Толстый военком с усами, похожий на моржа, удивленно качал головой и все искал какой-то подвох — с чего это вдруг парень вперед приказа рвется? Полгода целых еще мог бы спокойно гулять! Нет, что-то тут не так — или с девочкой какой нашалил некстати, или денег должен, или еще что…
Сразу после призыва Влад попал в Закавказский военный округ. Поначалу было тяжеловато, но после отцовской выучки он всегда умел постоять за себя. Раздражала лишь скука и рутина повседневности. Начищать сапоги и бляху от ремня, тянуть ногу на строевой подготовке и красить траву на газонах перед приездом высокого начальства — разве это настоящее дело? В армию он шел не затем, чтобы тянуть лямку, утешаясь старой мудростью «Солдат спит, а служба идет», и считать дни до приказа!
Из его части регулярно отправляли группы пополнения в Афганистан, и Влада отправили с одной из команд — сам напросился. Казалось, что место его именно там… Впервые оказавшись на аэродроме под небом ослепительной яркости и синевы, вдохнув воздух чужой страны, Влад почувствовал: все, шутки закончились. Дальше война будет, дальше — пиф-паф!
Отцу Влад сразу написал все как есть, но маме просил ничего не говорить. Зачем, ведь волноваться будет, плакать, а это совсем ни к чему… Отец ответил сдержанно, но по тону письма Влад сразу почувствовал: он гордится им. Наконец-то.
Мама действительно так ничего и не узнала… Никогда. В тот день, когда под Кандагаром автоколонна, сопровождаемая БТР, напоролась на засаду «духов», в Москве было серое и пасмурное воскресенье, когда хочется остаться дома, телевизор посмотреть или книжку почитать. Мама на кухне готовила ужин, но вдруг побледнела, пожаловалась на усталость, прилегла на диван — и больше не встала. Приехавшие по вызову врачи «скорой» только развели руками и констатировали смерть.
Влад узнал о случившемся много позже, в госпитале. Пуля прошла на волосок от сердца, и даже врачи удивлялись: «Вот везунчик!» А он совсем не казался себе таким уж удачливым. Поначалу весь мир тонул в облаке боли, и спасением от нее было лишь погружение в зыбкий лекарственный туман. Бывало, что очередного обезболивающего укола он ждал, сжимая зубы до хруста…
Но больше всего его мучило странное, даже абсурдное чувство вины. Казалось, что мама не просто умерла, а пожертвовала собой, заступив его место. И как теперь с этим жить — неизвестно.
Когда Влад начал понемногу поправляться, его перевели в военный госпиталь под Подольском. Там, наглядевшись на своих товарищей по несчастью, он понял, что ему и вправду очень повезло: по крайней мере, руки-ноги целы и не придется всю жизнь на протезе прыгать или в инвалидной коляске кататься, надеясь на помощь доброго государства.
Приходил отец — постаревший, совсем седой… И какой-то потерянный. Он сидел у кровати, молчал, будто не зная, что сказать, и больно было смотреть на его сгорбленные плечи. Теперь он уже не казался таким сильным, уверенным, все знающим и умеющим — просто человек, раздавленный свалившимся на него горем. Влад и хотел бы утешить его, но сам не знал как.
А потом наступил тот день, когда открылась дверь в палату и вошла Алька. Тогда, конечно, Влад еще не знал, как ее зовут, — просто новенькая медсестра. Ничего такая, симпатичная… Ладная фигурка в белом халатике, рыжевато-каштановая челка выбивается из-под белой шапочки, а глаза почему-то разные — один карий, другой зеленый.
— Здравствуйте, мальчики! — улыбнулась она, и от этой улыбки как будто стало светлее вокруг.
Влад еще долго не осмеливался подойти к ней. Потом, когда познакомились поближе, он узнал, что вообще-то ее полное имя Александра, но ее так никто никогда не звал. Только Алькой… Даже имя это очень нравилось Владу.
«Аленький… Аленький мой…» — шептал он, задыхаясь от нежности, уткнувшись лицом в ее волосы, вдыхая запах кожи. Впервые у них все случилось в тесной комнатке, предназначенной для отдыха медсестер, ночью, во время Алькиного дежурства. Помнится, она еще волновалась — вдруг кому-нибудь плохо станет? А он был так горд и счастлив, словно только сейчас и начал по-настоящему жить и все еще впереди.
С той ночи Влад мог думать только об Альке, о том, как они поженятся (это казалось само собой разумеющимся!), как будут жить вместе… Он очень быстро пошел на поправку, и скоро настал день, когда его выписали из госпиталя с диагнозом «практически здоров».
Даже отец сразу заметил, что с ним что-то происходит. Еще бы — дома Влад стал появляться редко и большую часть времени пребывал в собственных мыслях, улыбаясь глупо и счастливо.
— Ты прямо как пыльным мешком ударенный! — удивлялся он. Влюбился, что ли?
Влад только кивнул. Надо же, догадался…
— Ну, приведи ее к нам, что ли… Нечего по углам прятаться, чай, не маленький уже!
Впервые увидев Альку, отец ничего не сказал. Только глянул ей в лицо, вежливо поздоровался и сразу ушел к себе в комнату. Алька скоро собралась уходить, и Влад, как всегда, отправился ее провожать. Вернулся он поздно, но отец все еще ждал его.
— Так это и есть твоя девушка? — спросил он.
