Через полчаса я уже на месте. Решаю, что Олег придет не скоро: мало того что я приехал раньше, так еще он всегда опаздывает. Просто так сидеть за столиком мне не хочется, поэтому я покупаю бутылку красного. К сожалению, из безалкогольных напитков здесь только минералка, которую я не люблю.
Однако бутылка от скуки меня не спасает. Симпатичных девушек сейчас поблизости нет, так что знакомство и последующий милый треп в качестве варианта времяпровождения пролетают. В Сеть лезть неохота, тем более что чип обеспечивает низкий коннект.
Ладно, придется все-таки заняться программой чипа — когда-нибудь это все равно надо будет сделать.
Я прикрываю глаза и вызываю главное меню. Вообще-то здесь не должно быть строчки «Изменить программу» — ее добавил я. Разработчики вообще не предусмотрели возможность правки кода пользователем. И даже поставили защиту против подобных попыток: уж слишком хрупкая штука — человеческий мозг. Но если русский человек захочет что-то раскурочить, то он это сделает.
Передо мной загорается трехмерная схема модулей программы. Конечно, чтобы точно отобразить графически структуру такой сложности, не хватило бы и сотни измерений. Но это уже далеко за пределами человеческого восприятия. Поэтому пришлось обойтись не точной блок-схемой, а приближенным планом. Может быть, есть лучший способ отображения подобных структур. Например, не через визуальный канал, а напрямую через мыслеформы. Но я не специалист в кибернейронике. Да и в простом программировании я скорее любитель. Пусть и высокого уровня, но все же любитель. Так что написанный собственноручно движок графического представления данных — предмет моей особой гордости.
Перед моими глазами стоит мешанина красных и синих блоков и линий. Все это базируется на зеленой плоскости, которая символизирует мой мозг.
Я приблизил к себе тот фрагмент схемы, где программные модули чипа «крепятся» к плоскости,— именно этой частью мне и предстоит заняться. Сама-то программа работает отлично, но она не всегда правильно интерпретирует, что именно я от нее хочу.
После долгих и кропотливых манипуляций я добился своего — теперь программа выполняет только четко сформулированные запросы и не рыпается в тех случаях, когда ее не просят.
Вообще-то она так и работала с самого начала. Но когда я только поставил себе чип, он мало чем отличался от обычного электронного секретаря. Я сразу взломал код — благо помогли знакомые хакеры, включая того же Олега. После этого я принялся изменять базовую программу. Уже без посторонней помощи — после того как блокировка была обойдена, в коде разобрался бы и школьник.
Тогда я думал только о том, как добиться от чипа большего. Все-таки прямой доступ к мозгу должен давать еще какие-то преимущества, кроме возможности обойтись без периферийных устройств.
О том, что мои действия могут дать какой-либо побочный эффект, я не задумывался. Как выяснилось, зря. Получив свободу от тесных рамок четко сформулированных запросов, чип принялся таковую свободу вовсю использовать.
Например, стоило мне задуматься, что лучше съесть — яичницу с ветчиной или картошку с котлетами, чип тут же выходил в Сеть, скачивал данные о пищевой ценности каждого блюда и определял, что для меня полезнее. И так во всем. Сначала я пребывал в эйфории, ведь это я сам напрограммил!
А потом я понял, что абсолютно потерял свободу выбора. Все за меня решало мое подсознание, подстегиваемое не в меру ретивым чипом. Жизнь потеряла всякий интерес.
Но самое паршивое — оказывается, наше подсознание абсолютно не отличает серьезные мысли от иронии или сарказма. Например, просят меня куда-нибудь сходить, а я отвечаю: «Щаз-з-з-з! Уже побежал». А подсознание, «услыхав», что я собираюсь бежать, активизирует надпочечники.
Да-да, и в психосоматику чип залез. А на заре внедрения нейроконтроллеров мы все читали в газетах леденящие кровь статьи о том, что происходит с людьми, чипы которых контролируют психосоматику. Так вот, хотя это и были желтющие газетенки, пугающие народ глупыми выдумками («Тараканы насмерть загрызли хозяина квартиры!»), но истории про чипы — правда. Я, конечно, пережил не все описанные эффекты. Иначе сейчас я не сидел бы за столиком, прикрыв глаза, а лежал бы в деревянном ящике. Тоже прикрыв глаза.
После этих случаев я начал переводить чип в дежурно-пассивный режим. Но стоило мне задремать или просто задуматься, как нейроконтроллер переходил на сторожевое функционирование. Данная примочка «вшита» в систему, изменить ее программно нельзя — при нормальной-то эксплуатации устройства она совсем не мешает. Хорошо еще, что во время сна чип выполняет только заранее запрограммированные задачи. Иначе каждый раз, видя сон, я превращался бы в лунатика.
Короче говоря, необходимость приструнить чип возникла давно. Правда, пока я справлялся — если регулярно переводить нейроконтроллер в дежурно-пассивный режим, то он особых проблем не доставлял. Но вдруг однажды я забуду или не успею это сделать?
Правда, теперь все позади, проблема устранена. Я открываю глаза, оглядываюсь. Похоже, никто не обратил внимания на мое «отсутствие». А то могли бы забеспокоиться, что мне плохо, вызвать «скорую помощь». Хотя вряд ли, скорее решили бы, что я пьяный. Вполне логичная мысль в заведении, где основной ассортимент составляют спиртные напитки, а из закуски — только минералка.
