Туземец с презрением отвернулся и стал с отсутствующим видом, будто речь шла о ком-то другом.
«Дурак, — подумал Гибсон, — тупой дурак. Мартышка, не понимающая ничего, кроме грубой силы».
— Врежьте ему по морде, капрал, — приказал Хэмптон. — Наш парень слишком о себе мнит.
Удар пришёлся в висок. Раненого снесло к стене хижины. Он упал на циновку и сразу затих: может, потерял сознание, а может, притворялся, чтобы выиграть чуточку времени. Хэмптон прекрасно знал обычные уловки дикарей.
— Не так сильно, — укоризненно протянул офицер.
— Простите, сэр, — повинился капрал. — Скотина вывела меня из себя. Когда его вели, он хотел прокусить мне руку. Не сомневайтесь, он очухается.
— Если этого не произойдёт, займёшь его место, — предупредил Хэмптон.
Крепс взял большое деревянное ведро и окатил туземца водой. Тот зафыркал и встал на четвереньки, тряся головой, будто собака.
«Он так похож на животное, — подумалось Гибсону. — Впрочем, здесь все такие. Они не знают, что такое цивилизация, живут своими дикарскими обычаями, норовят ударить в спину, да покрепче. Ненавижу скотов! Что мы здесь делаем, в этой стране? Зачем я согласился на офицерский патент и почётную ссылку в Лаоджу? Неужели другого способа расплатиться с кредиторами бы не нашлось?»
— Отпустите меня, — слабым голосом попросил дикарь. Изо рта его текли струйки слюны вперемешку с кровью.
— Обязательно отпустим, — кивнул Хэмптон. — Только не сразу.
— Чего вы хотите?
— Мне нравится: разговор принимает сугубо деловой оборот, — изрёк Хэмптон, садясь на грубо сколоченный табурет.
Он несколько секунд изучал туземца, потом необычно участливым тоном спросил:
— Тебе больно?
— Да, — не разжимая зубов, процедил туземец.
— Превосходно, — с довольной миной прокомментировал офицер. — А может стать ещё больнее, если заартачишься и не станешь отвечать на вопросы. Крепс, подтверди.
Капрал кивнул и, склонившись над туземцем, ударил его локтем по спине. Несчастный упал на живот и застонал.
— Прекрасно, Крепс. Ты понимаешь меня с полуслова. Подними хлюпика на ноги и держи крепко, чтобы он не вздумал упасть.
— Будет исполнено, сэр. Хотите, я добавлю ему на орехи?
— Мне нравится ваше стремление к инициативе, капрал, но я не хочу лишать себя удовольствия провести допрос по всем правилам, — отозвался офицер. — Просто сделайте, что я сказал, и без лишних глупостей.
Капрал отдал приказ, и солдаты быстро подняли туземца. Хэмптон посмотрел на него снизу вверх и, увидев покрытое потом измождённое лицо, осклабился:
— Лопни моя селезёнка. Гибсон, ставлю золотой рилли против серебряного, что этот парень будет петь нам как соловей.
— У меня не осталось даже меди, — грустно ответил офицер. — Впрочем, я склонен вам верить.
— Не переживайте, дружище. Не сегодня, так завтра у вас в карманах будет золота больше, чем в королевском хранилище.
Хэмптон повернулся к туземцу:
— Ты знаешь, где капище Горана?
Раненый с ужасом посмотрел на офицера. Язык его заплетался:
— Горан… не знаю никакого Горана.
— Ты не знаешь Горана? Вашего болотного духа, которым мамаши пугают детишек. Я разочарован.
— Я и вправду не знаю никакого Горана, — думая, что ему поверили, забормотал дикарь.
— Жаба… такая здоровая жаба, живёт где-то на болотах, выполняет желания. Неужели никогда о ней не слышал?
— Нет.
— Врёшь. — Офицер наотмашь врезал ему ладонью. — Ты один из жрецов жабы. Я хочу, чтобы ты привёл нас к нему.
— Ошибаетесь, я не жрец и не знаю никакого Горана, — твёрдо ответил дикарь.
Офицер вздохнул и укоризненно покачал головой:
— Сам напросился. Хочешь по-хорошему, а люди не понимают.
Он подал знак, и капрал, засучив рукава, принялся методично избивать несчастного, молотя кулачищами. Минут через десять истерзанный, весь в синяках и кровоподтёках, дикарь вновь предстал перед допросом.
— Повторяю вопрос: ты знаешь, где капище Горана?
— Нет, — ответил туземец и едва не захлебнулся собственной кровью, когда Крепс пустил в ход приклад ружья.
Хэмптон вынул из кармана часы, откинул крышку и со скучающим видом посмотрел на циферблат.
— Дайте ему полсотни горячих, только смотрите, чтобы не потерял сознание, — приказал офицер.
Солдаты стали хлестать тело несчастного специально вымоченными в соляном растворе прутами, каждый удар снимал лоскуток кожи, и, корчась от мук, дикарь наконец сдался.
— Не надо больше, — жалобно попросил он. — Я не могу.
— Крепс, добавьте ему ещё парочку для профилактики. Не хотелось бы, чтобы он передумал.
— Запросто, сэр. — Крепс отстегал два удара и оставил измученного дикаря в покое.
Тот блаженно прищурил глаза, не веря, что экзекуция закончилась.
— Я слушаю. — Лейтенант снова опустился на табуретку. — Говори.
— Я действительно жрец Горана, моё имя Хелф.
— Меня не интересует твоё имя, язычник. Раз ты на самом деле жрец, то должен знать дорогу к капищу Горана.
— Зачем тревожить покой духа?
