— Если совсем по-простому, то он у нас Крокодил, или Кроко, — сказал Самсонов. — Это чудо мало того, что носит имя Даниил, так у него еще и фамилия — Нилов. Даниил Нилов… ты только вслушайся, Юля! А Крокодил — это потому что крокодил Данила с реки Нила. И еще фильм такой был — «Крокодил Данди». А у нас соответственно — Крокодил Даня.
Да, надо сказать, у футболистов несколько своеобразное чувство юмора.
— Ну и что? — нисколько не смутившись, отозвался Нилов. — Крокодил, Кроко — это все гнусные инсинуации. Ну посмотрите на меня… Юлия, да? Прекрасное имя. Посмотрите на меня, Юля, неужели я похож на крокодила? А? Нисколько не похож, да! Если уж на то пошло, то куда больше я похож на обезьяну, которая, правда, в детстве кушала много каши и научилась говорить.
Такая непосредственность обезоружила меня: я рассмеялась. Вместе со мной рассмеялась и Наташка.
— Ну и что, что я Даниил Нилов? — продолжал болтливый толстяк. — Между прочим, красиво звучит! Да-ни-ил-ни-лов! А? По-научному это именуется аллитерация. Хотя какая там аллитерация… помнится, в пору моей далекой юности был такой болгарский футболист Бончо Генчев. Само имечко уже чего стоит: Бончо Генчев! Так вот, этот Бончо Генчев давал интервью, а брал интервью тоже болгарин, журналист, которого звали Генчо Бончев! Это не байка. Я серьезно. Там так и написано было: Генчо Бончев берет интервью у Бончо Генчева. Нарочно не придумаешь, а?
Он хитро подмигнул мне и снова засмеялся:
— Бончо Генчев, Генчо Бончев… как бочка под гору в реку катится!
— Даня у нас массажист, — сказал Александр, присаживаясь в кресло и открывая пакет апельсинового сока. — Ему по чину приходится много комплиментов дамам говорить. Хотя в пациентах у него все больше мы, футболисты. Но если очень захочешь, Юль Сергевна, могу организовать тебе массаж от Кроко. Отличная вещь, между прочим, каждую косточку пробирает.
— Все виды массажа, — скорчив хитрое лицо, постным голосом выговорил Нилов, — от обычного до берберского и тайского эротического.
— Ты бы лучше не дурака валял, Нилов, а над моим коленом потрудился, — вдруг произнес третий, стоявший у дверей и до того участия в разговоре не принимавший. — А то тебе Палыч и Белозерский такой берберский массаж устроят, что…
— А-а-а, — перебивая его, басом протянул массажист, — ты, Андрюша, снова всю малину портишь. Только я прекрасной даме начал представлять свою персону, так ты тут же и встреваешь. Избалован вниманием, — повернулся он ко мне, — тлетворное влияние славы, молодости, красоты и, понимаешь, таланта — все это до добра не доведет! Не-е-е-ет, не доведет!
— Вы о себе говорите, Даниил? — спросила я, думая, что если молодость и талант у господина Нилова еще можно предположить, а заявление относительно «славы» оснастить пояснением типа «известен и славен в соответствующих кругах» — то вот насчет красоты Данила сильно погорячился. Впрочем, все познается в сравнении, все относительно, как учил великий Эйнштейн.
Но Нилов быстро меня поправил.
— Да не о себе я, — сказал он. — Я об Андрюше. А я — что я? Я — полуфабрикат эпохи. Разве я похож на растленного славой? Если, конечно, не считать врача команды Славы Котова, который все время норовит меня споить…
— А ты и не больно-то сопротивляешься, — сказал Александр и повернулся к третьему: — Ну что ты там встал, Андрюха? Грехи не пускают? Садись!
— Только на четверть часа, — сказал тот. — Знаю я ваши посиделки. К тому же мне домой пора. И маме надо позвонить, узнать, что там…
Саша Самсонов сразу посерьезнел.
— Да я все понимаю, Андрюха, — сказал он. — Тем более что Даня у нас человек увлекающийся, а у нас послезавтра финал Кубка. А что у тебя там с коленом?
— Да Котов говорит, связки я немного потянул. Но к послезавтра все должно быть в норме, особенно если наш Данила постарается, — отозвался тот.
Все то время, пока два футболиста обменивались фразами, а Нилов с широкой белозубой улыбкой на толстом довольном лице бросал на меня откровенные взгляды, — все это время я рассматривала того, кого называли Андреем.
У меня создалось впечатление, что он мне знаком. Только вот где я могла его видеть и когда — я упорно не могла вспомнить.
Судя по всему, Андрей был самым молодым из всех присутствующих, включая меня и Наташку. Его красивое загорелое лицо с тонкими, словно точеными, уже вполне определившимися чертами выражало спокойствие, и в то же время казалось, что он о чем-то напряженно и неотрывно размышляет и не может позволить себе расслабиться и вести себя так же свободно, раскованно и чуть нагловато, как вот этот толстый массажист Данила.
Хотя было совершенно очевидно, что застенчивостью Андрей не страдает. Когда он поймал на себе мой взгляд, то и не подумал отвести свои чуть раскосые темные глаза, а уголки его четко очерченного рта дрогнули, обозначая холодную полуулыбку, и он резко откинул со лба темные, немного вьющиеся волосы.
Откровенно говоря, мужчины модельной внешности, которых я знала, в большинстве своем оказывались самовлюбленными идиотами и совершеннейшими ничтожествами.
Последний же красавчик, с которым я водила знакомство, был полным болваном, запойным картежником, несостоятельным должником — одно следует из другого, не правда ли? — да и к тому же пассивным педерастом.