Олега до сих пор нет. Интересно, который сейчас час? Чип на данный вопрос не ответил, хотя, когда я правил программу, он наверняка переключился в сторожевой режим. Это хорошо, значит, я все сделал правильно. Я еще раз повторил вопрос, на этот раз адресовав его чипу. Доля секунды понадобилась подсознанию, чтобы выйти в Сеть, узнать московское время и вывести его на второй визуальный слой.
Значит, я отлаживал программу минут сорок. Олег опаздывает, как всегда. Я почувствовал, что проголодался. Неподалеку продают неплохие пончики — то, что надо, чтобы заморить червячка.
Возвращаюсь в «Чашу» через несколько минут с большим бумажным пакетам. Однако дорогу мне преграждает девушка с бейджиком.
— С пончиками нельзя! — заявляет она.
— Почему это?
— Вы что, читать не умеете? — Девушка тычет пальчиком в висящую на двери бумажку. Там и правда значится: «Запрещается проносить с собой и потреблять пончики и другие остропахнущие продукты».
— Но пончики пахнут вовсе не остро! — пытаюсь возражать я.
— Все равно пахнут! Их запах будет мешать другим посетителям наслаждаться букетом напитков.
— Можно подумать, что к вам ходят, чтобы нюхать вино!
Я все же выхожу на улицу. Встав около большой стеклянной витрины, демонстративно поедаю пончики. Девушка, оставшаяся внутри, смотрит на меня и глотает слюни. Интересно, она голодная или ей просто хочется пончиков?
Опустошив пакет, я захожу в зал и опять проверяю время. Что-то уж слишком долго нет Олега. Через чип я выхожу в Сеть, пытаюсь ему позвонить. Никто не отвечает. Если он уже выехал, то домашний компьютер должен переадресовать вызов на мобильник. Однако этого не происходит. Значит, Олег все еще в квартире.
Я бросаюсь из зала, опрокинув столик. Мне вдогонку что-то кричат, но я уже ничего не слышу.
Пока еду в метро, мысленно уговариваю вагон ехать быстрее. Чип продолжает вызывать номер Олега, но попрежнему никто не отвечает. Наконец поезд подъезжает к нужной платформе. Расталкивая людей, я протискиваюсь через толпу, едва двери вагона начинают раздвигаться.
До дома Олега добегаю, по дороге несколько раз едва не попав под машину. Хорошо, что с компьютером-«привратником» возиться не надо — у меня неограниченный допуск в квартиру Олега. Не дожидаясь лифта, взбегаю по лестнице — до второго этажа быстрей добраться пешком. Чтобы попасть в квартиру, допуск не понадобился — дверь не заперта и даже прикрыта не очень плотно.
С порога замечаю тело Олега — посреди маленькой кухни на линолеуме в луже крови.
— Олег, Олег, ты в порядке? — Наверное, в данной ситуации более тупого вопроса придумать нельзя.
Олег еще дышит и даже пытается мне что-то сказать. Однако я его прерываю.
— Лежи, тебе нельзя говорить! Сейчас я отвезу тебя в больницу.
— Нет... В больницу не надо... Там они найдут... Пока они думают, что я умер, я в безопасности...
Его слова похожи на бред, однако ранен-то он иглой из гауссовика! Я замечаю, что вокруг беспорядок — здесь явно что-то искали. Похоже, Олег действительно перешел кому-то дорогу. В этом случае ему и в самом деле нельзя в больницу. Но медицинская помощь-то ему необходима!
Решение возникает само. Теперь остается придумать, как довезти Олега, не привлекая внимания. Открыв шкаф, сразу натыкаюсь на черный плащ. Отлично, если я одену Олега в это, никто не увидит ран.
Какими-то тряпками я обвязал ему грудь, чтобы остановить кровотечение. На большее моих медицинских познаний не хватило. Наряжаю Олега в плащ, на голову цепляю первое, что попалось под руку. Дополняю картину темными очками. И последний штрих — достаю из холодильника полупустую бутылку водки, хорошенько обрабатываю Олега ее содержимым.
Теперь уже никто не догадается, что этот человек смертельно ранен. Скорее подумают, что он мертвецки пьян.
Выволакиваю тело в подъезд. Втаскиваю его в лифт. Когда на первом этаже двери открываются, я замечаю, что там стоят два человека.
Чтобы полностью убедить их в том, что на мне повис самый обычный алкаш, я восклицаю первое, что взбрело в голову:
— Ну и свинья же ты, Васька! Ну ладно, выпил бы бутылку, выпил бы две. Но зачем же так нажираться? А ведь нам сегодня еще к Жорику ехать!
Я понятия не имею, кто такие Васька и Жорик, которых я упомянул. Надеюсь, что не слишком переиграл. Впрочем, публика и не особо обратила на нас внимание. С одной стороны, хорошо. А с другой — все-таки обидно, что мои актерские потуги пропали зря.
Но, похоже, данная парочка просто слишком занята собственными мыслями. Одеты они, как Олег, во все черное и в темных очках. Лица не выражают ничего. Наверное, за очками скрывается холодный взгляд, полный стали. Такими обычно в фильмах представляют агентов спецслужб. Внезапно у меня на спине выступает холодный пот — я понимаю, куда эти люди направляются. И мне уже не обидно, что они не обратили внимания на мое актерское мастерство. Напротив, я рад этому.