Прогулка за кулисами
В антракте...
> Жизнь профессионального музыканта
> За кулисами симфонического концерта
> Были и небылицы
Как вы убедились в главах 4 и 5, чтобы получать удовольствие от посещения концертных залов и от прослушивания классической музыки, не нужно быть семи пядей во лбу. Но сейчас мы собираемся выключить ваш мозг полностью. Мы предлагаем антракт между двумя главами этой книги, чтобы провести с вами небольшую экскурсию.
Когда зрители приходят на концерт, они видят только то, что происходит на сцене. Далеко не каждый из них знает, что за кулисами разыгрывается такая же драма! Каждый вечер все музыканты оркестра, обслуживающий персонал, дирижер и приглашенные артисты вовлекаются в человеческую комедию шекспировских масштабов.
Что? Не шекспировских? Ну, во всяком случае, достойную пристального внимания врача-психиатра.
Оркестр: жизнь в аквариуме
Оркестр — это копия всего остального мира в миниатюре. Он похож на аквариум, населенный всеми видами рыб, которые только можно представить.
Музыканты оркестра в большинстве своем — нормальные люди. Но вы, как член коллектива, должны быть готовы встретить здесь людей, чьи жизненные цели, философия и мировоззрение идут вразрез с вашими, людей, которых вы не приглашаете к себе в дом, и кого, представься вам такой случай, вы не хотели бы больше видеть. Но вы должны их видеть каждый день и всю жизнь. И вы должны не только созерцать их — вы обязаны вместе с ними создавать прекрасную музыку.
И что еще хуже, вы, как музыкант оркестра, сидите на расстоянии одного фута от четырех или пяти разных людей — одних и тех же четырех или пяти, по несколько часов каждый день недели. Вы не можете выпрямить свои руки, не задев нечаянно скрипача или не запихнув свой гобой кому-нибудь в рот.
Это бытие в чрезвычайно узком кругу коллег напоминает жизнь на подводной лодке, но там есть хоть какая-то комната, куда можно выйти. Кроме того, субмарина находится под водой.
Все может произойти, когда музыканты находятся вместе день за днем. Нам известны случаи громких перебранок, плавно перетекавших в кулачные бои, и даже один особенно нашумевший — когда один альтист запустил стулом в другого.
Но подобные стесненные условия рождают еще одну угрозу — несколько более рискованную и опасную — женитьбу.
“Любовь – не вздохи на скамейке и не прогулки при луне... ”
В любом профессиональном оркестре можно найти несколько супружеских пар. Вероятнее всего, что встретились будущие супруги во время совместной работы в оркестре.
Брачные узы с кем-то из того же коллектива, в зависимости от обстоятельств, могут либо приносить радость, либо доставлять чрезвычайные трудности. Только представьте: вы с вашим спутником жизни вместе встречаете, проводите и провожаете каждый день, и так круглый год. Не удивительно, что люди при этом стараются найти увлечения подальше от своих суженых, как-то: рыбалка, гольф или звонки по телефону с неприличными предложениями.
Время от времени супружеские пары решают разойтись. Эта ситуация влечет новый набор трудностей, причем таких, о которых, мы можем держать пари, вы никогда не предполагали. Вакансии в оркестрах чрезвычайно редки, и их трудно заполучить, поэтому ваш недолгий брак с человеком, делящим с вами музыкальную службу, — не повод оставлять насиженное место. Но можете ли вы вообразить себе развод с особой и последующее пребывание рядом с ней по пять часов в день на протяжении остатка всей жизни? Мы уверены, что Данте написал свою продолжительную поэму именно об этом.
Порознь: “лучшее, конечно, впереди”?
Среди всех обстоятельств, бросающих вызов счастливому существованию супружеских пар в оркестре, одно из важнейших связано с поисками другого места службы. Если у вас нет полноценной работы в приличном оркестре, вы, вероятнее всего, будете постоянно бороться за нечто лучшее. Что, если вы нашли где-то на просторах страны хорошее место, а ваш возлюбленный супруг — нет?
Удивительно немалый процент оркестрантов, состоящих в браке, выбирает решение жить на расстоянии. Оба супруга сохраняют работу, иногда за тысячи миль друг от друга. И оба живут надеждой, что в один прекрасный день они вновь обретут вакансии в одном оркестре или, хотя бы, в одном часовом поясе.
Эту мечту нельзя назвать несбыточной, но ее чрезвычайно трудно воплотить в жизнь. И главная причина тому — процесс прохождения проб.
