Невыразимый ужас сковал ее. Она не могла произнести ни звука. Она не могла пошевелиться. Она могла только смотреть.
Невеста приподняла вуаль, и Бетти увидела лицо – бледное лицо своей умершей сестры Летиции.
Видение опустило руку и улыбнулось ей.
– Не бойся, – сказала Летиция. – Я не причиню тебе никакого вреда. Я очень люблю тебя, Бетти. Я вышла замуж под твоим именем; я принесла клятвы от твоего имени; обручальное кольцо на моем пальце – это твое кольцо, оно не принадлежит мне. Теперь ты жена Чарльза Фонтанеля, ты – не я. Выслушай меня. Я расскажу тебе все, и больше ты меня никогда не увидишь. Я больше не буду беспокоить тебя, и обрету, наконец, покой. Я исчезну, останется только это подвенечное платье. Выслушай же меня. Когда я умирала, я была в отчаянии, что у меня никогда не было и не будет радостей в жизни. Мое последнее отчаяние, последние сожаления были о том, что мне никогда не узнать, что такое блеск и суета.
Она замолчала, сняла золотое обручальное кольцо и надела его на палец Бетти.
После чего продолжала.
– Когда душа моя отделилась от тела, то некоторое время оставалась в нерешительности, не зная, куда лететь. Затем, вспомнив слова моей тетки, которая говорила, что мне никогда не попасть на небеса, я решилась пойти ей наперекор; я взлетела и оказалась у врат рая. Возле них стоял ангел с обнаженным пылающим огнем мечом в руке; стоило мне подойти, он преградил мне им путь. Я сделала шаг, тогда он направил меч мне в грудь; и когда клинок коснулся моего сердца, я почувствовала острую боль, но не поняла, боль ли это успокоительная, или осуждающая. Затем он сказал мне: «Летиция, вы не всегда вели себя как полагается хорошей девочке; вы впадали в уныние, обижались, противились, а потому не можете войти в эти врата. То, о чем вы сожалели, когда настал ваш черед оставить земную юдоль, были сожаления о ней, о блеске и суете. Вы не раскаялись, когда сердце ваше переставало биться. Но поступки ваши были вызваны в огромной степени ошибками, допущенными при вашем воспитании. Теперь, вам следует принять решение. Вы не сможете войти в эти врата до тех пор, пока не вернетесь на землю и не познаете блеск и суету того мира. Что же касается этой старой кошки, вашей тетки, – нет, Бетти, конечно, он так не сказал; это могла бы сказать я, но я тоже этого не сказала. Я не хотела обижать ее, я не желаю ей ничего дурного. Она воспитывала меня так, как считала правильным, она старалась просветить меня, но, увы! то, что ей казалось светом, для меня стало тьмой! Ангел же сказал: «Что касается вашей тети, перед тем как она сможет войти сюда, ей предстоит путь через чистилище, где она очистится и прозреет». Представь себе, Бетти, какую горечь и досаду предстоит ей испытать, ведь она не верит в существование чистилища и даже написала по этому поводу едкий памфлет. Мне же ангел сказал: «Возвращайся, чтобы познать блеск и суету». Я упала на колени и взмолилась: «О, позволь мне, хоть краешком глаза, увидеть то, что находится по другую сторону врат!» «Будь по-твоему», отвечал он. Он поднял свой огненный меч, и это выглядело так, будто ослепительная вспышка молнии озарила пространство. Врата приотворились, и я увидела то, что находится позади них. Краткий миг; затем меч опустился, а врата закрылись. С преисполненным печалью сердцем повернулась я и вернулась на землю… Это я, Бетти, брала и читала твои романы. Это я отправилась на бал к леди Бельгроув вместо тебя. Это я вместо тебя слушала Кармен в Королевском театре. Это я заняла твое место в лодке во время регаты в Хенли, услышала признание в любви от Чарльза Фонтанеля, испытала первый и последний поцелуй. И это я, Бетти, заняла сегодня твое место у алтаря. Я получила все, что предназначалось тебе: прекрасные платья, бал, оперу, ухаживание, гонки, чтение романов. Это я получила то, о чем мечтают все девушки – подвенечное платье и свадебный букет. Теперь для меня все кончилось. Я знаю, что такое блеск и суета, и я возвращаюсь на небо. Больше ты не увидишь меня.
– Летиция, – произнесла Бетти, поскольку сестра замолчала, – ты больше не желаешь получить от жизни ничего?
Та покачала головой в знак отрицания.
– Ты больше не хочешь блеска и суеты?
– Нет, Бетти, потому что я видела то, что находится по другую сторону врат.
Бетти протянула руку, попыталась обнять ее за талию и горячо прошептала:
– Скажи мне, Летиция, что ты там видела?
– Бетти, это было совершенно противоположное тому, о чем проповедуют в церкви Салема.
