Когда Сара Брантон проснулась, сквозь балконную дверь в комнату струились лучи предзакатного солнца. На улице кто-то насвистывал старую английскую песню. Много лет прошло с тех пор, когда Сара слышала эту мелодию в последний раз, и вот теперь лежала, смакуя звуки, знаменовавшие возвращение к жизни. Несмотря на потрясение, Сара все помнила прекрасно. Итак, она решила утопиться, но тело предало ее… Сестра Луиза погибла… Сара Брантон выжила. Но сегодняшняя Сара Брантон была совсем не той, что окончила монастырскую школу, прошла годы послушничества и наконец дала обет. И лишь время покажет, кто и что она теперь. С познанием самой себя спешить не стоит. Какой-то мужчина бросился в море, превозмог ее страх и спас. Она родилась вновь, и в ней начали потихоньку расти счастье и благодарность, причину которых искать не хотелось, дабы не испортить их. На этот раз она изберет жизненный путь сама… не даст другим играть собой… словно куклой, безвольной и безжизненной, пока не дернут за ниточки.
Она встала с постели и впервые за много лет взглянула на себя обнаженную в большом зеркале. Без смущения и чувства, будто нарушаешь какой-то запрет, осмотрела она себя и вспомнила времена, когда была загорелой от частых солнечных ванн. Сара провела рукой по животу, который пока еще не выказывал никаких признаков полноты, прикасалась к себе без стыда, зная – это лишь начало той свободы, для которой она возродилась.
Надевая халат, Сара покачнулась от внезапного головокружения и даже присела на край постели, чтобы прийти в себя. Потом сунула ноги в шлепанцы и вышла на маленький балкон. Ее встретило теплое солнце и запах смолы в воздухе, который она глубоко вдохнула. Несколько воробьев затеяли драку из-за пригоршни хлебных крошек – их кто-то выбросил на крошечную лужайку, обрамленную лимонными деревьями, чьи плоды солнечными зайчиками сверкали в темно-зеленой листве. Справа был небольшой миндальный сад, давно отцветший, а за ним между высокими соснами виднелось море. Сара вздрогнула, вспомнив ужас, овладевший ею, когда она тонула, отвернулась от моря, посмотрела направо и увидела мужчину – он стоял на дне осушенного бассейна, красил стену и, словно приветствуя Сару, засвистел вновь.
Она хотела было вернуться в спальню, но остановилась – мужчина поднял голову, заметил ее. Он приветливо помахал Саре, вылез из бассейна, подошел к балкону и спросил на португальском: «Как себя чувствуете?»
Как другие замечали в произношении Сары, так и она заметила, что это не родной для него язык, но ответила на нем же: «Хорошо, спасибо». Потом, вспомнив пронизанные ужасом мгновения в море, и мужчину, бросившегося к ней на выручку, стушевалась, смущенно рассмеялась и заметила: «У вас лицо в голубой краске». Он тронул щеку кончиками пальцев, осмотрел их, сказал: «Верно» – на сей раз по-английски, и его смуглое некрасивое лицо расплылось в широкой улыбке.
– Это вы меня спасли, да? – спросила Сара.
– Я. Меня зовут Ричард Фарли. Есть хотите?
– Ну… да. Пожалуй. Сказать по правде, сейчас я ни в чем не уверена.
– И не стоит ничего торопиться выяснять. Поедите у себя или спуститесь в столовую?
– Я бы рада спуститься, да мне надеть нечего.
– Пустяки. Зайдите во вторую дверь справа по коридору. Там стоит большой гардероб, где всего полно. Выбирайте на свой вкус. Вы сложены так же, как и Элен.
– Элен?
– Элен Холдерн. Она с мужем уехала в Англию. Я просто присматриваю за виллой. Элен не возразит, если вы наденете ее платье. Пойду, сварганю что-нибудь поесть. – Он помолчал немного, потом улыбнулся – сочувственно, ободряюще. – Да, попали вы в историю с географией… Но торопиться не будем. Разберемся во всем не спеша. Однако, что бы ни случилось, знайте – здесь вы в безопасности.
Он опустил голову и прошел в дом. Тронутая его добротой, Сара осталась на балконе, глубоко вдыхала теплый, пахнувший цветами и смолою воздух, и вдруг закрыла глаза, пытаясь побороть подступавшие слезы.
«Вторая дверь справа по коридору» вела в главную спальню – просторную и изысканную, с отдельной ванной. Пол был выложен бледно-розовой плиткой и устлан голубыми паласами. Тех же цветов были покрывала на двуспальных кроватях и длинные оконные занавеси. Хозяйничала здесь явно женщина – в недвижном воздухе витал легкий запах духов, на туалетном столике стояла косметичка в серебряной оправе, хрустальные пузырьки и флаконы выстроились рядком, сверкали в солнечных лучах. Саре вспомнились – смутно – неухоженный туалетный столик матери и – яснее – собственная крошечная спальня-келья в монастыре, мрачная и голая. Сара взяла гребень с серебряной рукоятью, провела им по коротким волосам и усмехнулась – он был ей пока ни к чему. Ну что ж, время все изменит, а времени у нее вдоволь, и нет нужды решать незамедлительно, как его провести. Пока что она свободна от обязательств, ей ранее навязанных. Одежду Сара выбрала со спокойствием, ее удивившим – ведь после восьми лет в монастырском облачении свобода носить, что хочешь, должна была показаться ей в диковинку. Она остановилась на безыскусном голубом платье из плотного хлопка с высоким воротником и юбкой, кончавшейся гораздо ниже колен. В ящике туалетного столика отыскался бюстгальтер, у которого пришлось удлинить бретельки, чтобы он удерживал ее полную грудь, так смущавшую Сару – она вспомнила об этом и улыбнулась – в школе. В том же ящике лежали коричневые колготки, белые трусики и крохотная шелковая комбинация. На дне гардероба рядком стояли туфли, но они были маловаты, поэтому она выбрала босоножки без пятки.