Пробы
Студенты-музыканты, ежегодно пополняющие ряды выпускников консерваторий, демонстрируют неуклонно растущий уровень профессиональной подготовки. Для оркестров и публики выгоды очевидны, но эти талантливые, высокообразованные ребята лицом к лицу сталкиваются с угрожающим дефицитом рабочих мест.
Всякий раз, когда оркестр объявляет о вакансии, спрос бывает огромен. Победить на пробах — все равно что выиграть в лотерее (за тем исключением, что победа в лотерее делает вас богаче).
Чтобы показать вам, как проходят пробы, мы расскажем историю о нашей подруге, которая просто божественно играла на флейте. Мы назовем ее Салли (хотя ее настоящее имя — Хезер Вайтерспун, и проживает она по адресу 13 East Broad Street, Плано, Техас, 75012; телефон 214-364-9287; факс 214-364-9942; e-mail embouchure@windlink.net).
Салли когда-то прибыла в Плано из-за того, что ее муж Джерри (флейтист, променявший музыку на карьеру в Computer Management Information Systems) получил здесь работу, когда они только поженились. После развода она устроилась на полставки флейтиста в небольшой оркестр “Щипачи из Плано” (или что-то вроде этого), а также занималась преподаванием за 10 долларов в час. Но ей хотелось играть в серьезном симфоническом оркестре, и у нее были для этого все данные — безукоризненное чувство интонации, прекрасный звук и чудесные щеки.
Понятие щеки, к слову сказать, относится к технике: на жаргоне музыкантов, играющих на духовых инструментах, “потрясающие щеки” означает отменное владение техническими навыками. (А вы что подумали?)
Салли была (и остается) членом местного профсоюза музыкантов и, как член профсоюза, получает периодическое издание под названием International Musician. Музыканты, ищущие работу, с нетерпением ожидают выхода в свет каждого месячного номера этого журнала, издаваемого под эгидой Американской федерации музыкантов. Его последние страницы обычно бывают заполнены объявлениями с предложениями вакансий в оркестрах по всему миру. Не так давно, когда поступил свежий номер, Салли увидела в нем следующее.
Тот факт, что открылась вакансия первого флейтиста в таком знаменитом оркестре, мог свидетельствовать только об одном: бывший первый флейтист умер в результате несчастного случая. Ни один главный флейтист не покинул бы подобное место по другой причине.
Прежде чем что-то предпринять, Салли решила позвонить своей давнишней подруге Рите, тоже музыканту. Рита работала в оркестре “Лос-Англикан Филармониа” скрипачом и знала его жизнь изнутри.
Салли задала Рите самый важный вопрос: “Эти пробы — не фикция?”
Некоторые оркестры, что скрывать, иногда просто имитируют конкурсные прослушивания. Закон предписывает проводить открытые конкурсы в масштабе всей страны; но вместе с тем результаты их могут быть предопределены заранее. На месте счастливчика окажется некто, на протяжении лет сотрудничающий с оркестром, или суперзвезда из другого коллектива, изъявившая желание перейти сюда, или даже, возможно, жена или муж кого-то, кто уже занят в оркестре. Ни один оркестр никогда не признается в подтасовке результатов конкурса, но такие действия весьма трудно доказать, и они время от времени происходят.
Рита дала утешительный ответ — по ее сведениям, конкурс настоящий. Оркестр на сей раз никому заранее не отдает предпочтения. Салли отправила письмо менеджеру оркестра, отвечающему за работу с персоналом, выразив желание принять участие в пробах.
Десять дней спустя Салли получила письмо, подтверждающее ее права на участие в конкурсе. К письму был приложен список из 16 музыкальных произведений с партиями флейты, которые, возможно, будут востребованы к исполнению во время проб. В число указанных пьес были включены Концерт соль мажор для флейты Моцарта и некоторые наиболее знаменитые соло флейты, встречающиеся в следующей оркестровой литературе: Прелюдия к “Послеполуденному отдыху фавна” Дебюсси, Сон в летнюю ночь Мендельсона, Симфония № 4 Брамса, Увертюра № 3 (Элеонора) Бетховена и Дафнис и Хлоя Равеля.
Салли не удивилась, увидев в списке эти произведения. Они присутствовали чуть ли не в каждом прослушивании, где она принимала участие раньше. Оркестрам нужны исполнители, способные справиться с наиболее трудной музыкой, поэтому музыканты проводят значительную часть своего времени, оттачивая пассажи из этих пьес вновь и вновь.
Хотя Салли могла предположить, какие именно фрагменты каждой из этих работ ее могут попросить исполнить во время прослушивания, об этом в списке не было сказано ни слова. Посему Салли на протяжении четырех недель интенсивно повторяла, приняв во внимание худший случай, все девять часов звучания этой музыки, которые на конкурсе будут сжаты, вероятно, всего до десяти минут.
