Увидев состояние нубийца, шаман оскалился.
— Я, конечно, прошу простить моё невежество, но кто это такой этот Усама Бен Ладен? — я даже название запомнить не смог.
— Уста-ала-асал, — поправил меня шаман, кивнув на нубийца. — Похоже, твой друг о нас наслышан.
— Духи гор, — едва слышно произнёс нубиец по-прежнему с вытаращенными глазами, — переводится как «духи гор».
— И что это должно мне сказать? — Я начал злиться. — Рон, Загиял, прекратите уже! Рассказывайте, не заставляйте меня просить по десять раз!
— Духи гор — это детские страшилки, которыми пугают непослушных детей. — Нубиец, похоже, стал отходить от первого шока. — Никто из стариков не помнит, откуда пришли эти рассказы, но эти сказки — все до одной — утверждают, что это зло. Неизвестные существа, которые появляются с гор и высасывают из людей души, не оставляя им никакого шанса на послесмертие. Старики рассказывают, что целые деревни оставались без жителей, когда эти существа спускались с гор в низины. Честно говоря, я думал, что это все сказки, никто не видел их уже несколько поколений. — Нубиец заинтересованно спросил шамана: — Загиял, мне интересно, что из этих рассказов правда?
Шаман хмыкнул и покосился на меня.
— По большей части — всё правда. Наше племя действительно может впитывать души уходящих за грань, и с каждым новым поколением способности становятся всё сильнее. К сожалению, по этой же причине соседей у нас нет, а для воспитания молодёжи приходится делать дальние вылазки.
— Хм, а зачем вам это? — Я был удивлён. — Зачем вам души умирающих?
— А ты думаешь, мои способности воздухом подпитываются? — криво улыбнулся шаман.
— То есть чем больше ты впитываешь душ, тем сильнее становишься?
— Да.
— Тогда становится немного понятным твоё желание оставаться гладиатором, — теперь уже я хмыкнул. — Ходить никуда не надо, живи себе и впитывай души убитых врагов.
Шаман промолчал.
— Загиял, а почему ты ушёл из деревни? — я вспомнил упоминание орка об этих событиях.
— Я был вождём племени, — шаман говорил спокойно, как о само собой разумеющемся, — и у меня не было времени делать частые вылазки за силой душ. Этим и воспользовался мой противник, он впитал в себя столько душ, что смог победить меня в поединке. Мне пришлось уйти из племени, чтобы со мной однажды не произошёл несчастный случай.
— Офигеть, — нубиец недоверчиво смотрел то на меня, то на шамана, — сижу рядом со сказкой, которой меня пугали в детстве.
Тут меня осенила одна мысль.
— Погоди, теперь получается, что и я могу впитывать души? Ты же эту инициацию со мной провёл?
Шаман от смеха едва не упал со стула. Смеялся он долго, а моё настроение резко поползло вниз.
— Ну, Макс, ты меня и насмешил. — Загиял только что слёзы с глаз не вытирал, когда наконец вновь оказался способным говорить. — Если ты что и сможешь впитать после инициации, так это дурь нубийца.
— Да я тебя, старикашка, в порошок сотру! — взвился со стула оскорбившийся Рон.
Шаман примирительно замахал руками.
— Меня просто убила его наивность. — Он перестал смеяться и снова стал серьёзным. — Надеяться на то, что, натерев своё тело мазью и выпив снадобье, можно стать уста-ала-асалом, может только младенец. Если бы всё было так просто, наше племя давно бы захватило весь мир.
— Ты же сам сказал, что ваши дети могут это делать, — не понял я.
— Мы учим их это делать, а не они могут это делать, чувствуешь разницу?
— Так в чём проблема, научи и меня, — мне очень хотелось стать таким же, как шаман.
— Макс, ты отличный боец, умелый вождь, но, прости, ты точно не шаман. — Загиял говорил абсолютно серьёзно. — Я чувствую в тебе нечто такое, близкое к нашей сущности, но для того, чтобы стать шаманом, этого недостаточно.
— А как же видение?! — Я не хотел просто так сдаваться. — Как же серая пустыня и меч в ней? Странные руны и всё такое?
Шаман недоумённо посмотрел на меня и осторожно спросил:
— Какая пустыня?
— Ну, пустыня, серая такая, я там стоял несколько дней и не мог пошевелиться. — Я стал вспоминать в подробностях, что со мной происходило. — Потом прилетел такой странный меч, пылающий, словно только что из горна, и повис в воздухе передо мной, а когда начал остывать, то на его лезвии стали проступать странные руны. Чтобы выбраться оттуда, мне пришлось запомнить их все.
— Нарисуй несколько. — Глаза Загияла странно блеснули.
Рон поднялся с кровати и вышел за письменными принадлежностями. Пока он ходил, шаман лихорадочно меня осматривал, то касаясь ладонью лба, то неожиданно замирая, и тогда я чувствовал, что внутри головы проносится странный холодок.
Разложив приборы на подставке, я быстро макнул перо в чернильницу и вывел несколько знаков. Шаман и нубиец внимательно наблюдали за мной.
— Ну вот, первые из них. — Я подул на пергамент и присыпал чернила мелким песком.
— Ничего не понимаю, — было видно, что шаман сильно удивлён, — я по-прежнему не вижу у тебя задатков шамана, а твои знаки — это всего лишь письменность орков. Покажешь их Ур’таклу, он тебе переведёт.
