– Мы пришли, – пробормотал он.
Она еще раз окинула глазами ворота кладбища Сент-Бартоломью.
– Давай, Эл. – Грегори выпустил ее из объятий и распахнул кладбищенские ворота. Вообще-то им полагалось быть запертыми, но замок висел скорее для украшения. Элиана была рада: лезть через ограду, да еще в юбке, ей сегодня хотелось меньше всего.
Грегори затворил ворота, поправил замок, чтобы казалось, будто они заперты, и взял ее за руку.
Элиана вообразила себя сидящей с длинным мундштуком между пальцев в прокуренном ночном клубе. На нем щеголеватый костюм, на ней – короткое платье в стиле эпохи джаза. Возможно, он спас ее от нудной работы, и она его любовница. Зажигали они, как ненормальные, ведь он только что ограбил банк и…
– Давай.
Он потянул ее к склону холма возле старых склепов.
Трава была скользкой от росы, блестевшей в лунном свете, но она заставила себя внимательно смотреть под ноги. От головной боли и таблеток мир стремительно вращался. На вершине холма она остановилась и сделала глубокую затяжку. Порой она могла поклясться, что неким внутренним зрением видит, как дым клубится над ее языком, как с каждым вдохом он проникает ей в легкие.
Грегори сунул холодную ладонь ей под блузку, и она закрыла глаза. На ногах она удержалась лишь благодаря подпиравшему ей спину могильному камню.
«Поддерживающие меня камни, и возносящий меня дым».
– Давай, Элиана, – бормотал он ей прямо в горло. – Я хочу тебя.
Элиана сосредоточилась на тяжести дыма в легких, на тающем на губах послевкусии дешевого спиртного, на сладком зуде во всем теле.
«Перестань Грегори говорить, перестань дышать, будь он… будь он кем-то еще, – вдруг подумалось ей. – Чем-то еще…».
Его дыхание жаром обдавало ей горло.
Она вообразила, что дыхание у него такое жаркое, потому что он только что кого-то прикончил, только что высосал последние капли жизни из какого-нибудь злодея. «Злодея, который…» – при одной мысли об этом кайф улетучился, и тогда ее фантазия метнулась в другую сторону.
Он убивал лишь злодеев и только что спас ее от чего-то ужасного. И вот теперь она должна его отблагодарить.
– Прямо тут, – прошептала она. Села на землю и взглянула на него снизу вверх.
– Под открытым небом?
– Да.
Она привалилась к камню, запрокинула голову и отбросила назад волосы, подставляя ему горло.
«Разрешение погрузить свои клыки в меня… Он просил разрешение. Он всегда сначала просил».
Грегори опустился перед ней на колени и поцеловал в горло. Впрочем, никаких клыков у него не было – только бешеный пульс и слишком живое тело. Он не походил на героев рассказов, которые она взахлеб читала на ночь, на смутный образ из ее фантазий.
Грегори был рядом. Этого было довольно.
Она чуть отстранилась, чтобы прилечь на траву.
Грегори все еще целовал ее горло, плечи, ложбинку голой кожи между грудями в чашечках бюстгальтера. Она хотела не этого. Ей хотелось не его. Но он – то, что у нее было.
– Укуси меня.
Он отпрянул и пристально посмотрел на нее.
– Элиа…
– Укуси меня! – повторила она.
Он укусил ее нежно, и она отвернулась к надгробной плите. И прочла: «НЕТ, СМЕРТИ НЕТ! ЧТО ЕЮ КАЖЕТСЯ – ЛИШЬ ПЕРЕХОД».
– Переход, – прошептала она. Именно этого, перехода к чему-то новому, ей и хотелось. Вместо этого она растянулась на мокрой от росы траве, уставясь на бескрылого ангела, склонившегося над склепом за спиной Грегори. Он возвышался как раз по центру двери склепа и как будто наблюдал за ней.
Она вздрогнула и облизнула губы.
Грегори задрал на ней блузку. Элиана издала вздох, и он принял это за поощрение. Но предназначался вздох не ему, а посещавшей ее каждую ночь фантазии.
Лицо монстра Элиане разглядеть ни разу не удавалось. Однако он снова и снова находил ее, шептал обещания и соблазнял жгучими наслаждениями, и она отвечала согласием. Она не могла вспомнить его вопросов, но точно знала, что он спрашивал. Эту подробность она помнила отчетливее всего. Разве фантазиям не положено быть отчетливыми? В этом-то и вся суть.
Фантазиям положено быть яркими, в противовес блеклой, унылой яви.
Отгоняя от себя фантазии, так как головная боль угрожала вернуться снова, она открыла глаза и увидела, что к ним вверх по холму поднимается девушка. Ноги ее практически целиком скрывали высокие блестящие сапоги, почти доходя до черной мини-юбки, но прямо под ней – чуть ниже полупрозрачного черного подола – между мраком глянцевого винила и шелком юбки белели бледные полоски кожи.
– Гори! Ты смылся с вечеринки до того, как мы туда пришли. Я говорила тебе, что хочу вечером с тобой увидеться.
Грегори посмотрел через плечо.
– Никки, я занят.
Ничуть не смутившись, Никки вспрыгнула на надгробную плиту у головы Элианы и посмотрел на них сверху вниз.
– Тебя как зовут?
– Эл… Элиана.
– Извини, Эл, – пробормотал Грегори. Он чуть отодвинулся, оперся на локоть и улыбнулся Никки. – Можем встретиться попозже?
– Но я уже здесь.