Салли решила заказать номер в отеле. Во время последнего конкурса (объявленного маленьким оркестром в Нью-Джерси) она останавливалась у своих приятелей, и это было ошибкой. Находясь в доме с двумя детьми, двумя собаками и игуаной, она поняла, что не сможет сосредоточиться, и не преодолела даже предварительные пробы. В этот раз конкурс был слишком важен, чтобы провалить его по таким причинам.
За три дня до вылета Салли нанесла визит своему врачу, Эллен Смайлс. Д-р Смайлс сама была флейтисткой-любителем, и Салли высоко ценила ее понимание жизненных проблем музыкантов. Срок действия старого рецепта истек, и д-р Смайлс выписала Салли новый, указав в нем 10-миллиграммовые таблетки индерала.
Индерал — это фабричная марка пропранолола, слабого, лишенного опасности привыкания к нему, лекарства, известного как бета-блокировщик. Кроме всего прочего, бета-блокировщики предупреждают чрезмерное сердцебиение. После приема лекарства музыкант все еще остается способным к волнению, но при этом его сердце не колотится, а руки не трясутся.
(Деловой совет. Если где-нибудь неподалеку от места проведения международного конкурса на замещение оркестровых вакансий вы на время откроете лавочку под названием “Бета-блокировщики в розницу”, то, несомненно, преуспеете.)
Салли прилетела в Лос-Англикан накануне конкурса, прибыла в отель и попросила тихую комнату на последнем этаже. Целый день она провела в занятиях, повторяя музыкальные номера. Вечером она, наконец, почувствовала удовлетворение от собственной игры и успокоилась. Наскоро поужинав и посмотрев какую-то легкую часовую телепередачу, Салли отправилась спать.
На следующее утро, после продолжительной разминки, она прибыла в “Филармониахолл” к назначенному времени, к 9 часам. Здесь уже были пятьдесят других претендентов; она предположила, что заявки на участие подавали, в таком случае, человек 150. Ее проводили в большой зал для репетиций, где другие флейтисты, многих из которых она хорошо знала, уже занимались, готовя те же самые, знакомые ей, номера.
Салли заглянула в расписание и увидела, что ее очередь наступит не раньше 14:54. Участнику перед ней было назначено время 14:48, следующий за ней должен начать выступление в 15:00. Салли поняла, что ей будет отведено всего шесть минут!
Она решила, что не стоит торчать здесь целых шесть часов, которые оставались до ее выхода, и поехала в отель, чтобы расслабиться. По дороге ей на ум пришли некоторые цифры. Итак, ее общие затраты на поездку, включая стоимость авиабилетов, такси, расходы на гостиницу и питание, составили 986,52 доллара. Почти 1000 долларов за шестиминутное прослушивание! Салли занервничала.
Одна мысль, как ни странно, утешала ее. Как много ни потратила она на этот конкурс, почти каждый из остальных его участников потратил еще больше. Ее путешествие из Плано, Техас, не было таким уж далеким. Она понимала, что ради возможности получить подобную работу флейтисты приехали сюда со всего мира — включая Швейцарию, Англию и Австралию. Но эта мысль взволновала ее еще больше.
Вот и вестибюль отеля, открылись двери лифта. Салли взглянула на вышедшего оттуда мужчину. Лицо его показалось странно знакомым. Сейчас мозг Салли был как в тумане. Откуда она знает этого человека? Она определенно видела его раньше...
Потом внезапно она вспомнила: да это ведь ее бывший муж Джерри!
“Джерри! Вот те на! — воскликнула Салли. Они неловко обнялись. — Ты что, проехал полстраны с единственной целью — пожелать мне удачи на конкурсе флейтистов?”
“Честно говоря, нет, — ответил он сконфуженно, — я сам решил принять в нем участие”.
Ее подбородок дрогнул: “Что? Но ты же забросил профессиональные занятия флейтой и уже три года возишься с компьютерами!”
“Да, — ответил Джерри, — но я не мог пропустить такую возможность, как Лос-Англикан Филармониа. Это — перспективное дело, а мне терять нечего”.
Салли просто не знала, что и думать. В ней внезапно шевельнулась тоска по Джерри — нежные, волнующие воспоминания об их прошедшей любви. Но вместе с тем она отдавала себе отчет, каким прекрасным флейтистом он был и насколько трудно будет его победить.
