Он поднял взгляд на толстяка. Может ли благодушный, уже немолодой человек, любящий хорошо поесть и поболеть за любимую футбольную команду по телевизору, быть столь непосредственным, глубоким? Способны ли его тяжёлые волосатые руки — на запредельное мастерство? Губы детектива растянулись в неискренней улыбке. Вынув деньги, он сказал:
— Вы правы, куплю телёночка. Если выбирать между взрослым животным и детёнышем — моя дочка бы, наверное, предпочла его. Спасибо огромное!..
Сделав вид, что по-настоящему растроган, детектив полез к толстяку с объятиями.
Хозяин был, разумеется, удивлён, но счёл неудобным уклониться. Покупатель ловко закрепил на воротнике толстяка микрокамеру.
— Спасибо ещё раз!
Детектив вышел из магазинчика, словно торопился обрадовать несуществующую дочку.
Установленная камера с широкоугольным объективом транслировала всё, что видела, на лэптоп детектива, сидящего неподалёку в джипе.
Сначала демонстрировала туристов, оживлённо покупающих сувениры. Потом хозяин, удовлетворённый торговлей, закрыл магазинчик.
Камера добросовестно показала внутренние помещения. Деревянную лестницу, ведущую куда-то вниз, должно быть — в подвал.
Там был склад продукции.
Хозяин взял пару коробок и вынес, кряхтя, наверх.
Вынув из коробок фигурки, расставил на полках, на освободившихся местах. Ну, теперь он поедет на своей машине домой.
Нет.
Толстяк, прихватив опустевшие коробки, снова пошёл к лестнице. Миновал склад.
Топая ногами, спустился ниже.
Встал перед дверью.
Набрал цифровой код на терминале.
У детектива забилось сердце.
В подземелье, конечно, сидят несчастные резчики, подневольные рабы, вынужденные за гроши, а то и вообще за одну лишь кормёжку творить чудеса.
Открылась дверь.
В просторном, хорошо освещённом помещении — ряд столов. Возле них роботы, занятые вырезанием поделок из древесины, камня или кости. Выверенные, точные движения резцов, зажатых в манипуляторах.
С долгим вздохом детектив расслабился.
Уникальная работа. Сыновья-студенты — головастые. Проанализировали сотни лучших образцов, вывели точные алгоритмы. Затем — написали специальные программы. Клиенты покупают то, что им понравилось. Качество их вполне устраивает.
Хозяин не обманывает никого, платит налоги. Благодаря ему, туристический бизнес тут — получает дополнительный импульс.
Толстяк осматривал готовые изделия, сортировал, заботливо укладывал в коробки.
Детектив отключил трансляцию, завёл двигатель.
Сейчас камера, из новых органических материалов, начнёт мягкое самоуничтожение. И — впитается еле заметным пятнышком в ткань рубашки.
А после стирки — исчезнет без следа… «Факты не подтвердились», — написал детектив в служебном отчёте. ТМ
Я всё исправил
Валентин ГУСАЧЕНКО
№ 4 (983) 2015
Аист, что взялся меня подбросить до родительского дома, оказался жутко косоглазым. Выронил у детского дома, курица щипаная.
И сразу всё пошло наперекосяк.
К сорока годам, правда, выкарабкался я из той ямы, в которую забросила меня придурковатая птица.
Дом построил, жену завёл, машину — подержанную — купил. Осталось что-то посадить и кого-то вырастить.
Одного вырастить с Ленкой сможем. О втором и не думали.
Именно о посадке, росте и мерзком дождливом утре я и размышлял, заваривая кофе.
Семейные трусы мирно колыхал сквозняк. Семейными трусами я обзавёлся гораздо раньше самой семьи. Какая ирония.
В стекло балкона постучали. Ребятня снова голубей булыжниками воспитывает? Аиста на вас нет, хулиганы. Постучали снова. Затем ещё. Кто там? Третий этаж.
Отодвинул занавеску. На балконе топтался тот самый косоглазый аист из детских фантазий.
— Чур меня, — крикнул я с перепугу. Бутерброд совершил прыжок головою вниз.
— Петрович, извини меня, — аист просунул тонкую голову в щель приоткрытой балконной двери, — виноват, признаю, виноват. Щипай! Лучше из правого крыла, оно больше.
— Проваливай, — я попытался выпихнуть длинную шею-палку обратно на улицу. Схватился за неё обеими руками.
— Пеитровищ, не дурр-р-р-и, — закашлял аист, — сфушай, шо кажу.
— Ты ещё и говорить надумал, — не унимался я, — завяжу сейчас на узел, скотина.
— Я ф ифвинениями прифетел.
— Поздно ты прилетел, носатый.
Звонок требовательно запиликал. Ленка пришла.
— Пшел вон, — сказал я аисту, вы-толкнув-таки птицу на балкон. — Чтобы исчез, когда вернусь.
На автомате развернулся и побежал к двери.
— Прафти, Петрофич, — аист дотянулся до форточки, — прафти. Я фсё ифпрафил.
Ленка заскочила в квартиру, мокрая и счастливая. Волосы к щёчкам прилипли, глаза светятся. Аиста тоже встретила?
Не дав мне проронить и слова, она бросила зонт в сторону, кинулась на шею.
— Четверо! Четверо! — заверещала она на всю квартиру.
— Что «четверо»? — непонимающе я уставился на неё.
