– Ты выжил из ума? – пробормотал я. – Я не смогу победить пятерых, не ранив их. Никто не сможет.
– Это возможно, доверься мне.
– У тебя самого так никогда не получалось, – сказал Брасти, не отрывая взгляда от охраны каравана. – А тебя еще никто не мог одолеть.
– Это не так, – ответил Кест. – Однажды Фалькио побил меня в поединке.
Глаза Брасти округлились.
– Это правда, – сказал Кест.
Правда, чисто технически. Плащеносцы были не просто странствующими магистратами, а лучшими в мире поединщиками. Можно даже сказать, это входило в круг наших обязанностей, потому что иногда для того, чтобы привести в действие королевский закон, требовалось бросить вызов самому герцогу и сразиться с его лучшим воином. В случае победы плащеносца герцог обычно сдавал позиции. При обратном исходе они отправляли назад останки магистрата, завернутые в кожаный плащ. Так что во время обучения нам приходилось драться друг с другом на турнирах, и уж конечно не на деревянных мечах. Плащеносец должен уметь нанести противнику такую рану, чтобы он сдался, но при этом не умер. Настолько хорошо мы владели клинком – или, лучше сказать, должны были владеть. Потому что нам это не всегда удавалось.
По окончании королевского турнира победитель получал звание первого кантора плащеносцев. Я очень хотел победить – более того, решил, что обязательно одержу победу. Верил в то, что плащеносцы делают больше, чем кто бы то ни было. И я больше, чем кто бы то ни было, хотел вести их за собой.
Я победил в нескольких раундах, пока из всех претендентов на главный приз не остались лишь мы с Кестом.
Наверное, я втайне надеялся, что он выйдет из борьбы немного раньше или просто потеряет интерес. С Кестом это случалось: временами, когда бой не соответствовал его стандартам или казался слишком легким, он просто выходил из игры. Но в этот раз он дошел до конца, мы дрались, и я победил. Но никогда, ни единой душе я не скажу, как это вышло. Даже Кест не знает – наверное, именно поэтому ему так нравится регулярно подвергать мою жизнь опасности.
– Черт возьми, Кест, пару часов назад ты собственными руками выдернул из моей ноги арбалетный болт, а теперь отправляешь меня сражаться с пятью бойцами? Почему бы тебе не пойти и не вызвать на дуэль чертового святого Кавейла, Режущего клинком воду?
– Когда появится такая возможность, я это сделаю, – ответил Кест, отчего-то выглядя совершенно расстроенным.
– Ты бы пошел на бой со святым клинков? Совсем с ума сошел?
– Святой, Фалькио, – это просто маленький божок. И будь спокоен: если я с ним встречусь, то обязательно сражусь.
– Боги, ты серьезно? – спросил я и отвернулся.
Если Кест когда-нибудь станет святым, воплощением идеала, то его назовут Кест, Не способный ничему научиться. К несчастью, моя потребность соответствовать его ожиданиям всегда побеждала желание набить ему морду.
– Отлично, – сказал я капитану каравана. – Приготовьте место для боя, и давайте поскорее покончим с этим.
Я подумал, может, хозяйка каравана все-таки решит нанять нас, если я произведу на нее впечатление.
Капитан фыркнул и приказал переставить лошадей. Он выбрал пятерых, парни разделись до пояса и вооружились. Два боевых клинка, пика, два кинжала и топор. Проклятье, ненавижу драться против топора. Тратишь столько времени на то, чтобы следить, как бы он не ударил по клинку и не разнес его вдребезги, что совершенно забываешь о своей голове. Мне оставалось лишь одно преимущество. Все они – дюжие парни, но всего лишь юнцы, которые играют грудными мыщцами, чтобы произвести неотразимое впечатление на дам из толпы. Вокруг нас уже начали собираться зеваки. Я же, со своей стороны, не собирался снимать плаща, который все-таки защищал меня от этих ублюдков.
Я обнажил рапиру и достал вторую, которая лежала в ножнах, притороченных к седлу.
– Фалькио, – позвал Кест.
– Что еще?
Он смотрел на меня почти застенчиво: довольно странное выражение для Кеста.
– Они будут драться без доспехов, так что…
– Может, уже закроешь свой проклятый богами рот, Кест, или, клянусь, я сам проткну себе брюхо клинком, чтобы тебе стало стыдно.
Я повернулся к пятерым парням и сказал:
– Если хотите надеть доспехи, поторапливайтесь.
Они ухмыльнулись.
Что ж, ухмыляйтесь, парни. По крайней мере, кто-то из вас заработает такие раны, что сможет показывать их детям. Если я, конечно, прежде не отрежу вам яйца.
Хорошо хоть Брасти оттащил от меня Кеста, и я смог сосредоточиться на противниках и двух основных задачах. Задача первая – как сделать так, чтобы меня не убили, и вторая – как не убить никого из них. Я решил пока не думать о второй задаче и сделать все возможное, чтобы выжить. Обычно котелок у меня хорошо варит, надо только настроиться. Чтобы стать магистратом, мало запомнить все положения королевского закона. Нужно уметь просеивать улики и придумывать, как заставить людей подчиняться закону или, к примеру, как выбраться из темницы, принадлежащей какому-нибудь лорду.
В общем, я решил, что лучше сражаться с каждым по очереди, чем со всеми пятью сразу. Вряд ли бы они со мной согласились, но за долгие годы язык не раз доводил меня до беды – я довольно хорошо научился подначивать противников и определять, кто из них первым получит тумака.