Никки взбрыкнула ногами и уставилась на Элиану. Та поморгала, пытаясь сфокусировать взгляд. Это не помогло: бескрылый ангел, казалось, перенесся на другой склеп. Тогда она отвернулась от него и посмотрела на Грегори.
– Гори, у меня опять заболела голова.
– Тише, Эл. Все хорошо. – Он погладил ее по волосам, а потом сердито посмотрел на Никки. – Поди, прогуляйся.
– Но у меня вопрос к Элли. – Никки спрыгнула и встала подле них. – Элли, у тебя с Гори любовь? И Гори тот особенный, ради кого ты готова умереть?
Элиана понятия не имела, что это за девица, но была не в том настроении, чтобы лгать.
– Нет.
– Эл… – Грегори придвинулся снова и оказался на ней. Глаза его были широко раскрыты. Похоже, он пережил настоящий шок.
Переступив через Грегори, Никки встала над Грегори и Элианой и наклонилась, чтобы заглянуть ей в глаза.
– Встретила кого-то еще? Того, о ком мечтаешь…
– Прекрати, Николь, – произнес другой голос.
На какой-то миг Элиана подумала, что это заговорил бескрылый ангел с гробницы. Ей захотелось посмотреть, но Никки протянула вниз руку и заставила Элиану посмотреть ей в глаза.
– Каменные ангелы разговаривают? – прошептала Элиана.
– Бедняга Гори, – покачала головой Никки… и прижалась к Грегори. – Умереть за девушку, которая даже не считает тебя особенным. И вправду печально.
Он попытался оттолкнуть ее.
– Это не смешно…
Никки еще сильнее прижалась к его спине.
– Ты вроде неплохой парень, Гори и я хотела, чтобы твои последние минуты были особенными. Честное слово, хотела, но… – она протянула руку и коротким ножом вспорола Грегори горло, – …ты слишком большое трепло.
Кровь брызнула на Элиану, на траву, на Никки. Та наклонилась и вонзила зубы в кровоточащее горло Грегори. Тот выгнулся и дернулся, пытаясь высвободиться, пытаясь убежать, но Никки крепко оседлала его, глотала его кровь и прижимала его к Элиане.
Элиана заорала, но Никки закрыла ей ладонью рот и нос.
– Заткнись, Элли.
Элиана не могла пошевелиться, повернуть голову и даже дышать. Чувствуя, что задыхается, она в ужасе уставилась на Никки, глядя, как та слизывает с губ кровь Грегори. Она пыталась пошевелить ногами, на которые тот все еще давил своим весом, тщетно старалась схватить Никки за запястья. Она царапала и била Никки. Когда же та стала ее душить, в глазах у нее потемнело.
Кладбищенская земля набилась Элиане в рот, и вокруг была страшная сырость. Она открыла глаза, пару раз моргнула и выплюнула грязь. Но это все, на что она в данный момент была способна. Ее тело изменилось: нервы посылали сигналы слишком быстро, с каждым вдохом язык и нос ощущали больше запахов, чем она могла распознать, да и само дыхание стало другим. Она задержала его, ожидая давления в груди, ожидая, что начнет задыхаться, ожидая чего-то в этом роде. Ничего такого не произошло. Дыхание было нужно, чтобы распознать вкус воздуха, а не для наполнения легких. Элиана осторожно повернула голову.
Лежала она уже в другом месте, однако на вершине могильного камня стоял и смотрел на нее все тот же бескрылый ангел. Он был живой. Он смотрел на нее темными глазами, и она удивилась, как она могла так ошибиться и принять его за скульптуру.
«Потому что я не могла видеть отчетливо… или обонять… или слышать». Она шумно сглотнула, поняв то, чего не услышала: смотревший на нее ангел тоже был неживой.
Она потерла глаза и смахнула с век что-то липкое. Буквально пару часов назад – так ей казалось – она густо накрасила ресницы тушью и жирно подвела глаза черным. Но по виску она размазала не подводку. Нет. Вдруг ей вспомнилось, как все лицо ей заливала кровь Грегори.
Ей были слышны голоса и шаги людей за оградой кладбища, она чувствовала специфический аромат одеколона надгробного ангела, тяжелый прелый запах земли во рту. И кровь. Кровь Грегори на ее губах. Она машинально подняла руку, слизнула запекшуюся кровь – и ее вкус ничуть не смутил и не отвратил ее.
– Встань!
В ребра ей уперся сапог.
Элиана, не глядя, вцепилась в него и нащупала на упругой ноге гладкий винил. Крепко схватив сапог, она оторвала взгляд от надгробного ангела и уставилась на владелицу сапога.
– Никки, – проговорила Элиана. – Ты – Никки.
– Верно. – Никки присела с ней рядом. – Пора вставать.
Элиана была трезва, или, возможно, окончательно сошла с ума.
Ее лицо было влажно от крови и грязи, и она лежала на холмике свежей земли. По крайней мере, это не яма. Ее не зарыли в землю. Распростершись на спине, она лежала на ее поверхности.
«Как тогда, когда Никки убила Гори… и меня».
Однако лунный свет, падавший на перепачканное землей тело Элианы, как будто нес в себе поток энергии, разгоняя хаос мыслей, преображая ее. Он насыщал землю, в которой она лежала, и их совместная энергия щекотала ей кожу, словно ее от макушки до пят покусывали крохотные зубки. Ей хотелось остаться лежать, напитываясь лунным светом и землей, пока все вновь не станет ясно и понятно.