— Так у него не начнется гангрена, — объяснил он.
Девочка в отчаянии всплеснула руками:
— Просто делай, что нужно. Не хочу больше ничего знать.
Зашить рану оказалось непросто — она была глубокой, и, даже когда ее просто промывали соленым вином, раненый кричал и дергался. Когда Оскан завязал последний узелок, все уже валились с ног от изнеможения. Зато рана наконец-то была приведена в порядок и аккуратно перевязана.
— Теперь оставьте его в покое. Все остальное сделает сама природа и ее целительная сила, — сказал Оскан. — Смотрите, он уже засыпает. Скоро он забудет о боли.
Фиррина вновь посмотрела на юнца как на умалишенного.
— Что ж, я рада за него. Лично я еще не скоро забуду этот короткий, но страшный бой.
Вернувшись в главную пещеру, Фиррина села отдельно от других солдат и долго смотрела на огонь, вдыхая душистые ароматы земли и зелени, доносившиеся снаружи. Мужчины притихли, устав после всех передряг этого дня. Принцесса отправила одного дружинника во Фростмаррис доложить королю о происшествии, и теперь оставалось только ждать, когда закончится гроза и можно будет отправиться назад в город. Гром и молния уходили дальше на равнины, но дождь по-прежнему хлестал, с яростным шипением продираясь сквозь плотный лесной полог.
Спустя некоторое время из прохода, ведущего во вторую пещеру, появился Оскан. Он вымыл руки и повернулся к огню помешать в небольшом котелке, давно булькавшем над огнем без присмотра. Из котелка запахло так аппетитно, что у Фиррины заурчало в животе, да и солдаты с любопытством стали поглядывать в сторону очага.
— На скамье у входа есть плошки, — громко сказал Оскан, обращаясь ко всем гостям.
Солдаты наперегонки кинулись к упомянутой скамье и похватали посуду, а Оскан разлил по плошкам густое варево.
Один из солдат, вспомнив о чинах, сначала накрыл «стол» для Фиррины, с неловким поклоном поставив на камень перед ней миску и положив рядом деревянную ложку и ломоть хлеба. Дружинники по опыту знали: когда на принцессу находит царственная блажь, лучше забыть о том, что обычно они с ней держатся запросто. По-видимому, ей вздумалось произвести впечатление на юного целителя, поэтому пока придется соблюдать всякие церемонии. А уж на следующем же уроке фехтования Фиррина снова станет прежней.
Принцесса вздохнула. Это же просто солдаты и конюхи, разве можно от них ожидать мастерства дворцовых церемониймейстеров? Она величественно кивнула, и дружинник удалился, чтобы расположиться по другую сторону от очага, где шумно чавкали его соратники. Девочка осторожно попробовала варево. Это оказалась мясная подлива, на удивление сочная и щедро приправленная незнакомыми ей летними травами и пряностями. Хлеб был не хуже того, что пекли при дворе. Фиррина подняла голову и вдруг увидела, что Оскан со своей миской идет к ней, явно намереваясь присоединиться. Каков нахал! Как особа королевской крови она ожидала, что чужак оставит ее в гордом уединении на время трапезы, так нет же! Теперь придется вести с ним беседу, а Фиррина сомневалась, что сможет говорить, не краснея от смущения. Она всегда терялась, когда оказывалась в незнакомых обстоятельствах, особенно если они хоть немного затрагивали ее лично. Принцесса была ярко-рыжей, с бледной, полупрозрачной кожей, которая сводила на нет все ее попытки скрыть свои чувства. Можно сколько угодно презрительно вздергивать подбородок и поджимать губы, но румянец цвета летнего заката, разлившийся по щекам, выдает с головой.
Оскан, даже не спросив разрешения, уселся на низкий табурет рядом с принцессой.
— Как жаркое? — спросил он, словно разговаривал с одним из солдат.
— Недурно, — холодно и с достоинством ответила Фиррина.
Юноша кивнул, как будто и не ожидал другого ответа.
— Наверное, при дворе каждый день устраивают пиры, да? У вас ведь такие повара…
Ну конечно, откуда такому неотесанному мужлану знать о том, как живут в королевском замке! Фиррина решила снизойти и просветить его.
— Не каждый день. Но повара у нас определенно самые искусные во всем Айсмарке.
Он снова кивнул.
— Еще бы.
Девочка резко посмотрела на него: не издевается ли он? Но мальчишка сидел с совершенно невинной физиономией.
— Солдаты говорят, ты сын Белой Эннис, ведьмы, — сказала принцесса. — Где же она? Даже женщины, обладающие магической силой, обязаны выказывать уважение наследнице Айсмарка, если она почтила их дом своим посещением.
Оскан как-то странно глянул на нее.
— Верно, но даже принцессе Фиррине Фрир из рода Линденшильда Крепкая Рука не под силу приказывать мертвым. Они обычно глухи к требованиям об уважении.
— Ах! — воскликнула девочка, покраснев как никогда в жизни — до темно-малинового цвета. — Я не знала…
— Ничего, — сказал Оскан, прожевав и проглотив мясо. — Я знаю, что ты не хотела грубить.