— Не твоё дело, Хелф. Приведи нас к Горану и получишь от меня в подарок самое дорогое сокровище на свете — жизнь. Ты ведь хочешь жить?
— Очень.
— Тогда в чём дело? Выполни мою маленькую просьбу и ступай на все четыре стороны. Я дам тебе слово дворянина.
— Я верю вам, — выдавил из себя несчастный. — Путь будет нелёгким, я бы на вашем месте передумал.
— Чем ты вздумал напугать нас, язычник?
— На капище ведёт потайная тропа, очень опасная — шаг в сторону, и трясина засосёт с головой.
— Ерунда. Мы возьмём тебя с собой, станешь нашим проводником. Если вздумаешь бежать, поймаем, и смерть покажется тебе избавлением, — пригрозил Хэмптон.
— Я не убегу, — с тоской в глазах произнёс дикарь. — Я приведу вас на капище. Только не пожалейте. Горан не из добрых духов.
— Он просто не встречался с цивилизованными людьми, — хмыкнул Хэмптон. — Я сделаю его шёлковым. Могу посадить Горана на цепочку как собаку. Как думаете, Гибсон, огромная жаба на поводке, которую я буду выгуливать в центре столицы, произведёт фурор?
— Более чем. — Гибсон усмехнулся, успев заметить, что мрачные глаза туземца на мгновение сверкнули гневным блеском, однако сразу погасли.
— Как скажете, — произнёс жрец. — Я предупредил.
— Мне плевать на твои предупреждения. Можешь бояться жабу до дрожи в коленках. Даю тебе трое суток, чтобы поправить здоровье, — сурово поджав губы, сообщил офицер. — На четвёртый день поведёшь нас к болоту. Крепс, доставьте его в лазарет и поставьте часового. Не вздумайте упустить, капрал.
— Не беспокойтесь, сэр. Я глаз с него не спущу, — отрапортовал капрал.
— Я на вас полагаюсь. Когда вернёмся, обязательно представлю к награде. Вы заслужили её, Крепс.
— Спасибо, сэр.
Дождавшись, когда израненного туземца уведут, Хэмптон достал спрятанную под кипой циновок бутылку и, выудив откуда-то два залапанных стакана, наполнил до самого края.
— Предлагаю выпить за успех нашей затеи, — сказал он и передал один Гибсону.
— Чистой воды авантюра, — чокнувшись, откликнулся офицер, — но ваш энтузиазм оказался столь же заразен, как тропические болячки. Маленькое приключение не повредит. Пьём до дна.
— До дна, — согласился Хэмптон.
Они вышли на рассвете четвёртого дня: пленный жрец, два офицера, капрал и трое солдат, тащивших на спинах поклажу. Хелф шагал впереди. В спину ему смотрело дуло пистолета Крепса.
Дойдя до сплошной стены зарослей, переплетавшихся друг с другом в немыслимые узлы и узоры, проводник остановился и протянул руку.
— Нож, — попросил он.
— Дайте ему тесак, — разрешил Хэмптон.
Крепс с сожалением отцепил от пояса армейский тесак и протянул его проводнику.
Тот принял нож, взвесил его в руке и с неистовой яростью врубился в ядовито-зелёные заросли. Послышался треск, странные крики перепуганных птиц, вопли потревоженных животных. Хелф вступил в образовавшуюся просеку и исчез.
— Убёг, гад. — Крепс нервно провёл стволом пистолета, не понимая, в какую сторону надо палить.
Почти сразу проводник вынырнул обратно.
— За мной, — коротко бросил он и снова скрылся.
— Идём, — приказал Хэмптон, и экспедиция тронулась с места.
С земли подымался дурманящий аромат испарений, от которого болела голова, а тело сковывалось будто цепями. Ветки хлестали в лицо, норовя ударить по глазам, трава обвивалась вокруг ног, не пуская людей, поблизости мелькали силуэты хищных зверей, издававших утробные пугающие звуки, но маленький отряд потихоньку продвигался вперёд.
Привал сделали перед закатом на небольшой полянке; смертельно уставшие люди повалились в высокую, почти до уровня плеч траву. Крепс раздал припасы, но не у всех нашлись силы, чтобы жевать.
— Дальше будет ещё труднее, — сказал жрец.
У Гибсона появилась мысль бросить всё и вернуться обратно, однако он усилием воли заставил себя не думать об этом. И тут пошёл дождь.
Крупные капли забили, застучали сначала по верхушкам деревьев, их становилось всё больше и больше, а потом началось. Люди мгновенно промокли до нитки. Вдобавок дождь оказался ледяным, а Гибсон успел отвыкнуть от холода — в джунглях было только жарко и очень жарко.
Стуча зубами, он попытался спрятаться под раскидистым деревом, но даже застилавшие солнечный свет кроны не помогли.
Дождь прекратился так же внезапно, как начался.
— Это что, проделки твоего Горана? — Хэмптон схватил проводника за шиворот и подтащил к себе.
— Нет, — едва шевеля посиневшими от холода губами, ответил Хелф. — Горан тут ни при чём, но ему бы понравилось. Не сомневайтесь.
Хэмптон отпустил его и сплюнул.
Он проверил содержимое одного из вещевых мешков и, убедившись, что всё в порядке, облегчённо вздохнул. Костёр разжечь в эту ночь так и не удалось. Мокрые люди ворочались на срубленных, набросанных на траву ветках, видя неспокойные сны…
Огромная лягушка, похожая на каменное изваяние, открыла пасть, окурив его облаком смрада, такого тошнотворного, что Гибсона едва не вывернуло наизнанку. Её бородавки затряслись, как бубенчики на колпаке шута.