— Ну да. А что? — вскинулся Влад.
Сейчас он, наверное, впервые в жизни готов был стоять на своем до конца, даже если отец будет против. Но он улыбался — впервые, наверное, с того дня, как мамы не стало.
— Ничего. Хорошая девушка. Правильная.
Свадьбу справляли дома. В тесную квартирку набилось столько народу, что повернуться было негде, но почему-то никто никому не мешал. Весело было, душевно… Гости пили за здоровье молодых, кричали «Горько!» и даже умудрялись танцевать. За полночь явились недовольные шумом соседи, но через несколько минут и они оказались вместе со всеми за столом, нестройным хором выводя: «Ах, эта свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала…» Влад сидел рядом с Алькой, раскрасневшийся, счастливый и совершенно пьяный, хоть и выпил-то всего ничего. Казалось, что их любви действительно мало места во всем мире…
На следующий день Влад проснулся поздно. Алька уже возилась на кухне, перемывая горы посуды, оставшейся после праздничного застолья. Даже это получалось у нее на удивление быстро и ловко, даже весело как-то… Влад напросился помогать, хоть и не мужское это дело. Перекинув через плечо кухонное полотенце, он старательно перетирал тарелки, когда на кухню вышел отец. Почему-то он был при полном параде, в костюме с галстуком и белой рубашке, а в руках держал старую деревянную шкатулку с палехским узором на крышке.
— С добрым утром! — улыбнулась Алька. — Сейчас закончу, и завтракать будем!
Отец чуть тронул ее за плечо.
— Оставь, дочка! Сядь, поговорить надо. И ты иди сюда, молодожен!
Он улыбался, но Владу показалось, что в глазах его мелькнула грусть. Словно отец прощается и с ним, и с прежней жизнью…
— Ну, чего, батя? — Влад опустился на табуретку.
— Не нукай, не запряг! — строго сказал отец. — Ты слушай и не перебивай.
Он протянул шкатулку Альке.
— Вот. Тут от матери осталось кое-что — сережки, колечки… Теперь — тебе!
— Спасибо! — Алька открыла шкатулку и принялась рыться в безделушках. Одно кольцо с аметистом она тут же нацепила на палец и теперь поворачивала руку так и эдак, любуясь игрой света в фиолетовом камне.
— Ой, какое красивое… — протянула она.
— Носи, не сомневайся. Она бы… — тут голос отца на мгновение дрогнул. — Она бы тоже рада была.
Он полез в карман пиджака и выложил на стол ключи от машины.
— А это тебе, сынок! Свадебный мой, так сказать, подарок. Теперь сам будешь ездить.
— Ну, спасибо так спасибо! — обрадовался Влад, но сразу спохватился: — А ты как же?
Отец пожал плечами.
— А мне теперь не надо.
— Что ж так? — осторожно спросил Влад.
Он чувствовал, что отец задумал что-то и теперь его уже не свернуть.
— В деревню поеду. В Порецкое. Знаешь ведь, там дом от деда остался…
Алька охнула от неожиданности, прикрыв рот ладошкой, и тут же принялась уговаривать:
— Да что вы, Александр Петрович! Зачем вам уезжать?
— Для тебя теперь — папа! — поправил ее он. Сядь, не мельтеши. А то забуду что-нибудь.
Но Алька не унималась:
— Оставайтесь, живите с нами! Мы только рады будем…
Отец покачал головой и сказал твердо, как о решенном:
— Нет. Молодой семье надо свое гнездо вить. А за меня не беспокойтесь. Устал я. А там лес, река… Дом еще мой дед строил — сто лет простоит.
Он мечтательно прикрыл глаза, словно воочию видел все это, помолчал недолго и добавил почти весело:
— И нечего носы вешать! Не в могилу ухожу. Будете ко мне в гости приезжать. А детишки пойдут — так никакой дачи не надо!
Так началась их семейная жизнь. Алька сразу же принялась хозяйничать на новом месте. Влад уговорил ее уволиться с работы и устроиться в другую больницу, рядом с домом. Слишком уж ездить далеко, почти два часа на дорогу уйдет! К тому же была и другая, потаенная мысль. Очень уж не хотелось, чтобы Алька, его Алька, работала среди молодых парней. Вдруг еще кто-нибудь влюбится? При одной мысли об этом Влад чувствовал, как сами собой сжимаются кулаки и стискиваются зубы. Нет уж, лучше где-нибудь поближе к дому, да в терапии, чтобы одни старушки вокруг…
Сам Влад устроился охранником в недавно открывшийся рядом с домом продовольственный магазин, гордо именуемый супермаркетом. А что, служба непыльная, а главное — график сутки через трое! Он всегда старался подгадать рабочие смены так, чтобы они совпадали с Алькиными. Очень уж хотелось больше времени проводить рядом с ней.
Те два года, что они с Алькой прожили вместе, он потом вспоминал, как сплошной праздник. Кто бы мог подумать, что можно быть таким счастливым! Они даже не поругались ни разу по-настоящему. Ходили по улице взявшись за руки и все делали вместе: ели, спали, смотрели телевизор по вечерам, разговаривали…
А еще ездили к отцу. Летом купались в быстрой, холодной прозрачной речке, бродили по лесу, собирая крупную, сладкую землянику, которой в тех местах почему-то было великое множество, помогали копаться в огороде, и бывало, что по осени возвращались домой, увозя корзины с крепкими, ароматными