьи Чжан. Наименее популярный вариант – что под цзао-шэнь скрывалась душа древней ведуньи, снискавшей известность по тем или другим причинам.
Обусловливается различие представлений о цзао-шэне и различием его изображения. В зависимости от локализации легенды духа изображали то как старика, то как юношу, то (в древности) как красивую девушку. Согласно распространенному народному поверью, цзао-шэнь в последний день каждого месяца покидает очаг и восходит на небо, где сообщает высшему небесному правителю обо всех добрых и злых поступках, совершенных членами семьи. Соответственно, семью или наказывали, или вознаграждали соразмерно с поступками. Отсюда возник титул, которым вознаградили духа, – сы-мин-цзао-цзюнь, то есть «владыка очага, заведующий судьбой». [3]
Хотя семантика древних представлений об очаге остается неразгаданной, можно предположить, что первоначально у китайцев существовала вера в дух очага в облике лягушки, затем в облике женщины (в период господства материнского рода), а в более позднюю эпоху – в мужском обличии. [11]
Существуют добрые духи, которые могут в разной степени защищать человека от злых духов. Прежде всего, китайцы ищут всестороннего покровительства у усопших предков, предлагая им материальные дары и произнося молитвы. Кроме того, они обращаются за помощью к таким духам, как Ци, который изображается с двумя головами, четырьмя глазами и способен отражать злых духов, угрожающих человеческому благополучию. Признание силы духа Ци стало основой обычая фансян: люди надевали маску, изображающую этого духа.
Встречается уникальная богиня Нюй-цянь – дух утренней звезды, который, по убеждениям китайцев, может пожирать злых духов. Это верование сформировалось на основе мифопоэтического мировосприятия народа: свет и тьма не могут сосуществовать, солнце невыносимо для темных и нечистых сил, которые боятся предвестников света и исчезают при появлении утренней звезды, как бы «пожираемые» ею.
Эволюция мифов о богах и добрых духах, которые выступали против нечистых сил, привела к появлению легенды о небесном воинстве – юй-линь-тянь-цзюнь, во главе которого порой находилась сама Нюй-цянь. Столкновение двух армий (добрых и злых духов) происходило на воображаемой границе областей света и тьмы – Ян и Инь. [3]
Находясь под воздействием злых духов с одной стороны и покровительственной заботы добрых духов – с другой, человек постоянно искал способы задобрить одних духов и защититься от других. Отсюда множество обрядов и способов жертвоприношений. Только результат прошения зависит от того, насколько готовы сами духи в каждом конкретном случае защищать человека и противостоять нечистой силе. Это подводит к некоторому итогу: духи, призванные защищать смертных от влияния нечистых сил, не всегда отвечали на молитвы. Это говорит о сложном характере взаимоотношений между человеком и высшими силами, а также о двойственности самих духов, которые могли быть преданы императору Хуан-ди, но с неохотой отвечать на прошения грешников и порочных людей.