3. Макалистер
Город Байонна, расположенный на левом берегу Адура и являющийся портом, должен представлять большой интерес для английских туристов, принимая во внимание связанные с ним ассоциации. В течение трехсот лет, вместе с Бордо, он принадлежал английской короне. Кафедральный собор, величественное сооружение четырнадцатого века, был построен англичанами, равно как и гербы Талботов и других знатных дворянских семей под его сводами были вырезаны руками англичан. Собор, по всей видимости, строился по проекту английских архитекторов, ибо имеет центральное ребро, характерное для английской архитектуры, – что полностью отлична от французской, где преобладают сходящиеся ребра, – и напоминает перевернутый корабельный киль, каковой мы можем наблюдать в наших кафедральных соборах. Под некоторыми домами современной постройки имеются подвалы более раннего времени, также сводчатые, и в них также можно обнаружить гербы знатных английских семей, живших здесь прежде.
Но Байонна связана с нами и более поздними событиями. В самом конце войны за полуостров, когда Веллингтон заставил маршала Сульта и французов пересечь Пиренеи, его войска, предводительствуемые сэром Джоном Хоупом, осадили крепость. В феврале 1814 года сэр Джон приказал навести понтонный мост через Адур при помощи лодок, предоставленных адмиралом Пенроузом, что и было сделано, весьма виртуозно, под обстрелом гарнизона, состоявшего из 15000 человек, и канонерских лодок, охранявших реку. Это было сделано тогда, когда Веллингтон отвлекал внимание Сульта на Гавесе, притоке Адура, неподалеку от Ортеза. Здесь и случилась трагическая история, послужившая основой этого рассказа.
Кафедральный собор Байонны до недавнего времени не имел башен – англичане были изгнаны из Аквитании прежде, чем строительство было завершено. С западной стороны он выглядел убогим до последней степени, и представлял собой обшарпанное строение, покрытое белой, точнее – грязно-белой, штукатуркой, на которой большими буквами было написано «свобода, равенство, братство».
Сегодня здесь все не так; западный фасад выглядит современно, а две башни-близнецы прекрасно вписались в ансамбль собора. Когда я был в Байонне, более года тому назад, – о чем и собираюсь поведать, – я посетил маленькое кладбище на северном берегу реки, где похоронены английские офицеры, павшие во время штурма Байонны.
Северный берег находится в департаменте Ланды, в то время как южный – в департаменте Атлантические Пиренеи.
В те времена, когда англичане были изгнаны из Франции и утратили Аквитанию, Адур изменил свое русло. Прежде он резко поворачивал за городом, устремлялся на север и снова поворачивал в нескольких милях от Капбретона, но песчаные дюны постепенно теснили его, и теперь стремительная река пробила себе то русло, по которому течет сегодня в Бискайский залив. Но старое русло еще можно распознать по оставшимся озеркам голубой воды, затерявшихся посреди огромного леса, состоящего из сосен и пробковых деревьев. Весь день я провел, блуждая среди могучих деревьев, отыскивая разбросанные тут и там озера, а вечером повернул обратно в Байонну, немного отклонившись от прямой дороги, чтобы посетить старое английское кладбище. Квадратной формы, оно было огорожено стеной, имевшей железные ворота, поросшие вьющимися сорняками, позаброшенное, с покосившимися надгробиями, покрытыми мхом и лишайником. Я не мог войти внутрь, чтобы прочитать надписи, поскольку ворота были заперты, ключа у меня не было, и я не знал, кто мог быть смотрителем этого места.
Чувствуя усталость от многочасовой прогулки по песчаным дюнам, я присел снаружи, опершись спиной на стену, и немного полюбовался тем, как заходящее солнце шафраном расцвечивает стволы сосен. Затем достал Мюррея из своего рюкзака, раскрыл и прочитал следующий отрывок:
«В N., цитадели, стоящей на возвышении, самой грозной из всех сооружений Вобана, и значительно укрепленной, особенно в 1814 году, когда она служила ключом к укрепленному лагерю маршала Сульта, и была атакована отрядами армии герцога Веллингтона, но не взята, был заключен мир, положивший конец осаде после нескольких кровопролитных столкновений. Последнее из них, самое страшное, унесшее множество человеческих жизней, случилось уже после заключения мира, когда британские войска не ожидали нападения и сняли боевые охранения. Они были захвачены врасплох вылазкой гарнизона, ранним утром 14 апреля; нападение было отбито, но при этом пало 830 англичан и был захвачен в плен их командир, сэр Джон Хоуп, поскольку лошадь под ним была убита, а сам он получил ранение. Атака французов была поддержана огнем канонерских лодок с реки, стрелявших без разбора, по своим и чужим. Было убито девятьсот десять французов».
Закончив чтения, я обнаружил, что солнце село, а над течением Адура заклубился серый туман. Настало время вернуться в Байонну и попытаться успеть к табльдоту в 7.30 вечера, но я понимал, что опоздаю. Перед тем, как подняться, я вытащил свою фляжку с виски и осушил ее до последней капли.
Убедившись, что фляга пуста, я совсем уже было собрался подняться, когда услышал голос, раздавшийся где-то выше, у меня за спиной, произнесший:
– Благодарю тебя, весьма благодарю, шотландец.
Я обернулся на голос, отодвинулся от стены и обнаружил нечто весьма примечательное, расположившееся на самом ее верху. Это была верхняя половина человека в военном обмундировании. Он не сидел на стене, поскольку, если бы это было так, то его ноги должны были бы свисать снаружи. С другой стороны, если он ни на что не опирался с внутренней стороны, это было