Клеопатра внимательно вгляделась в того, к кому обращался ее отец. Высокий, худощавый, с похотливым выражением лица… Да ведь это же Гефестион! Любимец Птолемея! И когда он успел появиться во дворце? На протяжении всех лет, что не было отца, о нем никто и не слышал.
– Всех казнить. Имущество и драгоценности – в казну.
Девочка похолодела. Всех казнить? Но ведь многие из них ее родственники! Точнее, их общие родственники!
– Не слишком ли жестоко ваше решение, о Владыка?
– Это оправданное решение, Гефестион. Тот, кто предал один раз, будет предавать многократно. У царя должны быть только преданные слуги.
Клеопатра попыталась запомнить этот мудрый ответ. Более того, смерть родственников и знати перестала казаться ей чем-то страшным и удручающим. Отец прав. Предатель должен быть наказан. А многие из тех, кто поддерживал Беренику, не упускали возможности отыграться на ней как любимице Птолемея. Как она могла забыть о таком? Если есть возможность наказать врага, ее нельзя упускать.
Вошел слуга.
– Владыка, позволь к тебе обратиться?
– Слушаю тебя.
– То, что ты просил, доставлено.
– Пусть внесут.
Взяв у мальчишки, стоящего за его спиной, огромное серебряное блюдо, слуга подошел к Птолемею.
На блюдо было накинуто покрывало.
– Сними его! – приказал царь.
Гефестион сдернул покрывало – и Клеопатра с трудом сдержала вопль ужаса.
На блюде лежала отрубленная голова Береники. Ее глаза были закрыты, а лицо… прекрасное лицо Береники было изуродовано ужасной гримасой смерти. Не найдя в себе сил на все это смотреть, Клеопатра закрыла глаза. Беренике было восемнадцать лет.
– Ну что, доченька, – услышала она глухой и яростный голос отца, – поцарствовала?
Не выдержав, девочка выбежала из потайной комнаты. Она бежала по дворцовым галереям, сама не понимая, куда и зачем… Опять смерть. Еще одна смерть… Когда же это закончится? Выбежав в сад, Клеопатра направилась в свою любимую беседку, которая находилась в самом дальнем уголке роскошного сада. Горло сдавила судорога, боль и отчаяние были настолько сильны, что расплакаться, просто расплакаться не представлялось никакой возможности.
Клеопатра пробыла в беседке до самого вечера. На сердце было безрадостно и тяжело. Мысленно она возвращалась то к Беренике, то к своей матери, которую заменила ей старшая сестра. Пыталась представить, какая теперь ждет ее жизнь. И вдруг Клеопатра вспомнила о предсказании Нефтиды. Так вот для кого ожидали перемены к худшему! Ей стало не по себе. А что же тогда ждет ее, что ей сулят перемены к лучшему?
И вдруг…
От осенившей ее догадки Клеопатра затаила дыхание.
Трон!
Теперь между нею и троном никто не стоит.
И…
Девочка закрыла глаза. Не стоит торопиться. Не следует себя выдавать. Вот Береника поспешила и в итоге оказалась на блюде.
Возвращаясь во дворец, Клеопатра оглянулась, отыскивая любимую беседку Береники и Архелая.
Легкий ветерок играл пальмовыми листьями, по тропинкам величественно прохаживались павлины, друг за дружкой гонялись фазаны.
Сорвав маки, Клеопатра положила их на подушки с золотистыми узорами, которые еще помнили тело своей хозяйки.
Пир был в самом разгаре. Гости шумели, веселились, кто-то уже присоединился к танцовщицам, кто-то спешил уединиться в укромном уголке. Возле каждого входа и окна стоял знаменосец с римскими орлами. Гости, в основном, были римскими военачальниками, а не родственниками или знатью. А к вечеру большая часть александрийцев, из списка Птолемея, оказались в тюрьме. Царь был скор на расправу.
Наибольший фурор на пиру произвело появление Клеопатры. С появлением во дворце Нефтиды та перестала носить простые сарафаны и подбирать волосы черепашьей заколкой. Ее прически стали сложными и женственными, платья дорогими и изысканными, на запястьях и щиколотках она отныне носила серебряные браслеты, украшенные драгоценными камнями. Все это было еще далеко от божественного идеала Исиды, но первые шаги были сделаны. Клеопатра испытывала сладостное чувство триумфа, замечая на себе взгляды Арсинои и других знатных дам, и понимала, какой она была дурой, отказывая себе в таком удовольствии.
Клеопатра удрученно крутила в руках золотой кубок, думая о том, как бы незаметно улизнуть. Тяжело вздыхая, она думала о том, что… теперь их осталось четверо: два брата и две сестры – совершенно чужие друг другу люди. Чем они будут заниматься? Для чего им вместе жить под одной крышей? Девочка глазами разыскала Птолемеев. Старший из братьев – шести лет, слабовольный, неуклюжий увалень. Как всегда, он сидел на коленях у евнуха Потина, а тот с нескрываемым удовольствием кормил его. И откуда у слуги такая любовь к нему? Младший брат, четырех лет, обнимая старшего за спину, улыбался и сонным взглядом наблюдал за полуголой танцовщицей.
Клеопатра задумалась об Арсиное. Знает ли она про ужасную смерть Береники? Что думает о своем будущем? Увидев, какими плотоядными глазами сестра пожирает римского военачальника, Клеопатра поняла, что той безразлично абсолютно все.
