— Откуда ты знаешь? — спросил он.
— Ну, у Эда Фармингтона опять украли из сада одного гнома, и он пошел в полицию писать заявление. С ним не стали даже говорить. Они там были очень заняты и велели прийти завтра. И он, естественно, покрутился, чтобы узнать побольше.
— Подслушивал, — кивнула я.
— Да не все ли равно. — Милли мгновение помолчала, чтобы перевести дух, а потом продолжила: — В своем номере в «Королевском дворе» убита молодая девушка. Застрелена.
У меня все сжалось внутри. Молодая девушка… Возможно, моя ровесница… Убита. Неподалеку от нас.
Перри нервно тер ладонью подбородок:
— Они знают, кто убил или почему?
— Насколько мне известно, нет. Кажется, бумажник был на ночном столике, и в нем все деньги.
— Местная или туристка? — задала вопрос мама, ее лоб прорезала морщина.
— Туристка, — тихо ответила Милли.
Мы с Перри переглянулись. Кажется, дело серьезное.
— Как эта ужасно… — напомнила о себе миссис Бингхем, а мистер Бингхем забарабанил пальцами по столу:
— Ну, и что же вы, так называемые экстрасенсы? Что же вы не увидели того, что могло произойти, и не предупредили девушку?
Мама вздохнула:
— Я же говорила вам: мы не видим будущего.
— Да-а. Да вы просто шарлатаны!
Услышав это, я сорвалась. Повернувшись к миссис Бингхем, я спросила:
— Вы знаете некую Джейн Сазерлэнд?
На ее тонком лице отразилось смущение.
— Да, это бывшая секретарша моего мужа… до того, как он уволился. А что с ней?
— Он не уволился. Его уволили. У компании строгие правила относительно интрижек с секретаршами, но у вашего мужа не возникло сомнений на этот счет.
— Клэрити! — закричала мама.
Она попыталась схватить меня за руку, но Перри помешал ей. Миссис Бингхем со слезами выскочила за дверь. Ее супруг последовал за ней, выкрикивая, что мы мошенники и лжецы. Милли на цыпочках выскользнула за ними. Наши следующие клиенты, стоявшие у порога с открытым ртом, сочли за лучшее удалиться. Не было еще и одиннадцати. Я даже не завтракала. Но так мы и живем.
Добро пожаловать на шоу фриков!
Глава третья
Примерно в том возрасте, когда матери рассказывают своим детям, откуда берутся дети, наша Старла завела речь совсем о другом.
— Нет никакой гарантии, что у вас будет этот дар, — сказала она, в волнении потирая руки. — Но, принимая во внимание наследственность, думаю, лучше ввести вас в курс дела сейчас, а там посмотрим, чего можно ожидать.
Суммирую. Наши родители появились на свет в небольшом городке, затерянном в Беркширских горах. Западный Массачусетс. Все жители этого городка считают себя сообществом спиритологов. Каждый обладает какой-нибудь паранормальной способностью. Самые одаренные стремятся породниться, чтобы усилить наследуемый ген. Иногда браки устраивают специально, без всякой там любви.
Мои родители вышли из «хороших семей» — ну, из тех, где дар проявлялся у нескольких поколений. Предугадать, как поведет себя моя ДНК или ДНК моего брага, было невозможно. Однако опыт подсказывал, что способности, если они есть, должны были проявиться в пубертатном возрасте.
О том, что у матери дар, я знала всегда. Во-первых, мне было трудно что-либо скрыть от нее: в моем раннем детстве она безошибочно определяла, когда я вру. К счастью, Перри, который был на два года старше (и умнее), вовремя познакомил меня с кое-какими уловками.
Когда мама сообщила нам с братом, что дар может передаться, я восприняла это как должное, но, признаться, мне было немного не по себе. Мама, однако, убедила нас в том, что в этом нет ничего особенного. Вернее так — нет ничего пугающего. Дар — это тот же талант. Некоторые люди рождаются с прекрасным голосом, некоторые становятся хорошими спортсменами, но и тем и другим нужно много тренироваться, чтобы, имея хорошие задатки, добиться большего. Короче, талант надо развивать.
Когда наши способности начали проявляться, мать выступила в роли наставницы. Она научила нас управлять и пользоваться отпущенным даром. Мы поняли, в чем заключается талант Перри, едва ему исполнилось двенадцать. Примерно через неделю после дня своего рождения он сообщил матери, что бабушка передает нам всем привет. Бабушка к тому моменту уже умерла, и это был знак.
Со мной было немного сложнее. Когда мне исполнилось одиннадцать, моя учительница сказал маме, что в последнее время я стала рассеянной. Еще она сказала, что я учусь не в полную силу.
Большинство матерей встревожились бы. Моя же впала в экстаз. Вернувшись из школы домой, она начала расспрашивать меня, пытаясь добраться до причин. Ей удалось вытянуть из меня, я брожу среди видений, смысла которых не понимаю. Оказывается, так проявилась моя способность — тогда еще в зачаточном состоянии.
