Торак улыбнулся – здорово, что Бейл снова рядом. Он был ему как брат; во всяком случае, Тораку казалось, что братья должны быть именно такими. Их с Бейлом радовали одинаковые вещи, они смеялись над одинаковыми шутками. Но они были разными: Бейлу скоро исполнится семнадцать лет, он найдет себе спутницу и построит собственное укрытие. Тюлени никогда не меняли место стоянки, а значит, Бейл, если не считать походов в Лес для торговли с другими племенами, будет всю жизнь жить на узком берегу Залива Тюленей.
Всю жизнь на одном месте. Даже при одной мысли об этом Тораку становилось трудно дышать и возникало ощущение, будто его связали. Но с другой стороны, такая жизнь давала уверенность людям племени Тюленя, она словно расстилалась перед ними, как хорошо выделанная тюленья шкура. Тораку порой хотелось почувствовать, каково это.
Бейл уловил перемену в настроении друга и спросил, скучает ли он по Лесу.
Торак пожал плечами.
– А по Волку?
– Всегда.
Волк ни в какую не соглашался забираться в лодку, поэтому им пришлось плыть без него. Торак по-волчьи пообещал своему брату по стае, что скоро вернется, но он не был уверен, что Волк его понял.
Мысли о Волке не давали ему покоя.
– Становится поздно, – сказал он. – К сумеркам мы должны быть на Утесе.
Поэтому Торак с Ренн и Фин-Кединном сюда и пришли. В конце зимы на острове снова начались волнения, и они подозревали, что это Пожиратели Душ ищут последний кусок огненного опала, который был спрятан после смерти колдуна племени Тюленя. Всю прошлую половину месяца они по очереди выходили в дозор. Сегодня был черед Бейла с Тораком.
Бейл сосредоточенно оттирал песком бурдюк. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но передумал и только покачал головой и нахмурился.
Это было на него не похоже, обычно он говорил прямо, долго не раздумывал, а тут вдруг засомневался. Торак понял, что разговор предстоит серьезный, поэтому просто вертел между пальцами ветку морской капусты и ждал.
– Когда ты пойдешь обратно в Лес, – не глядя Тораку в глаза, начал Бейл, – я собираюсь попросить Ренн остаться. Здесь. Со мной. Я хочу знать, что ты об этом думаешь.
Торак даже не пошевелился.
– Торак?
Он бросил морскую капусту в костер и смотрел, как ее пожирают багровые языки огня. У него было такое ощущение, как будто он шел себе спокойно и внезапно оказался на краю отвесной скалы.
– Ренн может поступать, как ей хочется, – наконец сказал он.
– Но ты, ты что думаешь?
Торак вскочил на ноги. От злости у него начало покалывать кожу, а сердце неприятно заколотилось в груди. Он сверху вниз посмотрел на Бейла. Бейл был красивым парнем, он был старше, и он был членом племени. Торак понимал, что, если останется, они подерутся и в этот раз все будет по-настоящему.
– Я ухожу, – сказал он.
– Обратно на стоянку? – как можно спокойнее спросил Бейл.
– Нет.
– Тогда куда?
– Просто ухожу.
– А как же дозор?
– Без меня обойдешься.
– Торак. Не надо…
– Я сказал – без меня обойдешься!
– Хорошо, хорошо.
Бейл уставился на огонь, а Торак развернулся кругом и побежал к своей лодке. Он поплыл к северному побережью, подальше от Залива Тюленей. Злость ушла, остались только холод в душе и путаница в голове. Ему нужен был Волк, но Волк был далеко.
Торак приметил небольшую бухту и пристал к берегу, там затащил лодку вверх по заросшему редкими деревьями пологому склону. Ему надо было вдохнуть запах берез и рябин, пусть даже они были низкорослыми и все пропитаны солью, не то что деревья в Лесу. Торак не мог вернуться в Залив Тюленей, только не в этот вечер, и он решил заночевать в этой бухте.
У Торака не было ни сумки, ни спального мешка, но, став изгнанником, он всегда, куда бы ни шел, носил при себе все необходимое: топор, нож и трутницу. Торак перевернул лодку вверх дном, подпер ее подобранными на берегу палками и обложил по бокам прошлогодними ветками и папоротником, так что она стала похожа на шалаш.
Потом развел костер из плавника и построил из камней стенку, чтобы она направляла жар в его укрытие. Вокруг хватало сухого папоротника и водорослей для подстилки, парка и штаны из оленьей шкуры хорошо сохраняли тепло, а будет холодно – ничего, потерпит.
Ночь была ясная. Месяц Березового Сока подходил к концу, Тюлени называли его Месяцем Прохода Трески. На мелководье билась о камни одинокая льдинка. Рип и Рек устроились на ночлег в развилке березы за костром и спрятали клювы под крыльями.
Торак лежал на подстилке и смотрел на огонь. С тех пор как он стал изгнанником, прошло девять лун, а он все не мог привыкнуть к тому, что можно ночевать на открытом месте и не прятать от чужих глаз свой костер. Правильно было бы вернуться. Но он не хотел видеть Бейла. Или Фин-Кединна. Или Ренн.
Запахнув плотнее парку, Торак почувствовал, как что-то твердое ткнулось ему в бок. Это была ложка Бейла, наверное, он, перед тем как уйти, заткнул ее за пояс. Торак повертел ложку в руке, она была хорошо сделана – сухожилия намотаны туго, а конец аккуратно заткнут под обмотку.
