Я адресовал ему вопросительный взгляд.
— Ваш ключ мне знаком. То есть эту копию я вижу впервые. Но я держал в руках оригинал.
— Вот это да, — выдохнул я. — Бывают же совпадения!
— Я бы не стал называть это совпадением. По роду своей деятельности я был знаком с многими выдающимися ключами Европы, — надменно сказал старик.
Это прозвучало так, словно ключи являлись не только живыми существами, но как минимум членами королевских семей. И пан Иржи был им официально представлен.
— О, конечно, — смиренно согласился я.
— Одна польская дама приносила оригинал мне на экспертизу, всего три года назад. Желала знать, что это за вещь и какова ее цена. Я был не прочь приобрести ключ для Национального музея, тогда я еще там работал. Мы были довольно близки к соглашению. Но потом она сказала, что должна как следует все обдумать. Я согласился ждать. В конце концов эта дама написала мне из Германии. Сообщила, что нашелся покупатель, который готов заплатить гораздо больше, чем музей. Принесла извинения. Сказала, ей очень нужны деньги. Ее, разумеется, можно понять. Чем дело кончилось, я не знаю. Но почтовый адрес этой пани у меня сохранился. Я всегда сохраняю адреса людей, с которыми переписываюсь. Привычка архивной крысы, — неожиданно весело добавил он и заговорщически мне подмигнул.
— Я уверен, отец будет счастлив заполучить ее адрес, — сказал я. — Эта дама наверняка поможет ему связаться с новым хозяином ключа. И тогда все уладится. Не было еще такого, чтобы Карл с кем-то не договорился, если ему очень надо.
— Я тоже так думаю, — кивнул пан Иржи. — И еще я думаю — как же удивительно, что я не вспомнил про этот ключ, когда Карл Оттович меня расспрашивал. Думаю, это из-за цвета.
— Что вы имеете в виду?
— Видите ли, для меня этот ключ навсегда останется «ключом из желтого металла». Очень необычный материал. Coronarium, так называемая кипрская медь. Знаменит тем, что римляне делали из него короны и другие украшения для театральных представлений. Все дело в том, что кипрская медь похожа на общепринятые представления о золоте больше, чем настоящее золото, и блестит сильнее — именно то, что требуется, когда хочешь продемонстрировать роскошь со сцены. Но важно не это. Важно, что я знал — был твердо уверен, — этот материал никогда не шел на изготовление ключей и замков. И тут мне приносят прекрасно сохранившийся ключ из кипрской меди. Для эксперта — катастрофа, для ученого — нежданный подарок. Очень сильное впечатление! Конечно, именно это мне и запомнилось. А Карл Оттович не знал, что ищет именно желтый ключ. И не сказал мне. Поэтому я не сообразил, о чем речь, не сопоставил другие параметры. Но когда увидел копию, сразу узнал. Здесь тоже желтый металл, но это вполне обычное для того времени… как сказать? — объединение материалов.
— Сплав? — подсказал я.
— Совершенно верно, сплав. Не редкость. Норма. По-латыни ourichalcum,[15] как это называется по-английски и тем более по-русски, не знаю.
— Неважно, — сказал я. — Главное, в целом все понятно. Выходит, не зря я все-таки съездил к пану Черногуку. Если бы не показал вам эту копию…
Пан Иржи брезгливо поджал губы. Я вспомнил, Лев говорил, что старик его терпеть не может, и прикусил язык, но поворачивать назад было поздно.
— Так этот ключ вы от Черногука получили? — сердито спросил пан Шнипс. — Если бы я знал, я бы сразу предупредил Карла Оттовича. С этим человеком нельзя иметь никаких дел! Как ваш отец с ним связался?
— Через интернет, — объяснил я.
Пан Шнипс непонимающе нахмурился. Я вздохнул. Объяснять, что такое интернет, старику, который явно никогда в жизни не пользовался аппаратом сложнее телевизора, — гиблое дело.
— Через компьютер, — без особой надежды сказал я. — Там есть такая возможность — знакомиться и переписываться с кем угодно.
— Знакомиться и переписываться, надо же, — проворчал пан Иржи. — Тогда уж скажите, не «с кем угодно», а «с кем попало».
Я не стал спорить.
— Когда я был сопливым мальчишкой, вашему Черногуку с виду можно было дать никак не меньше сорока лет, — сердито сказал пан Иржи. — Теперь я, как видите, очень стар. А ему по-прежнему сорок. Вот и подумайте, можно ли доверять человеку, который обхитрил природу и Господа.
— Он говорил мне, что вы, по всей вероятности, были знакомы с его отцом, — осторожно заметил я. — И не поладили. А теперь…
— Рехнулся на старости лет и путаю отца с сыном, да? — усмехнулся пан Иржи. — Только вот что я вам скажу. Не было у него никакого отца. В мое время многие еще помнили, что он… бастард — так? Понимаете? Его мать не была замужем, вот что я хочу сказать.
— Да, я понял.
— В этом Черногук, конечно, не виноват, — смягчился старик. — Никто не выбирает, в какой семье родиться. А только путать мне его не с кем. Историю о моей ссоре с его несуществующим отцом Черногук наскоро придумал, когда понял, что я его узнал. Чрезвычайно неудобное для него обстоятельство, он-то надеялся, все старые знакомые давным-давно померли, а тут — нате, сыскался долгожитель. Вот он и подстраховался.
