Седла на чудище не было: существо либо действовало по собственному наитию, либо им управляли горцы с помощью каких-нибудь ментальных техник. Оставалось надеяться, что особь эта у них в единственном экземпляре. Если у одамларов таких несколько, Караузякскому княжеству придётся несладко.
Голову рубили долго. Кожа и мышцы оказались невероятно прочными — даже зачарованным клинкам поддавалась с трудом. Но всё мы же справились. Три дружинника прицепили голову ремнями к сёдлам и понесли прямиком в Караузяк, до которого было около полчаса лёту.
Сгрузили голову на первом ярусе крепости, возле ворот. Я же переоделся и отправился к пленному князю Бахтияру. Его как раз держали в одной из башен неподалёку.
Бахтияр проживал в маленькой, но относительно чистой комнатушке. Тут были два грубо сколоченных стула, стол и кровать с соломенным матрасом. Снаружи стоял стражник. Сам вождь был в ошейнике и кандалах.
— Здравствуй, Бахтияр, — поздоровался я, входя в комнату. — Не возражаешь, если мы поговорим с тобой?
— Проходи. Ты хозяин, — улыбнулся пожилой князь.
Он сидел на кровать, я устроился за столом.
— Как поживаешь? Хорошо с тобой обращаются?
— Хорошо, — важно кивнул Бахтияр.
— Я пришёл рассказать, какая участь уготовлена твоим людям.
— Хорошо.
— Я собираюсь отправить их на постройку моей крепости в горах. А потому они будут жить рядом с той крепостью, разводить скот и платить мне дань. Теперь они — мои подданные.
Бахтияр некоторое время внимательно смотрел на меня, а потому кивнул:
— Хорошо.
— Остальное племя тоже должно платить мне дань. Ты отправишь гонцов ко всем князьям и передашь им мою волю.
— Юкори не платить дань чужакам, — покачала головой Бахтияр.
— Да-да, я уже слышал это. И всё же ты выполнишь мои требования. Ты отправишь гонцов.
— Я отправить гонцов, но юкори не платить дань.
— Хочешь сказать, они не согласятся?
— Да.
— Почему ты так уверен? Разве они не хотят жить?
— Юкори не платить дань. Юкори поклоняться Аждахак — великий змей. Великий змей гневаться. Духи гор пробудиться, рушить ваши кишлак. Беды принести.
— Пошли, я тебе кое-что покажу.
Бахтияр поднялся и последовал за мной.
Мы спустились вниз и отправились к воротам, где лежала голова дракона.
— Сегодня ночью он прилетел, чтобы разрушить нашу крепость, теперь он мёртв, — объявил я. — Сколько таких у вашего племени?
Бахтияр застыл и, наверное, минуту не мог произнести ни слова — лишь стоял и смотрел на мёртвую драконью башку.
— Древний змей, — произнёс он с трепетом. — Аждахак умереть. Невозможно. Так не бывать.
— Ты видишь своими глазами. Я убил его, как убью каждого, кто заявится в мои земли. А ты отправишь гонцов к князьям. Ты сообщишь им о том, что великий князь Светлоярский убил Аждахака. Юкори будут платить мне дань.
— Я послать гонцов, — проговорил сдавленно Бахтияр. — Ты — великий воин. Ты мне дать бумага и перо. Я написать послание юкори.
Мы отправились в дом Казимира на третий этаж, где я выдал Бахтияру письменные принадлежности, и тот под мою диктовку настрочил двенадцать одинаковых писем. На всякий случай я позвал дружинника, понимающего язык одамларов, чтобы тот перевёл написанное и я убедился, что Бахтияр точно передал мои слова. В послании я сообщал князьям о том, что убил великого змея, и приказал всем им явиться в Караузяк для заключения договора со мной, как со своим новым правителем.
Пленники проживали в подклете одного из домов для слуг на первом ярусе крепости. Мужчины находились в отдельном помещении. Они лежали и сидели на соломе, и когда мы с Бахтияром вошли, многие уставились на него с надеждой. Кто-то о чём-то стал спрашивать.
Я выступил перед ними с речью, а Бахтияр перевёл мои слова. Когда прозвучало имя Аждахак, среди пленников пробежал ропот, и все взгляды обратились на меня. Похоже, дракон действительно много значил для горных племён, и теперь я был в их глазах то ли великим героем, то ли великим злодеем, но однозначно, тем, кого следует бояться и кому следует повиноваться.
Бахтияр выбрал трёх мужчин. Они должны были ехать гонцами к остальным князьям племени юкори.
В тот же день я решил поговорить с Нур. Она проживала отдельно от остальных женщин, на четвёртом этаже дома Казимира в просторной угловой комнате вместе с двумя служанками и годовалой дочерью. Понятное дело, вечно она тут жить не могла, её следовало определить в другое место, а вот куда именно, зависело от того, какой путь она выберет.
Обычай требовал, чтобы она стала моей наложницей. Большое количество наложниц у князя только приветствовалось. Они являлись одним из символов достатка и благополучия, а иногда — и военных побед. Но для того, чтобы содержать гарем, мне требовалось обзавестись отдельным домом в городе. Самому мне было сподручнее жить в крепости, но дом Казимира был не столь велик, чтобы тут могли с удобством разместиться лишние люди. Поэтому с жилплощадью требовалось что-то решать.