Фиррина пришла в ярость. Грубить? Да королевские особы вообще не способны нагрубить кому бы то ни было! Они всегда говорят то, что думают, а остальные должны смиренно внимать им. Но принцесса была зла на себя: в глубине души она и впрямь не хотела обидеть этого юношу, который приютил их, помог раненому, а теперь вот и поделился своими припасами. Отец всегда говорил ей, что короли должны уважать своих подданных. Злиться на простолюдина ниже достоинства принцессы, а уж смущаться — тем более.
— Давно она умерла? — спросила Фиррина, решительно игнорируя пылающее лицо и пытаясь проявить холодный интерес к невзгодам того, кто однажды станет ее подданным.
— Два года назад.
— И ты все это время живешь один?
Оскан пожал плечами.
— Это не так уж и сложно. Моя мать знала, что умирает, и перед смертью научила меня всему, что нужно знать.
— Что же это за целительница, которая не может излечить себя? — не подумав, ляпнула девочка, и от смущения пальцы у нее на ногах сами собой поджались.
Оскан долго смотрел на нее, а Фиррина с трудом удерживалась от того, чтобы не ерзать под этим пристальным взглядом.
— Только богиня способна излечить любую хворь, — наконец сказал знахарь.
Фиррине показалось, что ей дали пощечину, хотя голос юноши оставался ровным и безмятежным. Оскан как ни в чем не бывало подбирал хлебом остатки подливы, не показывая и тени злости.
Тогда Фиррина бросила всякие попытки вести светскую беседу и замкнулась в гордом молчании. Солдаты уминали уже по второй порции жаркого, а дождь без устали полосовал кроны деревьев клинками-струями. После ужина Оскан собрал все плошки и аккуратно поставил стопку на стол.
— Скоро стемнеет, — сказал он. — Вы можете остаться на ночь.
— Это невозможно! — почти прокричала Фиррина.
Ее почему-то привела в ужас одна мысль о том, чтобы провести еще какое-то время с этим странным юношей.
— Нам здесь негде спать, — заявила она.
— В дальней пещере достаточно одеял. Пусть один из ваших людей их принесет.
— Король ждет меня домой, — твердо сказала девочка и едва не засмеялась от облегчения, услышав стук копыт.
Она кинулась к выходу из пещеры и увидела эскорт из десяти всадников, которых вел ее гонец. Очевидно, она оказалась права. Редрот и правда ждал ее домой.
— Собирайте свои пожитки и седлайте коней, — приказала она, обнаружив, что к ней вернулась способность командовать. Оскану же сказала: — Мы оставим раненого у тебя, а позже пришлем за ним лекаря.
Глава 4
Впереди Фиррину ожидал целый день занятий: арифметика, география, естествознание и вдобавок жуткий предмет, который Маггиор Тот называл «искусством алхимии». Ну зачем отец решил обучить ее наукам? Почему бы не свалить всю бумажную работу на писцов, секретарей и прочих головастиков, как называл их Редрот. Сам-то он даже имени своего не мог написать и тем не менее умудрялся править королевством уже больше двадцати лет, полагаясь лишь на свой здравый смысл и изворотливость. Так почему она, Фиррина, должна учиться письму, счету и прочей зауми, если это мешает ей быть собой?
«Потому что времена меняются, и я хочу, чтобы моя дочь знала свое место в мире и как его удержать!» — бубнил в ее памяти голос отца.
Итак, допустим, мир и вправду меняется. Но какой ей-то толк от того, что она будет знать, какие товары купцы вывозят с Южного континента? Или как высчитать площадь поверхности цилиндра? Или как сварить превосходное средство от водянки? Фиррина полагала, что никакого, но раз уж отец решил, то она должна выучиться и стать не хуже тех ученых головастиков, которым до королевского престола как до луны.
— Итак, ваше высочество, могу ли я предположить, что вы подготовили выполненное задание по арифметике? — спросил Маггиор Тот.
Фиррина молча и надменно вручила ему стопку листов. Ну как этот коротышка умудряется заставить ее чувствовать себя виноватой, даже если она сделала домашнее задание? Да она могла убить его множеством способов один другого страшнее, причем сделала бы это быстрее, чем он успеет поправить свои странные стекла на кончике носа! И все равно она чувствовала себя виноватой.
Ее наставник недовольно восклицал что-то вполголоса, разбирая кривые и пляшущие строчки.
— Что ж, ответ-то верный, но вот как вы пришли к такому заключению, остается для меня загадкой.
— Если число правильное, то какая разница? — с досадой спросила Фиррина.
— Разница есть, потому что тогда я бы поверил, что вы выполнили вычисления, а не просто догадались, каким должен быть результат.
Принцесса считала, что в арифметике главное как раз результат, но не стала ничего говорить.
— А теперь скажите мне, что означают сии каракули? — спросил наставник, ткнув пальцем в пестрящую кляксами писанину.
Фиррина пожала плечами. Маггиор Тот мысленно прикинул, как далеко он может зайти, прежде чем девчонка взорвется и спустит на него собак. Решив, что ей просто не терпится поскорее покинуть мир знаний и провести остаток дня с дружинниками своего отца, учитель с достоинством отступил:
— Ладно, будем считать, что вы получили ответ в уме, логически поразмыслив, верно?