Первое видение пришло мне в шестом классе. Коди Роу, стоя у доски, не смог решить простейшую математическую задачку. Учитель отправил его на место и вызвал меня. Я стерла с доски каракули Коди, сняла колпачок с маркера… и вдруг поняла, что меня отвлекают взгляды моих одноклассников, устремленные мне в спину, и какой-то сильный запах. Я закрыла глаза, надеясь успокоиться, но вдруг забыла условия задачи. Я напряглась, вспоминая, и ответ пришел сам. Записав его с закрытыми глазами, я положила маркер на желобок доски и отступила назад.
Но что это… Сначала раздались отдельные смешки, и вскоре в классе стоял громкий хохот — на доске был такой же ответ, который минуту назад выдал Коди. Сказать, что я была смущена, — ничего не сказать, ведь математика давалась мне легко. Когда меня вызывали к доске, я знала правильный ответ, но почему на доске был написан совсем другой? Тогда я еще не понимала, что «ответ», проникший в мой мозг, не был моим собственным — это был ответ Коди, написан тем же маркером.
Мама разъяснила мне, как пользоваться моим даром, и вскоре я научилась отделять реальность от видений.
Однако сейчас, стоя в холле собственного дома, я очень хотела, чтобы мы стали нормальной семьей с нормальными семейными проблемами.
Мама была вне себя. Она была зла на меня за то, что я выболтала секрет Бингхема его жене и нарушила правило «никаких плохих новостей». Я же была так ошеломлена известием об убийстве, что молча выслушала нагоняй до конца.
Затем мама переключилась на Перри:
— Ты пришел вчера за полночь, я слышала. — Ее палец уперся ему в грудь.
— Он взрослый человек, — вступилась я за брата. — Ему восемнадцать, он закончил школу. Летом он может приходить после двенадцати.
— Не может, если он так устает, что не в состоянии сосредоточиться на работе. Это твоя работа, и это семейный бизнес, — продолжала выговаривать мама.
Она, конечно, могла почувствовать, что ее сын погружен в свои собственные мысли и не слушает ее, но почему-то продолжала орать. Мне Перри вовсе не казался уставшим, но прерывать Старлу — нет уж, себе дороже.
— Так не работают, как вы оба, это не профессионально!
Мать в ярости удалилась на кухню, опрокинув по дороге пакет с едой, который я бросила на полу. Перри последовал за ней, но через минуту вернулся, набивая эсэмэску на своем телефоне. Закончив, он взял меня за локоть и повел к входной двери.
— Мы дошли до критической точки. Маме нужно успокоиться, — сказал он, открывая дверь.
— Но мы не можем так уйти! Как же сеансы? — возразила я.
— Ты это о клиентах, которых только что спугнула? Благодаря твоим стараниям у нас есть час.
Испустив стон, я закрыла лицо руками. Потом выбежала на улицу и села с Перри в машину.
— Куда мы едем? — спросила я, когда Перри вырулил на дорогу.
— Встретимся с Нейтом в «Ямми». Я умираю с голоду. Мама за это время остынет. Поедим, поболтаем, а когда придут следующие клиенты, мама будет в норме.
Я кивнула, потому что он, как всегда, был прав.
Мы молча ехали мимо коттеджей в цветущих розах, сувенирных магазинчиков, площадок для мини-гольфа, оформленных в пиратском стиле, и вскоре добрались до места.
«Ямми» открылся лет тридцать назад как обычная забегаловка, где можно было получить «только завтрак». Постепенно хозяева пристроили большой обеденный зал и открытую веранду, в заведении заработал бар, и теперь это было самое популярное в Истпорте место, где можно было хорошо поесть и выпить. Туристы обожают здешний суп-чаудер, дети обожают мороженое с горячим соусом, а подростки приходят в «Ямми» потусоваться. Это был наш «Пич Пит», за тем исключением, что находится он не в Беверли Хиллс, 90 210, а здесь, в Истпорте, одеты мы не в дизайнерскую одежду и ездим не на «феррари», а на тачках попроще.
Украшен «Ямми» с избытком. С потолка свисают сети с бутафорскими омарами. По углам расставлены якоря, по стенам развешены муляжи гигантских рыб. На фотографиях рыбаки демонстрируют небывалый улов. На официантах голубые футболки с логотипом ресторана. Туристы отлично клюют на все это.
Как только мы с Перри вошли, Нейт приподнялся с места и махнул рукой. Мы пробрались к нему, Перри потеснил Нейта, а я села по другую сторону стола.
— Как дела, Клэр? — спросил Нейт. Его глаза необычного зеленого цвета светились, когда он улыбался.
— Идут потихоньку. — Я кивнула в сторону меню: — Что сегодня вкусненького?
Он подмигнул:
— Официантки.
Перри засмеялся:
— Идиот.
Сколько себя помню, Нейт был лучшим другом Перри. Он жил на нашей улице, и у них все было общее увлечение «Звездными войнами», скейтбордом, ну и прочим, включая девчонок. Однако Нейт был… немножко другим. Он писал для школьной газеты и делал это так хорошо, что даже был принят на летнюю стажировку в местную газету. Осенью он начнет учиться в колледже, специализируясь на журналистике.
Я также считала Нейта своим другом. С тех пор как я поссорилась со своим парнем (давно), я еще больше проводила времени с ними обоими (понятно, что не с Джастином). Своих друзей у меня не было, но ни разу ни Нейт, ни Перри не дали мне понять, что я для них как пятая спица в колеснице.