Я растерянно молчал. Проще всего, конечно, было объявить Иржи Шнипса безобидным психом, старым маразматиком и закрыть вопрос. Однако не вышло. Старик был практически эталоном рассудительности и вменяемости, такое уж у меня сложилось впечатление. А я редко обманываюсь в подобных вопросах. Богатый опыт общения с придурками, ничего не попишешь.
— Очень интересно, — наконец сказал я. — На вид пану Черногуку чуть больше сорока, это правда. А на самом деле, выходит, не меньше ста?
— Скорее больше, — неохотно подтвердил пан Иржи.
Интересные дела, подумал я, неужели это рисовая диета так действует? Попробовать, что ли? А еще лучше, Карла с Ренатой на рис подсадить. Они и так неплохо держатся, но подстраховаться не помешает. Потому что, если выяснится, что они все-таки не бессмертные, я пропал.
Разговор наш меж тем скис. Хозяин дома явно разрывался между желанием предостеречь меня от продолжения знакомства с инфернальным долгожителем с Нерудовой улицы и пониманием, что я скорее всего ему не поверю. А если поверю — еще хуже, это меня только раззадорит. Он был совершено прав. Я почти поверил и теперь погибал от любопытства. Одно утешение — завтра вечером я увижу этого струльдбруга новейшей модели. Вчера он вроде бы хотел мне понравиться — вот и прекрасно, пусть продолжает в том же духе.
Получив немецкий адрес таинственной польской дамы — фрау Гражина Прудовецка, Хохштрассе, семьдесят один, Хаген, Северный Рейн — Вестфалия, — я сердечно распрощался с паном Шнипсом и был таков.
— Будешь смеяться, — сказал я Карлу, — но у меня две новости, плохая и хорошая. Как в анекдоте. Самому стыдно. Но против фактов не попрешь.
Я все-таки добрался до старого центра Йиглавы, который оказался невелик, но неожиданно хорош, — а я-то, дурак, думал, что приехал практически в деревню, — и зашел в первое попавшееся кафе. Меню здесь было скудное, но кухонные запахи скорее обнадеживали. К тому же здесь было почти пусто, только две старушки увлеченно поедали пирог у окна да какой-то невзрачный, словно бы пылью припорошенный субъект средних лет терзал газету в углу. И самое главное, никакой музыки — когда ищешь место, где можно не только перекусить, но и спокойно поговорить по телефону, это наиважнейшее условие.
Настроение Карла вовсе не было омрачено обещанием плохих новостей. Это только прибавило ему энтузиазма, я по голосу чувствовал.
— С какой начнешь? — поинтересовался он.
— Как положено, с плохой. Ключик наш — фуфло. Правда, пан Шнипс датирует это фуфло семнадцатым веком. Но все равно — копия.
— Это одна из самых приятных плохих новостей, какие я когда-либо слышал, — оживился Карл. — Копия ключа от нашей двери в подвале, изготовленная в семнадцатом веке, — надо же!
— Да, я так и подумал, что ты захочешь его себе оставить. Тогда все в порядке, завтра отдам Льву букварь.
— А ты его до сих пор не отдал?
— Нет. Я разве не писал? Букварь томится в гостиничном сейфе, ждет результатов экспертизы, причем это была не моя идея, а Льва. Могу удрать со всем добром хоть сейчас, прикинь. Уникальный шанс одним махом стать международным аферистом и предателем доверившегося. Очень соблазнительно. В Дантовом аду это как-никак элита.
— Не подозревал, что ты настолько сноб, — развеселился Карл. — А что будет с моей репутацией на форуме?
— Ничего с ней не будет. Неохота мне пока отсюда удирать. Я сегодня от пана Иржи таких сплетен про нашего Черногука наслушался, что теперь жду не дождусь новой встречи. То ли он у нас новый Калиостро, то ли просто из клана Маклаудов. Вечером напишу подробно, тебе понравится.
— Ладно. А как насчет хорошей новости? Ее, надеюсь, расскажешь прямо сейчас? Или собираешься причинить мне непереносимые страдания?
— Я бы с радостью. Но мне слабо. Лопну, если не расскажу. Три года назад пан Иржи держал в руках настоящий ключ от нашего подвала. В смысле, оригинал. И дал мне адрес его бывшей хозяйки.
— Бывшей? Почему — бывшей? — Карл не на шутку разволновался.
— Потому что она его примерно тогда же продала. По крайней мере, собиралась. Если сделка состоялась, можно попробовать выяснить имя покупателя. Вряд ли это такая уж тайна. Все-таки не картина Ван Гога, а просто ключ. Причем не от Каабы.
— А где она живет?
— В Германии. Город Хаген. Лично мне это название ничего не говорит. А тебе?
— Даже не представляю, в какой это земле.
— Северный Рейн — Вестфалия. Доберусь до интернета, выясню подробности.
— Выясни непременно. Слушай, Фил, а ты случайно не хочешь полюбоваться цветением яблонь на берегах Рейна? Говорят, прельстительное зрелище.
Я очень хорошо знаю этот его вкрадчивый тон. У нас дома это называется «подъезжать на гнилой козе». Мы с Ренатой, конечно, посмеиваемся над его величеством Карлом, храбрым объездчиком гнилых коз, однако отказывать ему так и не научились.