— Значит, это всё же были глюки? — Я был по-настоящему расстроен. — А скорость и регенерация — всего лишь побочное действие зелья?
— Всё более-менее ясно, кроме серой пустыни. — Шаман поворачивал в руках лист со знаками, рассматривая его под разными углами. — Твоё появление в ней выбивается из всего, что можно объяснить действием зелья. Путешествие по серой пустыне — это часть процедуры инициации шамана. Ты же просто неподвижно стоял там, да ещё и меч странный увидел, уж молчу про то, как легко ты оттуда выбрался. Обычно для завершения инициации шаману приходится скитаться в серой пустыне несколько месяцев.
— Может, я всё же шаман, но со слабыми навыками? — с надеждой спросил я.
Смириться с тем, что всё произошедшее было обычными галлюцинациями мозга, одурманенного зельем этого уста-ала-асала, было трудно. Мне хотелось, чтобы я смог стать шаманом с возможностями Загияла, это было бы действительно круто. Мысль, что я по-прежнему обычный человек, мне не очень нравилась.
«Нет бы попасть в мир, полный магии, — раздражённо думал я про своё невезение, — с возможностями мага, ну, или на худой конец с теми, что у Загияла. Так нет же, попал в мир, где колдовство запрещено под страхом смерти, да к тому же вообще без всяких способностей».
Если раньше я старался не думать об этом, отодвигая проблемы с возвращением домой до того времени, как у меня появятся деньги и власть, чтобы безопасно попасть к магам, то сейчас тяжёлые думы о том, получится ли у меня вообще найти их, не говоря уже о том, чтобы вернуться домой, завладели мной.
«А что, если маги не смогут отправить тебя в твой мир? — закралась в голову ещё одна мысль. — Что, если придётся навсегда остаться в этом? Ты ведь даже не рассматривал такой вариант, а пора задуматься над этим!»
Настроение окончательно испортилось. Мысли о доме и о том, что со сверхспособностями придётся обломиться, доконали меня. Я откинулся на подушки и попросил своих товарищей:
— Оставьте меня, пожалуйста, мне нужно побыть одному.
— Макс… — начал было нубиец, видя моё состояние.
— Рон, пожалуйста. — Я отвернулся от них, в боку слегка кольнуло.
— Пошли, Рон, ему нужно подумать.
Шаман поднялся со стула и увёл нубийца из комнаты. Я остался один.
«Вот к чему мне всё это? — мысли в голове метались, перебивая друг друга. — Зачем я вообще суечусь, дёргаюсь, рискую жизнью, убиваю людей? Зачем? Ведь если я вынужден буду остаться в этом мире, можно просто прикупить домик подальше от власть имущих и безбедно прожить остаток дней своих».
Я вспомнил, что меня однажды посещали такие мысли, и тогда я решил, что буду стараться ради своих друзей. В этот раз меня эта идея почему-то не вдохновляла.
Шаман оказался прав, к исходу недели я с трудом мог даже шевелиться на кровати, не говоря уже о том, чтобы вставать. Раны в боку и на ноге заживали неплохо, стараниями шамана и мазями, которые носила Агнесса. Хозяйка была на седьмом небе от счастья, не столько оттого, что я остался жив, сколько по той причине, что теперь все знали, где я жил. Ещё бы, такая реклама заведению!
Агнесса с сияющими глазами рассказывала, что в соответствии с нашей договорённостью она всем рассказывала обо мне и моих привычках, беря за информацию неплохие деньги. Я её понимал, внезапно очутиться в середине дворцовых сплетен было для её бизнеса очень полезно.
Столица оказалась настолько маленькой, что уже через полчаса после окончания дуэлей и моего падения под ноги дочери казначея та часть придворных, что не присутствовала на поединках, узнала и о моих подвигах, и о споре. На моё несчастье, двор был сильно взбудоражен произошедшим, ведь за всю историю правящей династии у одного человека не было столько вызовов сразу, я даже переплюнул дедушку короля, который был известным забиякой и, в отличие от своих предков и потомков, всегда собственноручно разбирался с задевшими его честь. От его тяжёлой руки умер не один десяток непокорных дворян, но всё же даже он имел рекорд в пять поединков за день.
Мои тяжёлые мысли не мог развеять никто: ни Агнесса, которая всё чаще делала мне недвусмысленные намёки о своей доступности; ни довольный нубиец, которому перепал кусочек моей славы и у него не было отбоя от девушек; ни кипы надушённых писем, которыми были завалены мои кровать и стол. Своей цели я добился, человека популярнее на этой неделе в столице не было. Агнесса только подогревала всеобщий интерес, распространяя обо мне небылицы, которые я сам же ей и рассказывал. На эпитеты о себе, любимом, я не поскупился, и Казанова с Гитлером не раз бы перевернулись в гробах, доведись им услышать мои сочинения.
На моё счастье, к концу недели в столицу прибыл первый министр государства Тарон с предложением об определении морской границы, и интерес ко мне стал понемногу спадать. Двор заинтересовали новые сплетни, и поток писем и подсылаемых по мою душу слуг сильно уменьшился. Раны беспокоили меня, но я мог вставать и ходить, а вот с душевным спокойствием были проблемы. Я так и не смог понять до сих пор, зачем я вообще всё это делаю, ведь шансы на то, что даже если я найду магов, то они смогут отправить меня домой, были практически нулевыми. Апатия