Сара, не торопясь, оделась, и с каждой секундой нежданной жизни, что разворачивалась перед ней и захватывала, она все отчетливей осознавала, насколько не похожа стала на ту Сару Брантон или сестру Луизу, каких знала раньше, и что теперь собственная судьба в ее власти.
Через зеркало туалетного столика был перекинут большой квадратный кусок белого шелка с голубыми разводами. Сара свернула его и повязала голову словно платком, скрыла коротко остриженные волосы. Потом, глянув в зеркало, увидела там незнакомку с синяком на подбородке – туда ее ударили, чтобы вывести из шока, – вспомнила об ужасах прошлой ночи и ощутила, как силы вновь покидают ее, как начинает кружиться голова. Сара присела на пуфик, обхватила голову и не нашла сил перебороть дрожь во всем теле, не смогла ничего с собой поделать, пока холодная страсть не иссякла сама собой.
Неизвестно, сколько просидела бы она так, если бы на плечо ей не опустилась рука Ричарда и он бы не произнес умиротворяюще: «Ничего страшного… Это запоздалый шок. Думается, все уже позади, а он тут как тут. И со мной такое бывало. Потерпите немного, все пройдет».
Сквозь умирающий водоворот ощущений Сара услышала, как Ричард стучал каблуками, спускаясь по лестнице. Потом вернулся и поднял ей голову, взяв за подбородок. Хотя слезы застилали глаза, она разглядела, что лицо у него по-прежнему в краске; некрасивое, смуглое ободряющее лицо, полное теплоты и сочувствия. В эту минуту Сара поняла, сколь многим обязана Ричарду и должна отблагодарить его, какую бы высокую цену ни запросил он или тайно ни назначила самой себе она.
Он вложил в ее руку рюмку и сказал: «Вот, выпейте».
Сара, не отводя взгляда от Ричарда, – ей не хотелось ни на миг разлучаться с сочувствием, написанным на его лице, – покачала головой, объяснила: «Не могу. Это же бренди!»
Ричард вдруг сильно встряхнул ее за плечо и воскликнул: "Выпейте – или я силком волью!… "
Вот тогда она и улыбнулась ему – едва заметно, – сморгнула туманившие взгляд слезы, поняла: тот, кому она обязана жизнью, наконец-то попросил что-то для него сделать, и отказать невозможно. Ни сейчас, ни потом, чего бы он ни потребовал. Сара поднесла рюмку к губам и выпила, выпила большими глотками, превозмогая отвращение к жгучему вкусу спиртного, выпила с благодарностью – тайно она уже отдала себя в руки Ричарда Фарли, решила служить ему и ничего не просить взамен, кроме возможности благодарить за спасение. И неважно, кто послал ей его – Бог или дьявол.
Фарли вдруг улыбнулся и сказал: «Вот молодчина. Выпила до самого донышка. Теперь вам надо перекусить и рассказать мне все по порядку». Он поставил ее на ноги, отступил на несколько шагов, вновь расплылся в неожиданной и какой-то пугающей улыбке, заметил: «Вот что я вам скажу – в этом платье вы смотритесь гораздо лучше Элен Холдерн».
У противоположной от бассейна стороны дома был внутренний дворик, увитый плющом. Сара сидела за стеклянным столиком, около суетился Фарли, весело болтал, а чтобы не смущать ее, прямых вопросов о случившемся избегал. Придет час, и она ответит на них сама, а пока он обволакивал Сару утешительной теплотой и заботой, ласкал слух добрыми словами, стараясь рассеять ее беспокойство.
Готовил он хорошо, делал все аккуратно, двигался на удивление проворно, что совсем не вязалось с ним – коренастым и нескладным. Руки у него были большие, короткопалые, но расторопные и ловкие. Когда он подавал Саре очередное блюдо, его карие с зелеными крапинками глаза встречались с ее взглядом и в уголках рта появлялась ободряющая улыбка. Ричард принес молодой салат, зеленый перец и омлет с сыром, которые она уписывала за обе щеки. Удивляясь самой себе, Сара без стеснения взяла стакан, который он наполнил белым вином.
– Вы прекрасно готовите и очень добры ко мне, – наконец сказала она.
Польщенный, Ричард пожал плечами и ответил:
– Стряпня – это профессиональное. Я содержал небольшой ресторан здесь, на побережье. Но прогорел: мало уметь готовить, нужно быть еще и хорошим управляющим, а я человек не деловой. Что же касается доброты… так у меня бывали беды, и цену дружеской помощи, совета я знаю. Однако вы ешьте, пейте, никуда не спешите, а я пойду приберусь в бассейне. Если понадоблюсь – позвоните. – Он кивнул на бронзовый колокольчик на столе. – И еще… – Он помолчал, поскреб подбородок заскорузлой смуглой рукой, – мне подумалось, а вдруг есть кто-то… словом, тот, кто должен знать, что вы живы и здоровы, и не беспокоиться.