Он попытался увернуться от судьбы. Отвечая, приоткрыл вещание — тонким лучом, точно в лоб фаранцу:
— Сейчас выйдет мой господин. Я должен сопровождать его.
— Он выйдет через час. У нас есть время. Идём? — Мосех протянул руку.
— За мной следят.
— Следят за всеми. Но мы оба — мастера, нас не услышат. Кстати, твой позывной — Ремень — очень плох. Однажды ты сменишь его…
И прапорщик решился — словно в безумии шагнул с моста в реку. Под пристальным взглядом постового он отправился за странным жрецом, не ведая, куда тот приведёт его.
СЕЗОН 2КЛЮЧ ВЛАСТИ
Вот вам ключ от королевства.
A. Город греха
Кончился год, и наступил другой.
После новогоднего праздника началась мокрая метель, небо плотно заложили тучи. В арсеналах и гарнизонах, на железных дорогах, на авиабазах шла спешная подготовка. Армейский телеграф без роздыха гнал депешу за депешей.
Вестовой-ефрейтор взбежал по лестнице в квартиру офицера, откозырял, вручил хозяину пакет:
— Ваше благородие, распишитесь в получении.
— Милый, что там? — Молодая жена пыталась заглянуть через плечо мужа.
А офицеру сжал сердце зимний холод. Приказ был пропечатан в бланке одним словом, твёрдыми буквами пишущей машинки: «КОМЕТА».
— Меня вызывают. Срочно. Надо ехать сейчас же…
Прощальный поцелуй, пылкий и печальный, с привкусом слёз и помады.
«Господи… вдруг не вернусь?»
Жарко пылали топки паровозов — от приморской Эренды на юг, в глубь материка, шли поезда, нагруженные всем, что заводы могут дать армии — патроны, снаряды, орудия.
И люди, люди в рыжих дощатых вагонах с надписью «40 человек или 8 лошадей» — мужчины в военной форме.
Зрелые и молодые, безусые и бывалые, с трубками или папиросами в зубах. Они лихо сплёвывали на присыпанную снегом насыпь, задорно свистели девицам, стоявшим на полустанках, деловито толковали о винной порции — «Когда раздача-то, браток?» — и серьёзно хмурились, поглядывая на тёмные горы у горизонта.
За лесистыми горами — хлебная Гатара, южная житница империи, в эту пору — белая, пустынная, с дымками деревень и редкими, тусклыми вечерними огнями.
На пути к Гатаре первыми пропускали воинские эшелоны. Товарные, пассажирские и даже почтовые ждали, уступая дорогу армии. Зачехлённые тягачи, обитые жестью транспортные сани, глухие вагоны с красной меткой «Опасно — ЯД!». Стоянка, загрузка углём и заправка водой. Для согрева — чарка водки на брата.
— С новым годом, служивые! Куда путь держите?
— Проходи мимо. Нам знать не велело, а вам тем более.
Пьяный зевака на станции пятился, сдвинув шапку вперёд и почёсывая затылок. Эхма! что там, на платформах под брезентами?.. ракеты? Рядом часовые с ружьями, штыки примкнуты… Важное дело! должно быть, манёвры.
Сдвинулись флаги семафора, закаркал рупор:
— По третьей линии проходит литерный состав!
Одетый в железо, дыша из труб дымом пополам с искрами, с лязгом и гулом, взметая позёмку — бронепоезд! Башни глядят настороженными пушками, торчат шестиствольные картечницы.
В замешательстве, пожёвывая ус, полковник читал срочную телеграмму: «Причине снегопада зпт потепления погода нелётная зпт велик риск обледенения дирижаблей тчк приказ действовать без поддержки авиации».
— Ах, гром в душу! Эту погоду — ешь её дьяволы!..
Миновав горы, эшелоны стягивались к одному месту на карте. Вдоль путей — поля под снежным саваном. Холмистая даль затуманена сизой дымкой. В безмолвии спящей страны — лишь стук колёс по стыкам и тревожные гудки. На стоянках полковой священник исповедовал и отпускал грехи, а старший писарь опечатывал и клал в железный ящик завещания. Все нюхали воздух — какая погода?
— Сыро. Аэронавты не взлетят. Враз на дирижабль тонн десять льда налипнет. Столько же бомб вычитай в минус…
— Дьявольская сволота нарочно подгадала, когда с неба грянуть!
В вагоне у печурки ветеран-фельдфебель внушал новобранцам:
— Ребята, чур, без страху. Помирать — один раз. А ты гляди на меня и думай — воевать так, чтоб победить. Мы — отдельный корпус, «охотники за звёздами»!.. Я б и дальше с бабой нежился, но видишь — сам вызвался в полк, потому что — надо божий Мир спасать…
Тягостное время уходило день за днём, как часы перед казнью. Высадились, встали лагерем в пустом селе — жандармерия заранее эвакуировала и крестьян, и скот. Только рыжая кошка жалобно мяукала, сжавшись в углу — кругом топот, гомон, лязг, рокот паровиков!.. Молодой офицер наклонился, подманил её.
— Поручик, оставьте! нам не до зверюшек.
— Жалко. Всё-таки душа живая. — Взяв кошку на руки, офицер гладил её, а рыжая доверчиво урчала, тёрлась о его шинель.
— Да вы прямо дрессировщик, Вельтер. Вам бы в цирк… Лучше займитесь расстановкой караулов.