Около двух, поймав такси и возвратившись в “Филармониа-холл”, она вошла в зал для репетиций. Часы, казалось, замедлили ход. Несколько флейтистов, также заметно нервничавших, тщетно пытались завязать разговор, обрывая себя на полуслове. Мыслями они уже были на сцене.
В 14:49 один из них, громко оповестив присутствующих о своих естественных надобностях, поспешно выскочил из комнаты.
В 14:50 вошел другой, сжимая в руках великолепную золотистую флейту. Он сердито схватил футляр от инструмента и исчез за дверями.
В 14:51 не произошло ничего, заслуживающего внимания.
В 14:52 в зал вошел улыбчивый молодой человек и назвал имя Салли. У нее перехватило дыхание, но, взяв себя в руки, она проследовала за этим человеком, прихватив свои флейту, флейту-пикколо и ноты.
Коридор оказался длинным, темным и извилистым, как лабиринт. Проводник представлялся кормчим Хароном, ведущим ее к реке Смерти. Вдобавок им пришлось преодолеть два лестничных пролета, ведущих вверх, поэтому пульс ее повысился, а дыхание участилось.
Точно в 14:54 они, наконец, достигли конца коридора. Перед ними, как мираж, возникли две большие, тяжелые двери. Салли догадывалась, что они ведут прямо на сцену концертного зала “Лос-Англикан Филармониа”. Она была уже здесь раньше и сидела на балконе, слушая концерт обожаемого ею музыканта-флейтиста, ее идола — который, вероятно, и повлиял на ее решение заняться флейтой — Жана-Пьера Рампаля. И сейчас она собиралась взойти на ту же самую сцену...
Улыбчивый молодой человек приложил, похоже, значительные усилия, чтобы открыть эти громадные двери. В первый момент Салли ослепил поток яркого света, которым была залита сцена, ей показалось, будто в один момент зажглись тысячи лампочек-вспышек.
Салли прошла к середине сцены, где одинокий музыкальный пюпитр стоял как... ладно, не знаем, — как музыкальный пюпитр. “Хочу напомнить, — сказал молодой человек, — что не следует произносить ни слова. Члены художественного совета размещаются за ширмой. Никто не знает, кто из участников выступает в данный момент. Играйте хорошо!” И он ушел.
Ширма должна была ограничить возможность любых проявлений дискриминации или субъективизма, гарантируя, что только музыка — единственная основа для принятия членами совета своего вердикта. Обычно в таких случаях ширма устанавливается на сцене, перед исполнителем, иногда ее размещают в партере перед жюри.
Кроме нее, на сцене находился еще один человек, лысый и в очках, который выполнял роль наблюдателя. Поскольку Салли (и другим конкурсантам) не позволялось общаться с членами совета, его миссия заключалась в обеспечении каждого участника всем необходимым. Если у участника возникали вопросы, он должен был шепотом адресовать их наблюдателю, а тот, в свою очередь, передавать их жюри.
Внезапно она услышала голос: “Добрый день. Начните, пожалуйста, с Прелюдии к “Послеполуденному отдыху фавна”. Голос доносился откуда-то с верхней части первого балкона. Салли напрягла зрение, чтобы что-то увидеть. Нет — только ширма, большая, переносная, с черными занавесками.
Сидящие за нею люди не знали о Салли ничего — ни ее жизненного пути, ни пола, ни возраста. Для них она была просто Номер 48. И, по их мнению, Номеру 48 следовало бы поторопиться и начать играть, поскольку они уже сильно устали и проголодались, и, кроме Номера 48, им осталось прослушать только двоих конкурсантов — перед таким долгожданным перерывом, манящим, словно сладкая амброзия.
“Прелюдию к “Послеполуденному отдыху фавна”, пожалуйста”, — повторил голос устало, в 49-й раз за день.
Салли раскрыла на пюпитре ноты и медленно выдохнула. Это все. Время, принесенное в жертву подготовке, четыре недели интенсивных занятий, сумма в 986,52 доллара... и все рухнет в один момент.
Она поднесла флейту к губам, набрала полную грудь воздуха и начала играть. Из ее флейты потекли первые ноты Прелюдии к “Послеполуденному отдыху фавна”, Дебюсси, эти чувственные хроматические звуки, нисходящие увеличенные кварты, это вкрадчивое и вместе с тем вселяющее ужас вступление в мир музыки импрессионизма. Все так прекрасно! Музыка была теплой, богатой оттенками и преисполненной фантазий и чувства. Неужели это ее исполнение?
Она ощутила, как тревога улеглась, и стала изливать в музыке все свои жизненные впечатления, переживания и страсти. Она играла музыку Дебюсси так, как воображал ее сам автор.
