— Твой отец? Он тоже колдун?
— Был, пока не помер.
— Мне жаль.
— Врёшь. Тебе плевать на моего отца. Ты не знал его.
— И тебе удалось отбить нападение одамларов?
— Тех, кого я призвала, съели одного летуна. Другие трое испугались и улетели.
— Неплохо. А что за книги, о которых говорил тюремщик?
Девушка промолчала.
— Хочешь, чтобы из тебя клещами вытаскивали? Говори, что за книги. Не бойся, не отниму.
— В этих книгах многое написано: и про сумрак, и про призыв, и про могущественных духов.
— И где они?
— В надёжном месте.
Я подумал, что к этому вопросу можно вернуться позже. Кое-что девушка сказала, диалог у нас начал выстраиваться, появился прогресс.
— Ладно. Не хочешь, не говори, — согласился я. — Сейчас это не так важно. Ты сказала, что отбила нападение одамларов, а мне нужны люди, которые умеют сражаться с летунами. Твои способности могут послужить великому делу на благо всех жителей княжества. Если согласишься работать на меня, получишь свободу и щедрое вознаграждение. Если нет — тебя казнят.
— Работать на убийц и насильников? — презрительно проговорила девушка, уставившись мимо меня.
— Я забочусь об этих землях и всех, кто здесь живёт. Тебе даны особые способности, ты можешь помочь и другим, и себе. Казимир вряд ли сделает тебе такое щедрое предложение.
Девушка промолчала.
— Короче, так, — я поднялся и взял фонарь. — На следующей седьмице, возможно, в середу или четверг будет военный поход. Нам снова придётся вступить в бой с одамларами, и я хочу, чтобы ты участвовала в этом мероприятии. Хорошо себя покажешь, обещаю свободу и вознаграждение. Слово великого князя. А вздумаешь бежать или как-нибудь навредить мне и моим людям, палач продолжит работать с тобой собственными методами. На раздумье у тебя несколько дней.
Когда я вышел из камеры, тюремщик и тиун ждали меня в коридоре.
— Есть камеры получше? — спросил я.
— В пристройке есть, — ответил тюремщик. — Но они денег стоят. Полушка в день.
Я достал из мешочка на поясе несколько монет. Тут в ходу были золотники и серебряники. Золотник состоял из двенадцати серебряников, а серебряник — из двух полушек, четырёх четвертин или восьми денег. У меня, правда, мелочи не было.
— Переведи заключённую в камеру в пристройке, — я дал тюремщику серебряник. — На остаток купи нормальную одежду и еду. Проследи, чтобы с заключённой хорошо обращались, и пригласи целительницу, чтобы раны залечила. Проверю лично. Если окажется что-то не так, виновников велю… выпороть, — сказал я, подумав, что такое наказание в здешних реалиях вполне допустимо.
— Как скажешь, господин, — тюремщик забрал монету и поклонился. — Но за целителя заплатить не хватит. Пять серебряников надо.
Я нашёл ещё несколько монет и положил в руку тюремщику.
Солнце уже клонилось к горизонту, когда я вышел из подземелий. Предзакатные лучи окрашивали крепостные стены в жёлто-розовый цвет. Замок погружался в сумерки. Пора было домой.
Стоя у окна спальни, я размышлял над тем, что делать дальше. В такие моменты мне казалось, что я зря это всё затеял. Может, надо было бежать за горы? Может, там меня ждёт более спокойная жизнь? Меня часто одолевали сомнения — имелась такая неприятная склонность. Живёшь, что-то делаешь, а потом наступает момент, когда остаёшься наедине с собой, и тогда начинаешь думать, а той ли дорогой идёшь? Может, зря всё это затеял? Бывает, даже поддаёшься.
Понятное дело, что подчинённые не должны видеть у лидера сомнений и неуверенности. Я и не показывал. Отчасти поэтому мне было легко вести за собой людей. Моя вторая супруга, с которой я прожил последние четыре года, не раз говорила, что у меня талант сохранять спокойствие и невозмутимость в самых критических ситуациях. А ещё она как-то сказала, что рядом со мной люди чувствуют собственную ценность, и потому слушаются. Не знаю, что она имела ввиду.
Но в глубине души всё равно были сомнения и тревоги. Да и тоска по прошлой жизни накатила, я до сих пор скучал жене и сыну, чьи лица почти стёрлись из памяти. Слишком много дел я не доделал в том мире, а меня так бесцеремонно вырвали оттуда. И теперь я — тут, и мне противостоит армия в несколько тысяч копий, тогда как у меня даже одной тысячи не наберётся. Но что ещё хуже, не факт, что соседние князья захотят встать на мою сторону.
Однако я гнал сомнения прочь. Пути назад не было. Как сегодня сказал Рогволд, дружина воодушевилась моим решением продолжать сражаться с Добромиром. Они верили мне, верили, что у меня есть силы изменить ситуацию в свою пользу, есть какой-то хитрый план или благословение богов, которые чудом обратят в бегство многотысячное войско мятежника. Дружинники считали, что моя огромная магическая сила — знак того, что боги на моей стороне. Но пока на моей стороне были разве что большие расстояния, холмистая местность и змеелёты Казимира, которые, как я считал, при умелом использовании, смогут создать противнику ощутимые проблемы.
От раздумий меня отвлёк стук в дверь. Явились Милена и Лана. Милена сегодня была одета в тёмно-красное платье с низкой талией и множеством серебряных застёжек. Голову княжны украшал невысокий расписной венец. Служанка поставила поднос с лекарствами на столик и удалилась, а Милена велела мне ложиться и задирать рубаху.