Дело закипело — готовили пусковые станки ракет, ладили бомбомёты дымовой завесы. Химики в своих палатках на отшибе заливали жидкий газ в боеголовки. Подтянули провод от железнодорожной станции. Кто знался со связистами — то и дело бегали спросить:
— Ну, что там? где упадёт?
— Здесь или рядом. Обсерватория даёт погрешность в сто миль. Главное, чтоб не прямо в нас, а то по маковку в землю вобьёт…
Последнюю ночь многие не спали. Лежали, шёпотом ругались и молились, слушая — когда же?..
Кошка наблюдала, как поручик при свете керосинки пишет жене: «Когда ты получишь моё письмо, война уже начнётся. Пожалуйста, не бойся за меня, наш полк прекрасно вооружён. Поезжай к родителям, там будет спокойнее. Я нашёл здесь премилую кошечку, она тебе понравится — рыжая с белой манишкой, кончик хвоста и лапки тоже белые…»
Утром первой всполошилась кошка — перед завтраком, едва кашевары разогрели полевые кухни. Заметалась, потом стала скрестись в дверь с тоскливым мявом, будто просила: «Выпустите!» Минуту спустя в потёмках над далёкими горами послышался глухой, громадный рокот, словно голос огнедышащей горы. Лагерь замер, потом вмиг засуетился, раздались крики: «Поротно — стройся! Заводи тягачи!» В беготне сборов все невольно озирались на зловещий звук.
Сверкнуло в тучах. Затлело ржаво-красное сияние, с каждым мгновением всё ярче разгораясь. Летящий грохот стал рёвом, он сотрясал небо. Тучи разорвались, багровый шар пламени наискось пронёсся над землёй, с треском и вспышками канул за горизонт — сквозь холодную утреннюю хмарь издали донёсся гул падения.
— По саням! Быстро, быстро! — надрывались командиры.
Спереди лыжи, сзади катки с гребнями-зацепами — паровики поволокли по снежной целине широкие, как баржи, сани со штурмовой пехотой и ракетными станками.
— Согласно расчётам, мы ближе всех к кратеру. Времени в запасе мало… — цедил полковник, пытаясь в бинокль рассмотреть, что творится в той стороне, где упала «тёмная звезда». — Успеем подойти, открыть огонь — надежда есть. Запоздаем — будет пекло. Без авиации придётся туго… Лишь бы другие полки поскорей подтянулись!
Те офицеры в штабных санях, кто получил звание в мирное время, слушали с напряжением. Впереди был мрачный горизонт, за ним их ожидала неизвестность. Там среди развороченного поля дымился свежий кратер.
Оставшиеся в лагере нет-нет да глядели вслед ушедшим тягачам.
Серый день мало-помалу разгорался, бестеневой свет неба лёг на поля, тишина угнетала. Ветер уносил тучи, в просветах заголубело небо, но над горизонтом висела тьма — она всегда сгущается над кораблём дьяволов.
Вот — взлетели мощные сигнальные ракеты: «Мы вступили в бой».
Едва растаял свет ракет, как замерцали яркие беззвучные зарницы — ядовито-жёлтые, они пульсировали в тучах.
— Что это, ваше высокоблагородие? — Поручик часто дышал от волнения.
— Погибель, — ответил сквозь зубы капитан лагерной базы и, опустив бинокль, бросил телеграфисту: — Передай в штаб — против наших лучевые пушки.
Новые ракеты взвились: «Переходим к обороне». Над холмами появилась тучка дымовой завесы.
— Ну, дай бог удачи наводчикам! — осенился капитан. — Теперь вся надежда на пусковые станки… если батареи живы.
Но больше сигнальных огней не было.
В молчании выждав время, капитан деревянным голосом скомандовал:
— Свернуть лагерь. В сани — только людей, оружие, кассу и канцелярию. Через час скорым маршем отходим к станции.
— А… палатки, кухни?
— Всё бросить! Фуры с провизией — заминировать, продукты — отравить. Не подорвутся — пусть едят. Скоро их машины будут здесь.
Поручик предложил было:
— Может, ваше высокоблагородие, оставить группу… чтоб помогли отступающим? Я с моим взводом…
Но капитан безнадёжно покачал головой. Лицо его окаменело от горя и злобы:
— Помогать некому. Из полка остались только мы.
Гудящая пустота накрыла поручика. Как — «некому»?.. Жёлтый отсвет в тучах — и никого не осталось? все, с кем ещё вчера спорили, пели, сидели за одним столом…
Откозыряв капитану, он понял, что рука дрожит. В лагере забурлила сумятица.
— Готовь мины! Сапёры — бегом, бегом! ставь под провиантские фуры!
— Где командир химроты?
— Ваше благородие, приказано залить котлы на кухнях крысомором…
— К чертям! При чём тут я? отрава у аптекаря!..
— Первое отделение — взять под охрану денежные ящики, — собрал солдат поручик. — Погрузить, глаз не спускать! Второму — помочь писарям. Третье… кто-нибудь видел мою кошку?
С ровными, словно удары метронома, промежутками, «тёмные звёзды» падали на Мир — одна или две в месяц, как срок ляжет. Весна, сев, лето — уже десяток новых кратеров, десять зон смерти… благо не все в империи! Кузница дьяволов на Мориоре устали не знала, отправляя шар за шаром.
Поля на хлебных равнинах Татары, где упал первый корабль, поросли сорняками. Ни сеять, ни собирать урожай некому — дикие заросли, брошенные сёла, руины. Вместо мирного народа — воинские колонны, вместо телег и экипажей — пушечные самоходки. Шпили церквей, колокольни сбиты лу