Время, казалось, просто исчезло, но тут голос из-за ширмы остановил ее: “Брамс, Симфония № 4, последняя часть. С цифры 97, пожалуйста”.
Ах — цифра 97! Это был именно тот фрагмент, на который Салли надеялась. Она играла его вначале нежно и спокойно, а затем с возрастающей страстью, словно роза, тянущаяся к свету. Она ощутила, что никогда прежде еще не играла это верхнее фа-диез с таким совершенным сочетанием силы и мягкой красоты.
Голос называл новые фрагменты, один за другим. Она играла их, каждый раз с большей уверенностью и стараясь добиться от своей флейты самого красивого звучания.
Единственной ошибкой, какую она допустила, была маленькая заминка в скерцо из пьесы Сон в летнюю ночь Мендельсона. Это была маленькая ошибка, на самом деле пустяк, — она никогда не позволяла себе подобного раньше. И произошла эта заминка в одном из самых легких пассажей, о которых не стоило и беспокоиться. Все более трудные были пройдены с честью.
Наконец, ее шесть минут истекли. Они пролетели как шесть секунд. “Спасибо”, — сказал голос. И все. Салли опустила свой инструмент, собрала ноты и покинула сцену. Улыбчивый молодой человек поджидал ее возле тяжелых дверей. “Отличная работа”, — воскликнул он. Они в молчании возвратились в репетиционный зал.
Салли улыбнулась. Это было ее самое лучшее выступление на конкурсах.
Войдя в зал, Салли осмотрелась. Комната была сейчас пустой, в ней находился один Джерри.
Улыбчивый, выполняя свою роль, вошел следом и назвал имя Джерри. “Увидимся позже”, — бросил Джерри на ходу и последовал за провожатым.
Несколько минут спустя Джерри вернулся. “Все прошло потрясающе!” — воскликнул он и, не сумев сдержать себя, чмокнул Салли в щечку.
“И у меня тоже неплохо”, — ответила Салли.
Но самое трудное — ожидание — было еще впереди. Предварительные прослушивания почти завершились, и через короткое время художественный совет должен был решить, кто из группы, в которой выступала Салли, пройдет в полуфинал. Зал медленно наполнялся людьми, которые лениво вели пустые разговоры, мельком поглядывая в сторону дверей.
Около шести в дверном проеме появился улыбчивый молодой человек. Сейчас он, однако, не улыбался. Все головы повернулись к нему. В руках его был маленький листок бумаги.
Он прокашлялся. — “Мне хотелось бы поблагодарить всех и каждого из вас за то, что вы потратили время, деньги и силы, чтобы приехать и быть сегодня с нами. Каждый из вас чрезвычайно талантлив, и все вы можете гордиться своими достижениями. Полуфиналы начинаются завтра, в среду, в 9:00. Из вашей группы для дальнейшего участия отобран один флейтист”.
Он назвал имя Джерри и выскользнул из комнаты.
Джерри широко усмехнулся. “Эй, — прошептал он застенчиво, — а я ведь добился этого!”
Глаза Салли наполнились слезами, но она сдержалась. “Это все Мендельсон, — сказала она тихо. — Я пропустила ноту в пьесе Мендельсона”.
“Ох, не мучай себя, — ответил Джерри. — Это не из-за одной ноты”.
“А я думаю, именно так”, — сказала Салли.
Мы, конечно, хотели бы сказать вам, что Салли победила, но это неправда. Кроме того, если бы это случилось, мы не смогли бы выполнить намеченную задачу — показать вам типичный пример участия музыканта в пробах.
Да и Джерри не достиг заветной цели. Он пропустил ноту в полуфинале.
“Так кто же выиграл место первого флейтиста оркестра?” — спросила у него Салли позже.
“Какой-то парень из Австралии. Никто из нас не слышал о нем прежде. Он только вошел — и сразил всех наповал”.
Увы, наш рассказ, — это печальная история о Салли и Джерри и о многих других музыкантах, которых мы знаем.
Но для Салли этот опыт не состоял из одних потерь. После конкурса Джерри не забыл о ней, он стал навещать ее каждые несколько недель. Со временем Салли и Джерри поняли, что их прежняя любовь возродилась. Шесть месяцев спустя они отпраздновали свое повторное бракосочетание в ресторане на вершине небоскреба Скайлайн Билдинг, с потрясающим видом на Калифорния Хайвэй, 1.
Жизнь оркестранта, или Что происходит на репетициях?