– Кто это? – спросила Клеопатра у сидящей рядом жены новоявленного царского сановника.
– Это всадник Марк Антоний. Тот самый, что одержал победу над Архелаем. О, госпожа, это, конечно, не мое дело, но… если он вам понравился, я могла бы шепнуть ему на ушко…
Клеопатра сдвинула брови.
– Не надо никому ничего шептать!
– Простите… я хотела, как лучше.
В этот момент Марк Антоний посмотрел в ее сторону, безразлично скользнул по лицу, груди… и наткнувшись на страстный взгляд Арсинои, ответил ей взаимной улыбкой. Арсиноя, рано ставшая жить с мужчинами, выглядела совсем взрослой, так что многие принимали ее за старшую сестру Птолемеев.
Недовольная и злая Клеопатра вышла из-за стола, мельком взглянув на отца. Развалившись в позолоченном кресле, он что-то доказывал Габинию, жестикулируя и размахивая руками, с которых стекал жир.
Прошло время изысканных и утонченных вечеров, которые так обожала Береника, – настало время птолемеевских пиров: грубых, похотливых и циничных.
С появлением истинного хозяина жизнь во дворце круто изменилась. Дворцовые галереи наполнились женоподобными мальчиками и мужчинами, шумные пиры, в которых и особой надобности-то не было, устраивались каждый вечер, а хоровые представления, которым аккомпанировал на флейте сам царь, сводили с ума даже Клеопатру. Все вернулось на круги своя, а ведь именно из-за этого Береника, воспользовавшись восстанием александрийцев, изгнала отца. Прошлый опыт ничему не научил царя. Птолемей не стремился вникать в государственные дела. Чтобы начать возвращать долг римлянам и Габинию, он просто многократно увеличил налоги, ни на мгновение не утруждая себя мыслью о последствиях. Более того, собирать налоги он назначил римского гражданина Рабирия Постума, что для греков и египтян было неслыханным и чудовищным поступком. Но могло ли Божественного беспокоить мнение народа и знати?
Клеопатра готовилась к тому, что, возможно, изменится и ее жизнь, и не в лучшую сторону, но отец не решился посягнуть на это. Более того, он всячески поощрял ее стремление к науке и знаниям. Он даже не жалел денег на покупку новых рукописей и трактатов для библиотеки.
– Странно это для него, – решилась как-то поделиться своими сомнениями Клеопатра.
– Ничего странного, он сделает тебя своей преемницей, – ответил наставник.
Клеопатра затаила дыхание. Каждый раз мысль об этом вызывала у нее непонятное волнение.
– Ты уверен в этом?
– Да ты только послушай, как он тебя перед всеми расхваливает! Столько денег вкладывает в библиотеку и Мусейон!
Птолемей всячески подчеркивал особое положение Клеопатры – статус своей любимицы.
– Ты не такая, как все мы, – любил он ей говорить. – Ты особая! Ты знаешь много языков! Кстати, сколько уже?
– Сейчас учу шестой.
– Ай да дочка у меня!
В глазах Птолемея заблестели слезы, и он крепко прижал дочь к себе.
– Ты разбираешься в математике, геометрии, – продолжал он перечислять ее достоинства.
– А еще я изучаю тактику ведения морского боя, – не сумев сдержаться, похвасталась Клеопатра.
Птолемей поцеловал ее в лоб.
– Молодец! А ну-ка, покажи отцу, какая ты стала красавица!
Клеопатра, послушно встав с колен отца, отошла назад и довольная собой покружилась. Весело зазвенели сережки в ушах.
– Только на тебя вся надежда, – с какой-то грустью и отчаянием в голосе промолвил Птолемей.
– Отец, о чем ты?
Подойдя к Птолемею, Клеопатра села к нему на колени и обняла его.
– Видишь, как все обернулось… Эх, Береника, Береника… она не против отца пошла, она весь Египет загубила. Сколько я теперь римлянам должен…
– Сколько?
– Все твое наследство, дочка.
– Отец, – возмутилась Клеопатра, – зачем ты им столько обещал?
– Что поделать… Другого выхода не было.
– И что теперь будет?
– Будем тянуть время. А потом… потом тебе надо будет что-нибудь придумать…
– Мне?!
– Голова у тебя светлая, ты обязательно найдешь выход, – подбодрил ее Птолемей.
– Я?!
Клеопатра не верила своим ушам. Отец хочет взвалить на нее то, к чему она не имеет ни малейшего отношения?
– Отец, ты хорошо себя чувствуешь?
– Очень даже хорошо. Вот как исполнится тебе восемнадцать, я тебя своей соправительницей сделаю. Будешь государственными делами заниматься.
– Для чего? Чтобы вместо тебя я с римлянами расплачивалась?
– Ну, зачем ты так… Может, к тому времени что-нибудь изменится, вон как они в Галлии с войной завязли.
– Отец, ну что ты в самом деле! Разве можно слепо надеяться на везение? Ждать какого-то чуда?
– А что? Как станешь моей соправительницей, я тебе открою один секрет.
– Какой еще секрет?
Птолемей умолк на мгновение.
– Я передам тебе план храма, где находятся сокровища фараонов.
Пристально глядя в глаза дочери, он шептал: