Это было не просто состояние — это была истина. Огонь в жилах, сталь в мышцах, молнии в костях. Я больше не думал — я чувствовал. Каждое движение противников, каждый их вдох, каждое микросокращение мышц перед атакой — все это отпечатывалось в моем сознании, как четкая карта боя.
Воздух затрещал, пространство исказилось, реальность застонала…
Первой атаковала Беннингируда.
Ее щупальца, напитанные Законом океана, взметнулись вверх, превращая пространство вокруг меня в кишащий клубок плоти и энергии. Они сжимались, пытаясь раздавить, разорвать, всосать в себя. Я не стал уворачиваться.
— Жри это.
Аспект Льва рванул вперед. Моя рука, обернутая в сияющие когти чистой силы, пронзила ближайшее щупальце, разрывая его по всей длине. Плоть взорвалась, разбрызгивая липкую черную жидкость, но я уже рвался дальше, глубже, жаднее. Энергия хлынула в меня, но не успела перевариться.
Циарин.
Гигантский муравей с ревом обрушился на меня, его мандибулы, острые как бритвы, сомкнулись в том месте, где мгновение назад была моя голова. Я присел, позволив лезвию-челюсти просвистеть в сантиметрах от лица, и тут же ударил локтем вниз.
Хитиновый панцирь треснул, но не проломился. Крепкий гад.
Умса уже накрывал нас обоих волной тьмы. Черные когти, холодные как космическая пустота, рвали плоть, добираясь до костей. Боль пронзила бок, но я лишь оскалился.
Аспект Повешенного вспыхнул.
Световая вспышка, ослепительно-белая, разорвала черноту. Умса взревел, отшатнулся — его глаза, привыкшие к вечной тьме, на миг ослепли.
— Теперь ты.
Я рванулся к Семургдалиону.
Феникс парил выше остальных, его крылья метали сгустки пламени, каждый из которых мог испепелить целый мир. Аспект Чревоугодия пожрал пространство.
Один шаг — и я уже в шаге от него.
Мой кулак, обернутый в сияние четырех аспектов, вогнали ему прямо в грудную клетку.
Треск.
Кости треснули.
Шипение.
Перья вспыхнули, как бумага.
Вой.
Семурдалион взвыл, его тело начало рассыпаться на миллионы искр чистой энергии. Но я не дал им уйти.
— Мое.
Я втягивал их в себя, чувствуя, как сила феникса вливается в мои жилы.
Золотая Челюсть бросился ко мне со стороны, его клыки блестели в отблесках пламени.
— Не сейчас.
Аспект льва ударил, как молот.
Золотая Челюсть споткнулся, собственная инерция заставила его покатиться кубарем.
Беннингируда отползала, щупальца сжимались в комок.
Циарин и Умса замерли.
Впервые за тысячелетия…
Они отступали.
Кроваво-золотистый свет разлился по Пустоте, когда тело Семургдалиона начало распадаться. Каждая клетка феникса превращалась в искрящуюся частицу, сливаясь в сияющий поток, похожий на реку из расплавленного солнца.
Байгу не могли умереть, пока целы их миры. Это было непреложное правило мировой системы Содружества, с которым даже я ничего не мог с делать.
Но я мог не позволить энергии Семургдалиона вернуться в его мир. На то, чтобы восстановиться после такого колоссального повреждения, даже фениксу понадобятся века. К тому времени я уже навещу Лавовую Фею с искренним визитом.
Я ощутил, как аспект чревоугодия пробуждается где-то в глубине моего существа. Он поднялся по пищеводу жгучей волной, заполнил рот металлическим привкусом голода. Мои зубы сами собой оскалились в предвкушении пиршества, а пальцы сжались в судорожном спазме.
— Ты… не можешь… — хрипло прошептал Семургдалион, его голос рассыпался вместе с телом, превращаясь в эхо.
Я не стал отвечать. Вместо этого выпустил аспект наружу.
Черные щупальца энергии вырвались из моей груди, похожие на клубящийся дым, но плотный, как сталь. Они впились в сияющий поток энергии феникса, цепляясь за каждую частицу, каждую искру.
Я чувствовал, как его Закон сопротивляется, пытается сбежать, вернуться к своему истоку. Но мой голод оказался сильнее.
Я сомкнул челюсти энергии, и аспект чревоугодия сжал энергию феникса, как удав свою жертву. В ушах зазвенело, когда первозданная мощь Семургдалиона хлынула в меня.
Это было похоже на глоток расплавленного свинца — боль пронзила всё тело, сжигая изнутри. Кожа на руках покрылась волдырями, но почти сразу зажила, поглощённая энергия уже работала на меня.
Я разжал ладони, наблюдая, как пепел феникса оседает на кожу, превращаясь в серую пыль. Каждая частица жгла, как раскалённый уголь, но боль уже была приятной — знак хорошо выполненной работы.
Сильнее сам по себе я не стал. К сожалению, мое нынешнее состояние уже было пиком возможного, даже Закон Байгу и его энергия не могли добавить хоть что-то к максимуму. Но это не значило, что я не мог использовать его мощь когда-нибудь в будущем.
— Что… ты натворил⁈ — раздался хриплый голос за моей спиной.
Я медленно повернулся. Золотая Челюсть стоял в пяти шагах, его золотистая грива вздыбилась, а саблевидные клыки обнажились в немом рыке. Его лапы с когтями, способными разрезать пространство, слегка подрагивали — то ли от гнева, то ли от страха.