Многие люди представляют оркестр в виде группы счастливых людей, которые только и делают, что проводят время в исполнении музыки для собственного удовольствия. Люди воображают, что музыканты никогда не снимают своих фраков и длинных черных платьев, даже на время. Почему бы и нет?
Действительно, музыка способна доставлять невероятное удовольствие. Правда и то, что некоторые музыканты на самом деле никогда не снимают своих длинных черных платьев, что вызывает трудности при игре в теннис. Но работа в оркестре — как и любая другая работа — может быть чрезвычайно изнурительной. Стрессы от лихорадки служебных расписаний иногда сводят на нет то удовольствие, которое музыканты могли бы получить от ежедневного близкого общения с величайшим из всех искусств.
В профессиональном оркестре расписания репетиций и выступлений редко бывают неизменными, если такое вообще когда-либо случается. У музыкантов нет даже постоянных выходных дней в неделе. О субботнем вечере у домашнего очага — забудьте! В то время, когда весь мир играет, музыканты играют.
Типичное рабочее расписание оркестра включает в себя от семи до девяти репетиций и концертов в неделю. Большинство репетиций имеют продолжительность два с половиной часа. Каждый член оркестра должен прибыть на сцену за пять-десять минут до начала репетиции. Если музыкант опоздал или отсутствовал, он может получить предупреждение или даже лишиться части денежного вознаграждения.
Чтобы компенсировать строгости начала репетиций, в оркестрах принято устанавливать настолько же строгое время их окончания. Как только часы уведомили, что два с половиной часа истекли, — репетиция завершается в любом случае, несмотря на то, что оркестр мог находиться в середине пьесы, или в середине фразы, или даже в середине ноты. Если дирижер решает продолжить репетицию (обычно при одобрении администрации) после истечения официального срока, музыканты получают сверхурочную плату.
Но репетиции и разминки — это только вершина айсберга. Профессиональные музыканты должны изучать невероятный объем музыкальной литературы. На протяжении обычной недели оркестр играет до четырех полностью различных концертных программ где угодно. Это означает, что музыканту за неделю необходимо справиться с шестью часами разной музыки.
Естественно, все эти репетиции и выступления влекут за собою и определенные профессиональные болезни: тендиниты и бурситы — обычное дело для оркестрантов всего мира. Можно также встретить явление, которое по-немецки называют Hodenentzundung; это, скажем так, весьма специфическое недомогание, характерное для виолончелистов мужского пола.
Товар лицом
Но музыканты — это только передний план вашего местного оркестра, важен также и вспомогательный персонал. Например, если вы недавно посещали концерт симфонического оркестра, то могли встретить там и директора оркестра по маркетингу. Неся всю ответственность за коммерческую рекламу, директор по маркетингу всегда пытается отыскать новые плодотворные способы привлечения внимания публики к своему коллективу.
Представим, что оркестр собирается исполнить программу из произведений русского композитора Сергея Рахманинова (1873–1943), включая Фортепианный концерт № 2 и Симфонию № 2. От более старого и респектабельного оркестра можно ожидать следующей рекламы.
«Бью Артс Филармоник»
Максимилиан Гу, художественный руководитель
Пятница, 3 ноября 1998 года, 20:00
Суббота, 4 ноября 1998 года, 20:00
Воскресенье, 5 ноября 1998 года, 15:00
Вивиан Вэдж, фортепиано
Рахманинов, Фортепианный концерт № 2 до минор, соч. 18
Рахманинов, Симфония № 2 ми минор, соч. 27
Оркестр, старающийся привлечь внимание более молодой и непосредственной части публики, может дать такое объявление.
ВОТ
ТЕБЕ
РАХМАНИН-
ОФФ!!!
от «Лонг Бэй Симфони»
Пятница и суббота — в 20:00, воскресенье — в 15:00
Приходи и тащись!
В меньших коллективах директор по маркетингу часто также исполняет обязанности пресс-атташе или агента по связям с общественностью, ответственного за всю некоммерческую рекламу (т.е. информацию, публикуемую в газетах, на радио и телевидении бесплатно). Его цель — создать об оркестре возможно более положительное мнение в средствах массовой информации. Для ее достижения он, эксплуатируя закон средних величин, постоянно рассылает пресс-релизы — информацию обо всем — в надежде, что кто-то где-то найдет ее интересной настолько, чтобы опубликовать.
ДЛЯ СВОБОДНОГО РАСПРОСТРАНЕНИЯ
Свяжитесь с Кэти Сандоу,
«Фарфаллу Симфони»,
Фарфаллу, Вайоминг 34876
«Фарфаллу Симфони» получил новые звукопоглощающие экраны
Оркестр «Фарфаллу Симфони» сообщает о приобретении для своих музыкантов новых звукопоглощающих экранов.