— У нас будет четверня! — не унималась Ленка. — Четверо маленьких карапузов!
И тут я связал воедино слова аиста с нашей четвернёй. Пулей выскочил на балкон. Косоглазый аист только-только взмыл. Я попытался ухватить его за хвост.
Не успел.
— Стой, птица! — прокричал я ему вслед. — Стой, носатый!
— Ифпрафил! — донеслось сверху.
Я развернулся. За спиной стояла Ленка. Она плакала от счастья. ТМ
Время в подарок
Михаил БОЧКАРЁВ
№ 4 (983) 2015
С трудом Степан взобрался на сугроб и зажёг сигнальный огонь, чтобы все пингвины его увидели и испугались. Но случилось обратное: бесчисленная стая животных взметнулась ввысь, и Степан понял, что просчитался. Увидев его, пингвины угрожающе закричали и все как один ринулись в его сторону. Тут он понял, что арктические птицы держали в лапах блестящие топорики, с кроваво-красными древками. Летящие пингвины были похожи на миниатюрные мессершмитты, а лязг топоров, которые они оттачивали в полёте, превратился в металлический рёв и звон, от невыносимости которого Степан тяжело, словно в болезни, проснулся, истекая холодным потом. Звонил телефон, лежащий возле кровати на журнальном столике.
— Да, слушаю, — ответил Стёпа, протирая глаза.
— Ты никуда не ходи сегодня, понял? — быстро и нервно проговорил в трубке незнакомый голос.
— Это кто?
— Дурак, не ходи никуда, говорю.
— Да кто это? Вы ошиблись, наверное.
— Это… да ты не поверишь, короче… — в трубке замолчали, было слышно лишь нервное дыхание незнакомца. Степан уже хотел дать отбой, но тут услышал:
— Это я, вернее ты. Короче, это ты из будущего, понял?
— Что? — Стёпа как-то моментально проснулся. — Что за шуточки!
— Какие тут шутки! Тебе сейчас пингвины снились с топорами, да?
— А… откуда… Кто это? — разнервничался Стёпа так, словно его голым показали по центральному телеканалу.
— Да говорю тебе, это я, вернее ты сам. Дурак! Никуда не ходи.
— Это почему?
— Потому что попадёшь, как я, в ловушку. А если не пойдёшь, может этого и не будет!
— Сань, это ты? Хорош придуриваться, мне на работу вставать через полчаса! — сказал Степан, разглядывая электронные часы на стене.
— Ну, дурак… Ты не понимаешь, что он… О, боже, это же всё… — и на этом связь в трубке оборвалась.
Степан стоял под душем и обдумывал телефонный звонок. Поверить в то, что он сам только что звонил себе из будущего, он не мог. Это казалось вершиной абсурда. Тем более голос незнакомца был совершенно чужим. Если бы это был я, — решил Стёпа, — я бы себя узнал, это точно. Наверное Санёк, нажрался, сволочь, и какого-нибудь дружка подговорил. Сидят теперь на кухне ухахатываются. Идиоты! Смущал только эпизод с пингвинами. Но и это Степан объяснил себе вероятностью необыкновенного совпадения. Я наверное сам спросонок про пингвинов в трубку бормотал, — понял он. Определив для себя, что дело обстояло именно так, Степан вышел из душа, обтёрся полотенцем и пошёл готовить завтрак. Включив телевизор и посмотрев новости, он совершенно забыл о звонке, о пингвинах и о том, что плохо выспался. Выйдя из дома, Степан сел в автобус и отправился к метро.
Громадная очередь, спешащих на работу граждан, толпилась у входа. Степан встал за высокой женщиной с ребёнком, одетым в костюм паукообразного героя американских комиксов. Противный ребёнок всё время плакал и требовал отвести его в туалет, но в ответ получал жестокий отказ. За Степаном быстро, как хвост ящерицы, отрастала очередь. Прямо за ним пристроился худющий тип пенсионного возраста с огромным чемоданом старого образца.
— Молодой человек, подсоби, — просил тот всякий раз, когда очередь приходила в движение.
— У тебя там что, папаша, золото партии? — кряхтел Степан, поднимая ношу.
— Оно самое, — отшучивался дед. Однако чемодан был поистине неподъёмным, и Степан с огромным трудом подтаскивал чужое добро всё ближе и ближе к дверям метрополитена.
— Ты уж помоги мне его в вагон втащить, — попросил дед жалостливо, когда они были у самого входа.
— У меня, отец, времени нет, — ответил Степан, как можно более участливо, но с такой интонацией, что было понятно — тащить чемодан он не станет.
— Ну это ты загнул, на счёт времени, — сказал старик, деловито нахмурившись.
— На работу опаздываю, — пожаловался Стёпа.
— Так и быть, подарю тебе месяцок, — хитро прищурился дед и, нагнувшись, щёлкнул застёжками чемодана. Чемодан издал характерный звук, похожий на мгновенную зарядку аккумуляторной батареи, и раскрылся сам собой. В руг замолк и замер, даже взлетающий с асфальта голубь застыл, расправив крылья, в метре от земли, напуганный каким-то человеком, бегущим без очереди к дверям. Степан ошалело посмотрел в чемодан. Там находилось нечто необъяснимое: в тумане, похожем на чёрный и в тот же миг прозрачный снег, сияли крохотные солнца и галактики, всё это было в движении