Вперёд выдвинулся Дорн с перевязанной какой-то грязной тряпкой головой и кровоподтёками на лице.
— Тан? А где ваш отряд? — озадаченно спросил он.
— Умер, — буднично ответил я, осматриваясь.
Везде явно присутствовали следы рукотворных пожаров, нубиец всё верно рассмотрел: барак был сожжён, постройки, сделанные из камня и потому не горевшие, были разломаны.
— Как так? — опешил старейшина, и нас стали окружать остальные гномы — не больше двух сотен.
— Думаю, произошло то же, что и у вас. Нас попытались убить, — коротко объяснил я.
— Проклятый Ватан подговорил Эстера и его людей, и вчера ночью они напали на нас, — сплюнул на землю один из гномов. — Что смогли сжечь — сожгли, что не смогли — разрушили. Затем все собрались и ушли в сторону наших путей.
— Что уцелело? — поинтересовался я.
— Только то, что находится далеко отсюда, — ко мне приблизился хмурый Атор. — Лесопилки, камнедробилка.
— Сколько гномов осталось?
— Не больше двух с половиной сотен, — ответил ближайший ко мне гном с рассечённым ухом.
Я взглянул на выжидающе уставившихся на меня гномов и спокойно сказал:
— Деньги у меня спрятаны, вы остались, начинаем всё заново, но теперь меньшими силами, — я сказал это как само собой разумеющееся.
Лица гномов вокруг меня резко изменили выражения с хмурых на недоумённые.
— Но как же так? — спросил один из них. — Всё ведь разрушено!
Я сначала посмотрел на него, а затем обвёл взглядом всех.
— Дровосеки есть? — гаркнул я в толпу. — Поднимите руки!
Стоявшие рядом со мной гномы слегка отшатнулись от моего рёва, а из толпы поднялось с десяток рук.
— Каменщики? — снова заорал я.
К поднятым рукам дровосеков добавились ещё несколько.
— Плотники есть? — надрывался я, наблюдая, как поднимаются руки. — Кузнецы?
Я орал и смотрел, как с увеличением числа поднятых рук меняются и лица окружающих меня гномов: они светлели, становясь совершенно другими.
— Воины, в конце концов, есть в этой богадельне?!! — проорал я так, что едва не закашлялся.
— ЕСТЬ!!! — как один, рявкнула в ответ вся толпа гномов, а стоявшие рядом со мной старейшины улыбнулись.
Я скинул с плеча мешок, отложил копьё и подошёл к бараку. Подхватив валявшийся на земле лом, я принялся отдирать прогоревшие брёвна друг от друга. Снова наступила тишина. Я повернулся к толпе и спокойно произнёс:
— Кому-то требуется особое приглашение?
Гномы сорвались с мест и, опережая друг друга, стали разбирать завалы. Минут десять все работали молча, а потом кто-то затянул гномью песню, которую подхватили все. Я работал наравне с остальными, пока меня не развернула к себе огромная рука. Обернувшись, я увидел мастера Тарака.
— А ты пойдёшь восстанавливать кузню, — безапелляционно заявил он мне и подтолкнул к выходу.
Я уныло поплёлся вперёд, гномы же принялись надо мной подшучивать. Я изобразил ещё более грустный вид, чем привёл всех в ещё более хорошее настроение. Со всех сторон мастеру стали подавать советы, как меня можно использовать на расчистке кузни наилучшим образом. Мастер только добродушно улыбался и продолжал пихать меня в спину, правда, довольно осторожно.
Когда мы пришли на место и вокруг нас никого не было, он внезапно обнял меня и, вздохнув, сказал:
— Тысячу раз был прав Дарин, а я, старый осёл, его не слушал. — Мастер выпустил меня из объятий, после которых у меня было такое ощущение, что меня переехал поезд. — Будь таким, как сейчас, мальчик, и я первый встану за твоей спиной, когда тебе понадобится помощь.
Не давая мне удивиться, Тарак снова стал серьёзным и погнал меня работать.
К приезду Дарина мы успели отстроить заново барак (благо количество жильцов уменьшилось), кузню и большую часть тех построек, которые не смогли сжечь, а просто разгромили беглецы. Повезло, что часть брёвен оказались неповреждёнными, и положить их на место не составило труда. К моему несчастью, большинство кузнецов ушли с подстрекателями бунта, так что из мастеров у нас остался один Тарак и с ним всего пять подмастерьев. Восстановив кузницу и продолжив строительство новой, Тарак отобрал из оставшихся подмастерьев самого грамотного и определил его главным на стройке. Ему же он отдал в подчинение прочих подмастерьев, оставив меня при себе и доверив сомнительную честь выполнять всю черновую работу в одиночку. Отлынивать мне Тарак не давал, и как только заканчивалось моё ежедневное совещание с поредевшим правлением колхоза (так отныне я стал называть Совет старейшин), мастер уже ждал меня.
Гвозди, топоры, ломы, ножи — вот основной перечень нашего производства. Мастер оказался настолько въедливым и дотошным, что проверял каждый выпущенный нами гвоздь, отбраковывая те, которые ему не нравились. На моё недоумённое замечание насчёт того, что не случится ничего страшного, если у гвоздя шляпка будет немного скошена, я получил от него такую трёпку, что надолго запомнил его слова:
— Чтобы из моей кузни вышла некачественная продукция?! — орал разъярённый гном, чуть ли не срывая крышу строения мощью своего голоса. — Для этого придётся меня сначала убить! Никогда мастер Тарак не позволит, чтобы даже на его гвоздь кто-то пожаловался!