Экраны представляют собой прозрачные пластиковые ширмы, устанавливаемые на сцене перед самыми громкими инструментами оркестра. Они предназначены для защиты слуховых органов музыкантов, сидящих рядом с такими инструментами.
“Мы чрезвычайно признательны за эти звукопоглощающие экраны”, — сказал Энтони Демар, генеральный менеджер «Фарфаллу Симфони». — Теперь мы можем защитить уши наших оркестрантов от чрезмерно высокого уровня звука, с которым им приходится каждый день иметь дело. Это знаменует для нас приход новой эры”.
Полли Плэйтлетт, председатель профсоюзного комитета «Фарфаллу Симфони», присоединяется к этому мнению: “Музыканты годами требовали от нас принятия подобных мер. Вероятно, они оговорили бы необходимость приобретения таких экранов в следующем коллективном договоре. Мы счастливы, что смогли выполнить это требование раньше. Оркестранты просто в восторге”.
Мэр Фарфаллу, Джон Томпкинс, прислал свои поздравления: “Для всех фарфаллуйцев очевидны выгоды от использования этих экранов. Это знаменательный день для всего нашего большого города. Настоящим провозглашаю День Почитания Звукопоглощающих Экранов”. Манифестация в честь звукопоглощающих экранов начнется завтра в полдень и проследует от городской площади Фарфаллу мимо колбасной фабрики в сторону Начальной школы имени Роберта Луиса Стивенсона, а затем возвратится к «Фарфаллу Симфони», где состоится концерт.
Защитные экраны подарены оркестру г-жой Консуэло Гроссман, 42 Пеннитри Лэйн. Это уже третий щедрый дар г-жи Гроссман со времени трагической гибели ее мужа прошлой осенью. В память о ее муже эти экраны будут названы Мемориальными Звуковыми Экранами Альберто З. Гроссмана.
“Альберто всегда ненавидел шум, — смеется г-жа Гроссман. — То, что он защитил уши своих любимых музыкантов, должно утешить его в могиле, — вот как!”
Зеленый M&M и прочие дополнения к контракту
С точки зрения многих зрителей наиболее интересная часть концерта связана с приглашенным артистом, которым зачастую является всемирно известный виртуоз. Коммерческие агенты таких гостей умело этим пользуются и заламывают за их услуги просто-таки астрономические суммы.
Нет ничего необычного в том, что музыкант международного масштаба получает за одно исполнение от 30 до 50 тысяч долларов. За одно исполнение?!? Да. По мнению администрации оркестра, эти деньги того стоят. Организаторы рассчитывают окупить затраты продажей билетов, абонементов и повышением престижа.
Но многие приглашенные артисты иногда ставят определенные требования и даже просто отказываются выступать, если последние не будут удовлетворены. Их новые причуды, представляемые в форме дополнений к контракту, не добавляют стабильности и без того напряженной закулисной концертной жизни.
Дополнение к контракту, подшиваемое к основному договору артиста с администрацией, может варьироваться от единственного предложения до 20 страниц убористого текста. В нем нет ничего, кроме требований, иногда просто невероятных, которые должны быть удовлетворены, если только оркестр или представляющие его организаторы хотят, чтобы выступление солиста состоялось.
˅ “Г-жу Дж. следует встретить возле ее отеля на лимузине голубого, черного или темно-зеленого цвета (на усмотрение организаторов), но ни в коем случае не коричневого или белого”.
˅ “В конверте находится образец цвета (арахисовое масло плюс хаки), в который, по требованию г-на Q., должны быть выкрашены стены гардеробной комнаты. Гардеробная должна быть устлана ковровым покрытием толщиною от 5/8 до 3/4 дюйма того же цвета арахисового масла с хаки; размеры комнаты — не менее 14x24 фута и не более 26x30 футов; комната должна быть кондиционирована, оснащена увлажнителем воздуха и полностью звукоизолирована”.
˅ “Обслуживающему персоналу следует воздерживаться от беспричинных разговоров с г-жой N”.
˅ “Г-н R. согласен дать сразу после концерта не более 10 (десяти) автографов; по исчерпании этого лимита обслуживающему персоналу надлежит удалить из помещения остальных желающих”.
˅ “За 1 (один) час до начала концерта в гардеробную доставить 2 (две) жареных индейки”.
˅ “Необходимо принести большую вазу с орешками M&M в шоколадной глазури; конфет зеленого цвета быть не должно! Никакие исключения из этого требования приняты не будут”.