Торак шумно выдохнул. Утром он вернется и попросит прощения. Бейл его поймет, он всегда был понятливым и никогда не дулся. Спал Торак плохо, во сне он слышал, как ухает сова, и еще Ренн что-то ему говорила, но он не мог разобрать слов.
Где-то после полуночи он проснулся. Это было время, когда луну заглатывал небесный медведь и спокойное Море отражало только мерцающий свет звезд.
Торак больше не мог оставаться в этой бухте, надо было вернуться в Залив Тюленей, забраться на Утес, найти Бейла.
Сонный и так и не отдохнувший, Торак разобрал свое укрытие и залил костер водой. Рип и Рек неохотно расправили крылья и, чтобы продемонстрировать недовольство от такого раннего подъема, взъерошили перья на голове. Но когда Торак спустил лодку на мелководье и отчалил, он тут же услышал шорох размеренных взмахов их мощных крыльев.
На востоке солнце, как ножом, провело алую черту между Морем и небом, но Залив Тюленей еще был во мраке, а черный силуэт Утеса вырисовывался на фоне звездного неба. Чайки еще не проснулись, и в укрытиях племени Тюленя было тихо. Тишину нарушал только шум водопада, плеск набегавшего на берег Моря и скрип подвешенной на шестах трески.
Торак пристал к берегу в северной оконечности залива. Под ногами хрустели ракушки. Он вдыхал едкий запах костров, в которых и ночью продолжали поддерживать огонь. Подвешенная на шестах треска наблюдала за ним мертвыми просоленными глазами.
Рек отрывисто каркнула – она заметила стервятника, – и оба ворона полетели к камням у подножия Утеса.
Было темно, и Торак не мог разглядеть, что они там нашли, но у него почему-то зашевелились волосы на затылке.
Что бы это ни было, Рип и Рек приближались к нему осторожно – подпрыгивали ближе и тут же отлетали назад.
Торак попытался убедить себя, что это могло быть что угодно, но не вышло – он сорвался с места и побежал, спотыкаясь о кучи гниющих водорослей. Почуял сладковатый запах, который ни с каким другим не спутаешь. Опустился на колени.
«Нет. Нет».
Наверное, он это не подумал, а прокричал, потому что вороны громко закаркали и отлетели в сторону.
Нет.
Торак на карачках подобрался ближе. Вляпался в какую-то лужу. Пальцы стали красными. Увидел белые осколки костей в серой склизкой жиже. Что-то темное сочилось сквозь длинные светлые волосы со вплетенными бусами из голубого сланца и рыбьими косточками. Торак видел знакомое лицо. Невидящие глаза смотрели в небо.
Иногда нет никаких предостережений. Ни одного.
Глава 2
«Это все не по-настоящему», – подумал Торак.
Он отказывался видеть эти скрюченные пальцы и запекшуюся под ногтями кровь. Это все не по-настоящему. На скале закричала чайка. Торак поднял голову и увидел свисавший с края Утеса куст можжевельника. Он представил, как Бейл, стоя на коленях, наклонился слишком далеко вперед. Как он отчаянно цеплялся за куст. Как хрустнула ветка – и он полетел вниз на камни.
«О Бейл! Почему ты подошел так близко к краю?»
Холодный ветер пробежался по шее Торака сверху вниз. Он вздрогнул – души Бейла были рядом, и они злились. Злились на него.
«Если бы ты не ушел, я был бы жив».
Торак закрыл глаза. Метки Смерти. Да. Души надо удержать вместе, иначе Бейл может стать демоном или духом.
«Ну хоть это я могу для тебя сделать», – подумал Торак.
Негнущимися пальцами он развязал свой мешочек для целебных трав и вытряс из него рожок матери и маленькую ложку из створки раковины. Торак сморгнул набежавшие слезы – он даже не поблагодарил Бейла за ложку. Они ели молча. Потом поругались.
«Нет, – напомнил себе Торак, – Бейл с тобой не ругался. Это ты ругался. Твои последние слова, которые ты ему сказал, были словами злости».
Метки Смерти.
Торак засунул ложку обратно в мешочек. Высыпал на ладонь окровавленную землю и хотел смочить ее слюной, но во рту пересохло. Тогда он нетвердыми шагами добрел до лужицы между камнями и с помощью морской воды превратил горстку охры в кашицу. На обратном пути, чтобы не прикасаться к мертвому телу, обмотал указательный палец водорослями.
Бейл лежал на спине, на его лице никаких следов не было – у него затылок раскололся, как яичная скорлупа. Торак нарисовал охрой круги у Бейла на лбу, на груди и на пятках. То же самое он когда-то делал со своим Па. Метка на груди отца далась ему труднее всего, потому что там была вырезана татуировка Пожирателей Душ. У Торака у самого на груди был такой же шрам, так что, когда придет его время, метку тоже будет поставить непросто. Грудь Бейла была гладкой, идеальной для меток.
Закончив с обрядом, Торак сел на корточки. Он понимал, что сидит слишком близко к телу и что это самое опасное время, когда души могут попытаться завладеть живыми. Но он и не подумал уйти.
У кого-то под ногами скрипнули водоросли. Торака окликнули по имени.
Он оглянулся.