— Уже меньше болит? — спросила она.
Мягкий зеленоватый свет её ладоней успокаивал боль и снимал неприятные ощущения. Я же, не отрываясь, смотрел на нежное, меланхоличное личико Милены с округлым подбородком и пухлыми губами. Её длинные ресницы, как всегда в такие моменты, были полуопущены.
— Да, сегодня легче, — ответил я. — Ты творишь чудеса.
Милена поджала губы и отвела взгляд:
— Будь на моём месте настоящий целитель, ты бы уже поправился, — повторила она свою обычную отговорку.
— Зато я могу каждый день находиться в обществе такой прекрасной девушки, — не удержался я от комплимента.
Милена аж покраснела:
— Пожалуйста, не говори так.
— Почему? Разве это неправда?
Милена вздохнула и ничего не ответила, а лицо её стало очень серьёзным.
— Ладно, извини, если обидел, — сказал я, удивлённый такой реакцией.
— Ну что ты! Разве ты меня мог обидеть такими словами? Просто… Я помолвлена, и нам не должно говорить… вот так.
— Да? Ну что ж, как хочешь. И кто же тот счастливец, кому досталась столь искусная целительница?
Милена не смогла сдержать улыбку:
— Ой, ну хватит уже. Какая я целительница… Мой жених — сын семигорского князя. Наши отцы уже давно договорились о помолвке.
— А где сейчас твой отец? — я принял сидячее положение и надел свиту.
Слова княжны натолкнули меня на одну интересную мысль.
— Он погиб в бою.
— А семигорский князь?
— Кажется, тоже.
— А его сын? Где он? Встал на сторону мятежников?
— Увы, я не знаю. Семигорск находится севернее Светлоярска. Надеюсь, Добромир туда ещё не добрался.
— Так, а это уже интересно. Можешь сделать для меня кое-что? Точнее, для всех нас.
— Сделаю всё что в моих силах.
— Напиши своему жениху письмо. Напиши, что наследник великого князя жив и намерен вернуться в Светлоярск. Ещё напиши… э… — придумывал я на ходу, — что я обещаю всем верным вассалам раздать землю в случае победы над Добромиром. И самое главное: если Добромир всё же заявится в Семигорск, сопротивляться не надо. Лишние жертвы нам не нужны. Но пусть будет готов к тому, что однажды я призову его. Сможешь это всё написать убедительно?
Милена внимательно слушала, кивая.
— Разумеется. Ох, надеюсь, что Добромир не доберётся туда.
— Далеко Семигорск от Светлоярска?
— Вёрст четыреста где-то.
— М-да… Шансов мало, что не доберётся. Ладно, будем надеяться на лучшее. Когда напишешь письмо, отдай его Олегу, пусть он обязательно перечитает и, если надо, перепиши, как он скажет. Всё ясно?
Милена ушла, а я снова улёгся в кровать, уставился в белёный потолок, освещённый ярким хрусталём лампы, и задумался. Повезло, что Милена имела связи на севере. Сейчас моей главной задачей было заручиться поддержкой как можно большего количества князей.
На следующий день, когда Милена пришла, чтобы сделать процедуры, она уведомила меня, что письмо написано и отдано Олегу. Сегодня гонцы должны были поскакать по соседним удельным княжествам. А вот у Олега забот оказалось побольше. Требовалось для начала найти подходящих людей, кто сможет выполнить поставленную задачу. Своих дружинников отправить я не мог — нас и так было мало, а значит, искать приходилось на стороне.
Сегодня предстояло и ещё одно крайне важное дело — пир.
Во второй половине дня в пиршественном зале гриднице собралось огромное количество народу. Явился и Казимир со своим семейством, и его бояре, проживавшие в городе, собралась вся дружина — все семьдесят воинов Казимира плюс мои двадцать пять, а так же их отроки-оруженосцы, расположившиеся в дальнем конце помещения.
Длинную комнату с узкими окнами и росписью на потолке освещал яркий свет трёх люстр. От разноцветных нарядов рябило в глаза, а столы ломились от яств и выпивки. Посреди комнаты гусляр исполнял былины о подвигах древних героев. Я сидел за отдельным столом на возвышенности лицом к собравшимся. По правую руку от меня восседал Казимир с супругой, по левую руку — Всеслав Игоревич.
Пир продолжался до позднего вечера. Съедено и выпито было много. Мне пришлось произнести речь. Я заявил во всеуслышание о своём намерении собрать войско, разбить Добромира и вернуть себе Светлоярск и остальные земли. Бояре и дружинники приняли весть с воодушевлением и подержали меня одобрительным гулом. Казимир тоже толкнул речь, в которой ещё раз пообещал хранить верность клятве и призвал своих воинов сражаться за правое дело. Сказал, что намерен защищать землю предков, как от диких племён, так и от мятежников и захватчиков с юга.
Я плохо знал историю подчинённых Светлоярску земель, зато знали её хорошо Олег и Всеслав Игоревич. Из их рассказов мне удалось почерпнуть кое-какие сведения. Восточные рубежи были присоединены двести пятьдесят лет назад Гремиславом Завоевателем — сыном Всеволода Яркое Солнце. Именно при этих двух правителях собралось под единое начало большинство территорий, которые в настоящее время входили в состав великого княжества Светлоярского.