Впрочем, я пока и сам не знал, что делать с Нур. Мне было не так важно, будет ли она моей наложницей или нет. Я был человеком далёким от местных обычаев, а потому решил дать девушке выбор. Захочет остаться — останется, захочет вернуться к семье — предложу им выкупить её.
Я позвал Нур в свой кабинет, посадил за стол. Девушка смирно сидела, сложив руки на коленях и уставившись в пол.
Нур имела ближневосточные черты лица и смугловатую кожу, раскосые глаза и небольшой ротик с горделиво сжатыми губами. Она была одета в широкое платье (или халат, как тут называли длинную одежду) до пола, украшенное цветочными узорами. Вместе с добычей из дома Хасана мы прихватили сундук с женскими вещами, и Нур смогла переодеться. На запястьях девушки были стальные браслеты-блокираторы с магическими знаками. Наш лекарь — а только лекарь мог определить, какими энергетиками и чарами владеет человек — уверял, что Нур имеет магический дар. Она и сам не скрывала, что может создавать каменных людей. Пришлось её энергию блокировать, как и другим пленникам, обладающим особыми способностями.
— Итак, нам надо решать, что делать дальше, — заложив руки за спину, я расхаживал взад-вперёд по скрипящему деревянному полу, покрытому ковром. — Ты знаешь, что я убил твоего мужа Хасана. Убил в честном поединке, как полагается. В соответствии с обычаем я должен сделать тебя своей наложницей.
Я остановился и посмотрел на Нур. Лицо её не изменилось. Ни одна мышца не дрогнула. Девушка уже знала про смерть мужа и стоически перенесла напоминание об этом.
— Боги так решили. Так тому и быть, — проговорила она смиренно.
— Боги не всё решают. Я дам тебе выбор. Ты можешь остаться здесь или вернуться к семье. Я потребую за тебя посильный выкуп. Думаю, твоя родня не откажется.
Девушка немного помолчала, а потом проговорила:
— Если я вернусь, семья спросит: почему ты здесь, если должна быть рядом с мужем? — проговорила она.
— Он же погиб.
— Обычай моего народа требует, чтобы я разделила его судьбу.
Я озадаченно хмыкнул. Местные традиции не переставали меня удивлять. Я-то думал, это у нас в княжестве дикие нравы, а у одамларов оказались ещё хуже.
— Мне жаль, что так случилось, — вздохнул я. — Ваше племя постоянно нападало на мою землю. Я не мог поступить иначе. Если бы вы хотели жить в мире, этого не было бы.
— Такова воля богов, — произнесла Нур.
— Значит, ты хочешь остаться? — спросил я напрямую.
Нур промолчала.
— Да или нет? — я подошёл к ней и пристально посмотрел в глаза. — Скажи хоть что-нибудь.
— Я не могу решать такие вещи.
— Ладно, как хочешь. Тогда останешься.
— Как скажешь, — Нур склонила голову.
Действительно, если человек не может сам определиться, что ему делать в жизни, остаётся решать другим.
— Пока поживёшь тут. Потом я найду тебе отдельный дом, — обещал я, и Нур снова покорно согласилась с этим.
Денёк получился насыщенным. За всеми этими разговорами я даже трапезу пропустил, и теперь ужасно хотелось есть, да и голова снова разболелась.
Выйдя на крыльцо, я стал наблюдать за жизнью во дворе. Слуги таскали воду, дрова, какие-то вещи. Слышался стук топора, мычали коровы, ржали лошади — всё, как обычно. Я даже привык к такому полудеревенскому существованию.
Со стороны конюшен бодро шла Лана. Её окликнул один из стражников, она перекинулась с ним парой слов, похихикала и пошла дальше.
— Эй, Лана! — крикнул я. — Куда торопишься?
Девшка остановилась, не зная, что ответить.
— Да я это… госпожа поручила… Так, на конюшню бегала вот…
Мне показалась подозрительным, что Лана — всегда такая открытая и словоохотливая — вдруг стушевалась и растерялась. У неё всё было написано на лице, даже гадать не приходилось.
— А ну-ка пойди сюда, — приказал я.
Лана поднялась по лестнице.
— Ты что-то скрываешь? — спросил я. — Выкладывай, что вы там с госпожой замышляете.
Лана опустила взгляд в пол.
— Я не должна тебе говорит. Ох, попадёт же мне!
— Говори, давай, не ломайся.
— Эх, ладно, — вздохнула служанка. — Госпожа велела вещи в телегу носить, только так, чтобы никто не заметил.
— Вон оно что… И зачем?
— Она собирается уехать.
Глава 18
На третьем этаже пристройки имелась просторная комната с большой печью. На лавках сидели несколько женщин занимались рукоделием. На ковре резвилась малышня. На женскую половину мужчинам заходить было не принято, и на меня посмотрели так, словно я вломился в не свою раздевалку. Но никто и слова не сказал.
— Где Милена? — спросил я.
— В спальне, господин, там, — ответила одна из служанок, указывая на дверь в конце коридора.
Дверь была открыта, я постучал о косяк.
— Можно?
Милена обернулась, и ещё брови поднялись от удивления.
Она стояла у сундука в своём тёмно-бордовом платье с длинными свисающими рукавами и складывала посуду для изготовления снадобий. У неё была с собой настоящая алхимическая лаборатория: ступки, чашки, колбы, горелка с артефактом для разведения огня. На столе лежала стопка книг по целительству — старые кодексы в толстых кожаных переплётах ждали очереди на отправку в сундук. Два узелка с вещами уже были готовы.