«Нужно будет автоматизировать производство хотя бы всякой мелочи, — с тоской думал я, в миллионный раз поднимая молот, чтобы выковать очередной гвоздь. — Только вот когда? Прихожу в барак и падаю как убитый».
— А где наш тан? — внезапно услышал я знакомый голос и с трудом удержался, чтобы не бросить молот.
Это был голос Дарина. Зная, что, если я оставлю недоделанную работу, мне так влетит от мастера, что пожалею о своём появлении на свет, я прокричал:
— Дарин, я тут, сейчас выйду, только работу закончу!
Мне очень хотелось выбежать ему навстречу, но, представив лицо Тарака, я сжал губы и стал чаще взмахивать молотом.
— Гляжу, мастер делает из тебя настоящего кузнеца, — раздался рядом со мной ехидный комментарий.
Я улыбнулся. Дарин зашёл в кузню и, стоя рядом, наблюдал за мной.
— Это не мастер, а тиран настоящий, — пожаловался я ему. — И дёрнул же тебя кто за бороду притащить меня к нему.
— И кто это тут так отзывается о своём учителе, который делает из червя жалкое подобие мастера? — раздался ласковый голос рядом со мной.
Я испуганно дёрнулся в сторону и, с опаской поворачивая голову, уткнулся взглядом в «милое и добродушное» лицо Тарака.
— Э-э… э-э-э… учитель, я это вовсе не про вас говорил, — замямлил я, втягивая голову в плечи и от испуга переходя на шаморский.
— Неужели не про меня? Учителей-то у тебя всего двое. — От этих слов я едва не упал рядом с наковальней.
«Мир сошёл с ума, ещё и Рон вернулся. Теперь мне точно конец», — обречённо подумал я.
За спиной Дарина возвышался едва видимый в полумраке кузни нубиец, несколько дней назад ушедший вместе с поисковой партией охотников и рудознатцев.
— Ладно, чего накинулись на мальчика, — вступился за меня Дарин, — совсем отощал он тут с вами.
— Да он больше языком работает, чем руками, — возмутился Тарак, — едва выуживаю его с совещаний всяких.
— Если узнаю, что пропускал тренировки и не выполнил задания, которые я тебе перед уходом дал, — весело сказал Рон, — а я ведь узнаю…
— Все разборки потом, — стал препираться с ними Дарин.
Я прикинулся ветошью и продолжил махать молотом, сделав вид, что весь спор вообще не про меня.
— …потом всё ему выскажете, — похоже, в споре победил, на моё счастье, Дарин. — Вот, пока мы тут разглагольствовали, наш тан закончил работу.
Я действительно всё доделал и теперь убирал инструменты и гасил огонь в горне.
Нубиец и Тарак, найдя друг в друге заинтересованных в теме моего воспитания собеседников, вышли из кузни. «Похоже, языковой барьер им в этом не помеха, — подумал я, вслушиваясь в то, каким плохим учеником, по их мнению, я являюсь, причём утверждали они это каждый на своём языке. — И главное, как-то понимают друг друга, когда речь заходит обо мне».
— Ну как ты тут, мой мальчик? — Дарин обнял меня, несмотря на мой грязный фартук.
— Сам видишь, — улыбнулся я. — Спасибо, что спас от этих, — я кивнул головой в сторону учителей.
— Наслышан о тебе, — серьёзно сказал гном, отстраняя и осматривая меня с ног до головы, словно искал раны. — Тут все только и говорят о твоём поступке. Таких речей никто из них никогда не слышал. Растёшь, мой мальчик, очень быстро растёшь.
Я просто сердцем почувствовал, что за словами Дарина скрывается какая-то боль. Впервые он так открыто выражал свои очень похожие на отцовские чувства ко мне. Вспоминая своего отца, я понимал, что гном просто нашёл во мне сына, такое отношение нельзя было испортить, я очень сильно уважал безрукого мастера, который сделал для меня столь многое. «Нужно будет поспрашивать гномов о его прошлом, — подумал я, — может, смогу понять, что у него за боль, а лучше — помочь».
— Ты за меня не переживай. — Я пожал ему руку. — Сам знаешь, я, по выражению Рона, — тут я выпятил грудь вперёд, взял в руки лом, имитируя копьё, и, натянув на лицо всегдашнее сурово-ехидное выражение негра, закончил: — Как дерьмо, прилипшее к подошве, вроде и не видно, но столько вони.
Гном едва не упал на пол от смеха. Я старательно погримасничал, копируя нубийца.
— Похож, ох как похож, — рассмеялся рядом мастер Тарак, и я явственно ощутил, как у меня на голове волосы встают дыбом от «сверлящего» мой затылок ледяного взгляда нубийца. Хоть говорил я на гномьем, но не понять, кого я изображаю, он конечно же не мог.
«Да, что за день сегодня такой, хоть молчи всё время», — от досады я едва не уронил лом на ноги веселящимся гномам. Это нубиец мне точно припомнит.
Бочком я протиснулся мимо компании и попытался смыться. Не тут-то было, на выходе мне на плечо легла чёрная ладонь, и я обречённо вздохнул.
«Доигрался, — мелькнула мысль, — лавры Никулина не давали покоя, что ли?»
Меня опять выручил Дарин, сказавший: