– А может…
– Посиди, послушай. Смыться всегда успеешь. – И Тогот снова замолчал.
– Ты меня сюда специально определил?
– Не то чтобы специально, так вышло, а я решил не сопротивляться Судьбе.
Потом раздались шаги и послышались неразборчивые голоса. Говорили человека два или три, причем один из голосов был женским.
Неожиданно дверь открылась. В камеру, по-другому назвать это помещение у меня язык не поворачивается, вошел высокий человек в узких профессорских очках и белом халате. Ничего не говоря, он присел на край моей койки, измерил мне пульс.
– Пить… – прошептал я осипшим голосом.
По-прежнему не говоря ни слова, «доктор» протянул мне стакан воды и, видя, что мне самому не взять его, напоил меня. С какой радостью я пил эту теплую воду, хотя, если честно, я предпочел бы бутылочку любимого ледяного «Амстердама».
После, переведя дыхание, я попытался поймать взгляд доктора, но он упорно старался не смотреть мне в глаза.
– Где я?
Он выдержал паузу, словно давая мне понять, что не собирается отвечать на мой вопрос. Потом тяжело вздохнул и в свою очередь спросил:
– Как вы себя чувствуете? – голос у него звучал печально и проникновенно.
В этот момент мне почему-то стало жалко этого человека. Мне представилось, каково это – целый день сидеть и спрашивать у пациентов, которые пришли в поликлинику пожаловаться на свои болячки: «Как вы себя чувствуете?»
– Вы слышите меня? Как вы себя чувствуете? – вновь повторил доктор.
– Так себе… Голова болит.
– Вы сильно ударились. Удивительно, что ваш череп остался цел, – и вновь вздохнул, выдерживая многозначительную паузу, словно ожидая моей реакции. Я молчал, пытаясь мысленно воссоздать цепочку событий, которая привела меня сюда.
Я отлично помнил «прогулку» по Стокгольму, то, как мы спустились в музей, и… А вот дальше единой картины не было. Отдельные, словно вырванные из общего контекста кадры. Кто-то куда-то бежит. Викториан на дыбе. Фатя, истекающая кровью. Фатя… Перед глазами стало изрешеченное пулями тело девушки.
– Она умерла, – я и сам не понял, то ли спросил, то ли констатировал факт. – Что с остальными?
Доктор вздохнул. Не врач, а мастер художественных вздохов.
– Я не имею полномочий отвечать на подобные вопросы, однако там, – доктор кивнул в сторону темного зеркала, – ожидает один высокопоставленный товарищ, который сможет ответить на все ваши вопросы… Вы готовы с ним побеседовать?
– Почему бы и нет, – едва шевеля опухшими губами, пробормотал я. – Вот только бы попить… бутылочку ледяного пива.
– К сожалению, пиво вам строго противопоказано.
Врач встал.
– Я приглашу посетителей, но, что бы они ни говорили, постарайтесь не волноваться.
Он ушел, а я откинулся назад на подушки, попытался подвигать руками, и в этот раз пальцы мне повиновались. Одно движение, и пальцы левой руки натолкнулись на ледяное, мокрое стекло. Стекло в постели. И тут меня осенило.
– Ай да Тогот! Ай да сукин сын!
Теперь осталось лишь совладать с негнущимися пальцами. Но цель была столь соблазнительна, что суставы стали сгибаться сами собой. Покемон мне немного помог, и когда дверь в мою камеру вновь открылась, впуская новых посетителей, я комфортно расположился на своей койке, потягивая ледяное пиво – универсальное лекарство на все случаи жизни.
В этот раз ко мне ввалилась целая делегация: два секьюрити в строгих темных костюмах и пожилая дама. Один из телохранителей шагнул было ко мне, чтобы забрать бутылку, но дама остановила его едва заметным движением руки.
– Откуда это у вас?
Я усмехнулся. Даму я узнал сразу, слишком часто я видел ее портрет в газете и на экране телевизора. Но ее присутствие меня ничуть не смутило. Оно лишь подтвердило худшие опасения Мясника: коррупция проникла в высшие слои власти, и все, что происходит, происходит с их полного согласия. Все эти убийства…
– Вы не ответили на мой вопрос… – повторила дама.
– Ну, я же не спрашиваю у вас, как тут очутился.
– На самом деле, я бы не умничал.
– Может, снова хочешь овладеть моим телом и поговорить за меня?
– Не ерничай.
– Я могу ответить на ваш вопрос, но вначале хотела бы узнать, кто передал вам бутылку пива.
– Один знакомый демон…
– Глупая шутка… – Дама неожиданно замолчала, словно прислушиваясь к чему-то. Только сейчас я заметил крошечный динамик, спрятанный у нее в ухе. Значит, она, как и я, находится на постоянной связи с кем-то. Только, в отличие от меня, она пользуется тривиальной радиосвязью.
– Интересно было бы услышать, что ей там говорят…
– Пожалуйста… – фыркнул покемон.
– …вполне возможно, он обладает способностью к телепатический связи, а соответственно, и к телекинезу, хотя и то, и другое весьма сомнительно, так как данная комната оборудована всевозможными экранами, которые должны пересечь любое ментальное, а тем более…
– Вот такие люди, Артур, в жизни называются козлами. И не просто козлами, а Козлами с большой буквы, потому что даже начинающий чародей должен сообразить, что между магией Иного и Природной магией этой мультивселенной гигантская разница, и то, что является поглотителем для одного типа магии, лишь усиливает другую.
– Забавно…
– Я тебе как-то рассказывал об этом… Впрочем, поговорим чуть позже…
– …что до демона, то, скорее всего, это образное название. Быть может, создания того мира, с которым общается этот молодой человек, внешне напоминают наших чертей…
– Что он несет?!
– Псевдонаучный бред. Но ведь он у них эксперт, а раз так, то должен хотя бы выдвинуть какую-то теорию, пусть потом она окажется совершенно бредовой.
– Думаю, вам не стоит слушать вашего консультанта, – объявил я вслух. – Он несет всякий бред, а вы и уши развесили.
– Но… – дама выглядела растерянной. – Откуда вы знаете, что…
– Что он несет полную пургу? Знаю…
Советник смолк, дама выглядела так, словно я одним махом выбил у нее почву из-под ног.
– Не волнуйтесь, этот молодой человек заметил, что у вас в ухе таблетка, и сделал правильные выводы.
Я тут же повторил слово в слово речь неведомого консультанта. Если есть возможность перехватить инициативу в беседе, то лучше всего воспользоваться такой возможностью.
– А теперь поведайте мне, где я и как тут оказался, потому что события последних нескольких дней полностью вылетели у меня из головы. Знаете, как это порой бывает. Амнезия, дежавю и все такое прочее…
Некоторое время дама ошарашенно смотрела на меня, не в состоянии выговорить ни слова.
– Повторяю вопрос: где я?
– Какая разница… Скажем так: вы экстрадированы из Швеции и находитесь в исследовательском центре.
– И на каком основании меня держат здесь?
– Вы…
– Что я?
– Вы преступник.
– Вот это вряд ли.
– Но то, что вы устроили в сталице иностраннного государства…
– Вы первые начали, пытаясь меня арестовать.
– Но ваша деятельность…
– Послушайте, я видел трупы, фото, следы вашей деятельности. Вы что, не понимаете, что своими действиями разрушаете основы основ государственной власти?
– О чем вы говорите, молодой человек… Я не понимаю, – а потом голос мой «гостьи» неожиданно изменился: – Неужели вы полагаете, что я понимаю, о чем вы говорите? А вот вы ведете незаконный бизнес, нарушающий несколько статей Уголовного кодекса. Только то безобразие, что вы устроили…
– Если я преступник, то зачем вы со мной цацкаетесь?
– Просто вы в своих преступлениях использовали неизвестные нам приемы…
– Так она тебе и скажет. Кончай базар. Вы друг друга не поймете, тем более что там, в Стокгольме, ты ее поимел.
– То есть?
– Ты не просто провернул ключ, ты его сломал.
– Значит, ключ…
– Крест. Ты закрыл все двери, ведущие в этот мир, и сломал ключ в замке.
– И…
– Вот они и лишились весомой части дохода. Ты перекрыл свободный доступ в этот мир. Так что жди, скоро явится судья. А он по головке тебя за такие фокусы не погладит.
Дама еще что-то говорила и говорила, но неожиданно я сам в довольно резкой форме перебил ее.
– Вы брали мзду за каждого эмигранта. Незаконного с любой точки зрения. Иммигранта из иного мира. Вы предали не просто свою страну, а все человечество.
– И это говорит преступник, на совести которого несколько десятков жизней!
– И это говорит взяточница, продавшая не только собственный народ, но и собственную цивилизацию, собственную планету… Вы только подумайте, что вы делаете! Посмотрите на Европу, пустившую к себе арабов. Что там творится? Меньшинство – дети иммигрантов с более устойчивой культурой, диктуют нормы морали коренному населению, чьи культурные традиции не столь устойчивы… Вы же открыли двери и вовсе иной культуре, которая, словно губка, впитает наше общество, уничтожая то, что пощадили коммунисты. Вы отдаете себе отчет в том, что вы делаете?
– Но ведь эти иммигранты много предпочтительнее выходцев с Востока. Они заменят хачиков, заняв их экологическую нишу.
– Какими бы плохими ни были выходцы с Кавказа и из Средней Азии – они люди, а это – нелюди. У них иная мораль. Вы не договоритесь.
Высокопоставленная дама раздраженно хмыкнула:
– Я вижу, с тобой не о чем говорить, – она резко развернулась, собираясь уходить.
– Неужели за деньги вы готовы продать всех и вся?
Но мне не ответили.
– Вот ведь гнида!
– А ты думал? Знаешь, сколько денег принесло государству уничтожение рынков? А ведь делалось все под предлогом борьбы с антисанитарией, криминалитетом и во имя заботы о потребителе. А теперь в супермаркетах за те же деньги продают гнилые товары, которые ни один частный продавец не поставил бы на прилавок. И никто не говорит, сколько акций у чиновников или их родственников, которые по собственному усмотрению вольны запрещать или разрешать тот или иной бизнес. А незаконная эмиграция приносит много больше дохода… И, похоже, ничего с этим не сделать.