Самое чудесное, что все эти нелепые примеры взяты из жизни! Они почерпнуты из настоящих дополнений к контрактам, выдвинутых реальными дивами от классической музыки.
Странная связь между оркестром и дирижером
Дирижеры обладают огромной властью над музыкантами, с которыми они работают, — она распространяется, по меньшей мере, на пространство концертного зала. Хороший дирижер способен вдохновить оркестр на музицирование, вызвать в коллективе чувства трепетного волнения и гордости.
Будучи дирижерами, мы понимаем, насколько трудна эта задача. Невозможно всегда угодить всем людям; мы согласились с тем, что приходится одновременно удовлетворять одних и вызывать недовольство других.
Но некоторые дирижеры, кажется, умудряются быть не по вкусу всем и всегда; и они, конечно, обладают той же огромной властью над жизнью своих музыкантов. Такие дирижеры обычно отличаются воинствующим эгоизмом и ставят собственные интересы выше коллективных и деловых. У оркестров зачастую нет спасительных средств, и они, в отместку, казнят своих поработителей мысленно. Ниже приведен пример подобного документа (мы нашли его в Интернете среди переписки музыкантов).
Состав:
Один крупный дирижер или два его мелких помощника
Кетчуп
2 больших зубка чеснока
Растительное масло (можно заменить топленым свиным жиром)
1 бочонок дешевого вина
1 фунт побегов люцерны
2 фунта йогурта
Способ приготовления.
Во-первых, поймайте дирижера. Удалите хвост и рога. Тщательно отделите большое “Я” и сохраните его для соуса. Удалите любые палочки, карандаши, большие суставы и выбросите их. Удалите и выбросите слуховой протез (он и так никогда не работал). Почистите дирижера как обычное головоногое животное, но не отделяйте щупальца от тела. Если у вас оказался старый дирижер, например, из большого оркестра или летнего музыкального фестиваля, вы, возможно, захотите умягчить его ударами деревянного молотка либо раздробить между двумя большими цимбалами.
Далее, вылейте половину бочонка вина в ванну и отмачивайте дирижера в нем не менее 12 часов. (Исключения: американские и немецкие дирижеры часто пахнут пивом; некоторым это нравится; вино может перебить этот запах. Поэтому полагайтесь на свой вкус.) После того как дирижер достаточно отмок, снимите с него оставшиеся покровы и полностью натрите его чесноком. Осторожными круговыми движениями облейте его тушку маслом или жиром, следя за тем, чтобы не пропустить каждый квадратный дюйм.
Затем найдите оркестр. Возьмите столько партитур, сколько сможет выдержать пюпитр, и убедитесь, что в них есть достаточное количество громких пассажей для каждого музыкального инструмента. Побольше громких аккордов для деревянных и медных духовых и тремоло для струнных. Отрепетируйте эти пассажи несколько раз, этим вы должны обеспечить нужное пламя для запекания вашего дирижера. Настаивайте на возможно большем числе повторений, особенно на дополнительных репетициях больших симфоний!
Когда огонь перегорит и жар наберет достаточную силу, поместите вашего дирижера перед оркестром (музыканты не будут возражать, они уже привыкли) до тех пор, пока он хорошо не подрумянится и его волосы не обретут естественный цвет. Постарайтесь не пережарить, иначе вы не добьетесь вкуса фаршированной ветчины. Сделайте соус, взбив миксером “Я”, побеги люцерны и кетчуп по вкусу, а затем процедите смесь до получения необходимой прозрачности. Порежьте тушку дирижера на порции, как вы делаете это с индейкой, и подайте на стол вместе с йогуртом и оставшимся вином.
Истинные ценности
Так почему же музыканты, приглашенные артисты и дирижеры делают то, что они делают? Что ими движет день ото дня при всех огорчениях, с которыми им приходится сталкиваться?
Они живут ради тех редких моментов, когда собираются вместе, и оркестр в общем порыве звучит так же блистательно, как один исполнитель-виртуоз. Подобные мгновения могут быть вызваны совершенством акустики зала, подходящей температурой, влажностью и давлением, особенно отзывчивой публикой, вдохновением дирижера, самой музыкальной пьесой, ее глубиной и страстностью, торжественностью события, чудесно сыгранной первой нотой — или просто тем общим для всех смутным чувством, что сегодня вечером все сложится необыкновенно хорошо.
Взгляните глубже, и вы поймете, что музыканты по-настоящему влюблены в свою работу. Снимите с них маски пресыщенных профессионалов, и вы увидите восторженные лица вечных студентов, живущих во имя Искусства.