— Без силы Байгу Содружество… — прошипел он, и я заметил, как его глаза, обычно холодные, как звёздный свет, теперь пылали яростью. — Мы обречены теперь, идиот!
Я вытер пепел с губ, ощущая, как энергия феникса бурлит у меня внутри, смешиваясь с моей собственной.
— Вы и так обречены за то, что сделали со мной, — ответил я спокойно.
Золотая Челюсть замер. Его могучая грудь вздымалась от учащённого дыхания, а хвост нервно подёргивался. Он понимал — сегодня правила изменились.
— Кто следующий?
Глава 72
Пустота междумирья содрогалась, словно живое существо, израненное нашим боем. Мириады искр — остатки разрушенных мировых структур — медленно оседали вниз, образуя призрачное мерцающее покрывало под нашими ногами.
Воздух (если это можно было назвать воздухом) был густ от энергии, оставшейся после схватки, и каждый мой вдох сладко обжигал легкие, будто я вдыхал расплавленный металл.
Умса бросился бежать первым. Его тело, обычно состоящее из чистейшей тьмы, теперь выглядело блеклым и рваным. Тени, из которых он был соткан, расползались, как чернила в воде, оставляя за собой клубящийся след.
Циарин превзошел его в этом позорном отступлении. Его истинная форма — гигантский крылатый муравей с панцирем цвета окисленной меди — уже начала складываться, уменьшаясь для быстрого побега.
Его крылья дрожали, рассылая в пространство золотистую пыльцу. Эта пыльца, обычно способная подчинять волю слабых существ, теперь просто беспомощно кружила в воздухе, бесполезная, как и его угрозы минуту назад.
Но Золотая Челюсть и Бенингируда… Они стояли.
— Остановись! — его голос гремел, но уже без былого напора и уверенности, — Каждый Байгу, которого ты уничтожишь — это потерянная линия обороны! Великие Души уже стучатся в наши границы. Если Содружество падет…
Я чувствовал, как мои собственные аспекты отвечают на его слова. Аспект понимания анализировал каждое слово, взвешивал, оценивал. Аспект льва требовал действия. Повешенный подобрался, готовый среагировать на любое мое решение. А чревоугодие… Оно просто жаждало.
— Последнего, кого действительно волновала Маала, вы убили.Алистер мертв. Его пламя погасло. Не пытайтесь сделать вид, что вам вдруг стало не плевать на ее вторжение в Земли Небесного Грома. И отсиживаться в «идеальной крепости», как называют Содружество, я точно не собираюсь. Так зачем мне тебя слушать?
Золотая Челюсть взревел, и этот звук разорвал Пустоту надвое. Из его пасти вырвался вихрь сконцентрированной энергии — чистый Закон охоты, способный преследовать цель через миры и измерения. Но я был уже не тем, кем был раньше.
Аспект льва сжал пространство вокруг меня, и я сделал шаг — всего один шаг — но этого хватило, чтобы оказаться перед ним. Его когти пронеслись в сантиметрах от меня, оставляя после себя рваные шрамы в реальности.
Я чувствовал, как Законы охоты пытаются найти во мне слабое место, но четыре завершенных аспекта сделали меня чем-то… другим. Не то, чтобы у меня больше не было слабых мест. Но даже Закон Байгу, высшая власть мирового скопления, больше не был надо мной властен.
Мои руки впились в его нижнюю челюсть. Кость под моими пальцами была тверже алмаза и горячее лавы. Я чувствовал, как по ней бегут импульсы энергии, как пульсирует мощь Байгу.
Но без поддержки союзников он был бессилен.
— Ты… не понимаешь… — он захрипел, когда мои пальцы начали сжиматься.
Хруст раздался не сразу. Сначала появились трещины — тонкие, как паутина, светящиеся изнутри.
Потом они расширились, заполнившись золотым светом. Его кровь — не жидкость, а сгущенная энергия тысячелетий — хлынула мне на руки, обжигая и исцеляя одновременно.
Когда челюсть наконец оторвалась с мокрым чавкающим звуком, весь мир будто замер. Даже частицы энергии в Пустоте перестали двигаться.
Золотая Челюсть не закричал. Но его глаза… В них впервые появилось что-то человеческое. Страх.
Я сжал трофей в руке, чувствуя, как аспект Чревоугодия начинает свою работу. Кость рассыпалась в золотую пыль, которая впиталась в мою кожу, добавив еще одну каплю к океану моей силы.
— А понимаешь ли ты? — я бросил остатки его челюсти ему под ноги.
Он посмотрел на меня, затем прикрыл глаза. А когда открыл веки вновь, в них уже не было жажды битвы. Он осознал, что баланс сил изменился навсегда. Что времена, когда Байгу были вершиной пищевой цепочки Содружества, закончились.
Я повернулся спиной к поверженному богу — высшее проявление презрения — и шагнул туда, где еще дрожали следы Умсы и Циарина. Мои аспекты уже выслеживали их, как гончие — след тьмы и кисловатый аромат обосравшейся муравьиной жопы.
Охота продолжалась.
Умса двигался неестественно быстро, его тело временами распадалось на частицы тьмы, чтобы через мгновение снова собраться на несколько световых минут дальше от смертельной угрозы. Но этого было недостаточно.