Андрей явно не попадал ни в одну из этих категорий. По крайней мере, в последнюю — точно. Его внешность, будучи яркой и броской, тем не менее не являлась вызывающей.
Просто спокойная, властная, знающая себе цену мужская красота.
Присмотревшись к нему, я вдруг поняла, что он еще очень молод: двадцать два — двадцать три года, не больше.
Андрей повернулся к Самсонову, что-то вполголоса спрашивая у того, и тут я вспомнила, где я его видела. Оказалось, что я вовсе не знакома с Андреем, и в поле моего зрения он попал только один раз: когда транслировали тот самый матч, который Наташка восторженно комментировала в телефонную трубку и кричала, что теперь ее Сашу могут взять в сборную России и, возможно, его заметит какой-нибудь богатый западный клуб. Как раз в том матче блистал сидящий сейчас напротив меня парень.
Андрей Шевцов. Да… его зовут Андрей Шевцов. Тот самый, кому прочили славу «русского Марадоны».
— Я вас вспомнила, Андрей, — громко сказала я. — Я вас видела по телевизору. Вы забили два гола.
Данила расхохотался, сам Андрей бледно улыбнулся. Ответил же мне Самсонов:
— Ну, то, что ты видела, как он забил два гола… это неудивительно. Он у нас меньше чем по два и не забивает. Лучший бомбардир чемпионата России, что ж вы хотите? Да и вряд ли его кто-нибудь догонит, если Андрюха будет в таком же темпе шпарить. Он уже второй десяток голов разменял!
— Если доиграю этот сезон, то никто и не догонит, — мрачно сказал Шевцов.
— А что такое?
— Что такое? А ты что, не слыхал, Санек? Вызвал меня и Палыча президент клуба и сказал, что скоро будет подписан контракт с «Барселоной». Меня берут за пять миллионов, понимаешь?
— Пять миллионов… чего? — вмешалась в разговор Наташа, которая все это время курила сигареты и пила кофе.
— Долларов, разумеется. Испанцы вокруг офиса и стадиона так и крутятся, так и крутятся!
Самсонов вскочил с кресла и с силой хлопнул Шевцова по плечу:
— Да ты что же молчал, чудак-человек? Пять «лимонов»? Да ты же миллионером будешь, в «Барселоне» — то! Да ты чего, Андрюха? У тебя лицо такое, как будто ты и не рад!
— Да рад, конечно, — кисло ответил тот.
Самсонов недоуменно переглянулся с Ниловым, который, услышав громкую новость, моментально посерьезнел и, как мне показалось, тут же стал выглядеть на десяток лет старше.
— Понятно, — наконец сказал Самсонов, — радоваться еще рано. Контракт еще не подписан. Сглазить боишься, Андрюха?
— Может, и так… — Шевцов взглянул на настенные часы и поднялся с кресла: — Пора мне. Данила, ты со мной, а?
— Ну конечно, — отозвался утративший беспечность толстяк массажист. — Идем, Андрюха. Мне же еще надо над твоей драгоценной нижней конечностью попотеть. А куда деваться, ёк-ковалёк? Все-таки, понимаете ли, самые дорогие ноги Восточной Европы!
Глава 2 ОФИС «АРСЕНАЛА»: СМЕРТЬ, ПРИТАИВШАЯСЯ В ШКАФУ
После ухода Шевцова и Нилова Александр сказал:
— Да-а-а… шагает парень. А ведь еще два года назад в дубле играл.
— Где? — переспросила я.
— В команде дублеров. А потом попер, попер, и вот теперь — «Барселона» его покупает. Ты, Юля, в футболе, вероятно, не очень, так скажу тебе, что для русского футболиста попасть в «Барселону» — это все равно что для актера угодить в Голливуд. И не на самые последние роли.
Он вздохнул, потом повернулся к жене и спросил:
— Это самое… а на ужин у нас что, Натуль?
— Сейчас, — отозвалась та и ушла в кухню.
Я перевела взгляд с картины, которой в прошлый мой приезд на стене не было, на Александра.
— Я вот что хотела тебе сказать, Сашка. Наташа на тебя жаловалась. Говорила, что ты ее не отпускаешь на Ибицу, куда она давно мечтала поехать. Хотя сам недавно мотался в Таиланд, в Израиль, в Турцию, на Кипр.
— Так я же на сборы, с клубом, — оправдываясь, ответил он. — Вот. К тому же пусть Наташка не строит из себя великомученицу, в Турцию я ее как раз брал. И на Кипр хотел взять, да она приболела что-то. А про Ибицу эту она мне все уши прожужжала. Я уже и денег ей дал, и сказал: поезжай. Но только после того, как досдашь сессию и еще — после финала на Кубок России.
— Экзамены только в конце июня! — крикнула из кухни Наташка. — Что я, полтора месяца буду в Питере сидеть и носом учебники долбить? Я и так и работаю, и учусь, и вообще… что мне, отдохнуть нельзя, что ли?
— Да можно, — примирительно сказал Самсонов. — Отдыхай, но только… только я же тебя просил до финала побыть со мной. Мне так нужно. Мы же можем Кубок взять, понимаешь? Ты должна со мной быть это время!
Наташа с кухни ничего не ответила.
— А Андрюхе Шевцову я не завидую, — сказал Самсонов, снова обращаясь ко мне. — Да, талант от бога, да, звезда. Но он постоянно под таким кошмарным прессингом! Везде без продыху — журналисты, фоторепортеры, скауты из других клубов, на тренировках, извиняюсь за выражение, дрючат его по полной программе, чтобы форму не терял. И колено это еще… а без Андрюхиного колена нам Кубок не выиграть. Тяжело парню — такая ответственность. А ему и двадцати двух нет.