– Погодите, – сказал я, когда они принялись меня окружать. – Мы же договаривались на пятерых мужчин. Это несправедливо.
Капитан каравана смерил взглядом своих людей, потом глянул на меня.
– Тут как раз пятеро, что тебя не устраивает?
– Ты что, слепой? Пять мужчин. Мужчин. – Я указал рапирой на самого мелкого с копьем, который был очень похож на стоявшего рядом парня с двумя кинжалами. – Этот совсем еще мальчишка. Его мамаша очень расстроится, а я не хочу, чтобы эта вечно пьяная коровища, которая принесла его в подоле, каждую ночь кляла мое имя. Мне и так плохо спится, не хватало еще брать на свою совесть смерть мальчишки.
Копейщик выругался.
– Это меня ты зовешь мальчишкой? Чертова драная шкура, я тебе сейчас покажу, кто тут мальчишка.
Он стал запальчиво размахивать передо мной копьем, даже не осознавая, что острие клинка, который я держал в левой руке, уже нацелилось ему в грудь. Правым клинком я легко отклонил наконечник копья, когда он приблизился к моему животу, – копейщик сообразил и остановился в шести дюймах от острия рапиры. Попытался отступить, но я использовал тот же самый трюк, что и с констеблем. Наступил на копье. Он оказался сильнее Хорька и удержал оружие. Сильнее, но глупее. Пришлось использовать простейший прием, который мы с Кестом часто применяли в детстве. Я взбежал по древку копья, и мальчишке пришлось бросить оружие, подпустив меня к себе на расстояние фута; вращением кисти я отвел клинки в сторону от него и гардами ударил парня по вискам. Можно было сделать и по-другому, но я собирался унизить его в глазах товарищей: таков уж был план. Мальчишка-копейщик рухнул как подкошенный.
– Давай, пожалуйся своей мамаше-шлюхе, что тебя сегодня побил злой взрослый дядька, – сказал я, обращаясь к неподвижному телу.
Сбоку от меня раздался вопль. Я оглянулся – на меня несся Два-кинжала. Значит, не ошибся. Старший брат решил вступиться за честь семьи. Если я чему-то и научился в жизни, так это тому, что проблемы чаще всего появляются именно из-за поруганной чести.
Два-кинжала владел неплохой техникой. Он походил на каретника, занимавшегося починкой повозок. Отчего-то многие каретники в прошлом были мореходами, которым пришлось сойти на берег по той или иной причине.
Два-кинжала пытался подойти как можно ближе, чтобы я не смог воспользоваться рапирами. Если вы когда-нибудь видели моряка, нападающего на человека с ножом, то представляете, насколько нелепо в этом случае парировать. Кинжалы двигаются слишком быстро, и пока вы успеете отразить один, получите четыре дырки в животе. Нужно атаковать и быть готовым к паре порезов на руке. Но если кто-то подойдет к вам ближе длины клинка, у вас появятся проблемы: вы не сможете сделать выпад. Но я дрался на двух рапирах с восьмилетнего возраста и придумал пару своих приемов. Если у вас достаточно гибкие запястья и вы не боитесь заработать пару шрамов, то можете вращать клинками, словно крыльями мельницы, настолько быстро, что ваш противник получит вдвое больше порезов, чем сможет нанести вам.
Все-таки нужно отдать ему должное. Судя по множеству белых шрамов на предплечьях, порезов Два-кинжала не боялся. А может, и боялся, просто был не слишком ловок. В любом случае он довольно быстро понял, что теряет преимущество, и сменил стиль, пытаясь заблокировать мой правый клинок и проскользнуть под левым, чтобы добраться до шеи. И это почти сработало: мне пришлось, забыв о боли, перенести вес на раненую ногу. Но затем он раскрылся – и, раз уж мне все равно пришлось перенести вес на больную ногу, я решил воспользоваться шансом.
Обычно те, кто предпочитает драться с кинжалом, крепко стоят на ногах, не отрывая их от земли. И двигаются лишь по необходимости, когда наступают на противника. Они практически никогда не думают, что защищаться следует не только от клинков и редких ударов головой. Мой маневр стал для него полной неожиданностью, когда я изо всех сил врезал ему каблуком левого сапога чуть ниже коленной чашечки. Звук хрустнувшей кости показался мне нежнее вздоха возлюбленной. Со сломанным коленом Два-кинжала рухнул рядом с братом. Хвала тебе, святой Верта, Бегущий по волнам, ибо дети твои не прочнее доски.
Капитан бросился к поверженным, а на меня двинулись сразу двое с клинками.
– Нога сломана, – сказал капитан. – Он нам больше не сгодится.
Дама, сидящая в повозке, рассмеялась.
– Один из ваших принадлежит мне, шкурник.
– Проклятье, Фалькио. Ты же понимаешь, что нам это будет дорого стоить? – возмутился Брасти.
Я выругался, упомянув его матушку, и попытался отвлечься от боли в ноге, пока ко мне приближались фехтовальщики. Очевидно, что драться сразу с двумя клинками тяжелее, чем с одним. Но меня беспокоило то, что парень с топором к ним не присоединился. Не настолько же я глуп, чтобы поверить, что они будут драться со мной по очереди: почему бы ему не воспользоваться ситуацией и не подкрасться ко мне сзади?