лу, мелом обновила линии пентаграммы. Разделась догола и принялась, пританцовывая, кружить вокруг рисунка, хрипло выкрикивая заклинание.
— Сервус доминае мортем аерумнарум реквиум!
Пол дрогнул. Почтальонша упала ниц перед появившейся фигурой. Черный балахон, остро заточенная коса на плече и зеленые огни в глазницах черепа под капюшоном.
— Что ты хотела, ничтожная!?
— О, госпожа моя, твоя рабыня принесла тебе еженедельный отчет о проделанной работе.
— Слушаю тебя.
— Трое человек доведены до нервного срыва, пять — до предынфарктного состояния. Десять человек — до депрессии. И одного увезла скорая помощь.
— Хорошо, очень хорошо.
Костлявая рука опустилась на голову почтальонши.
— Трудись, чем больше невинных жертв — тем лучше. Удвой показатель по инфарктам, и я подумаю над твоим повышением.
Почтальонша мечтательно улыбнулась — еще чуть-чуть и заветная должность кассира в банке будет её. И мысленно приготовилась использовать самое сильное средство — пляски на посылках перед их выдачей.
Страсти по завтраку
Диета. Как много тоски в этом слове. Сколько кулинарного ужаса в этих буквах. О, кто не сидел на диете, кто не худел в попытке сбросить лишний десяток килограммов, не может оценить, сколько страданий заключено в диете. Всю глубину тоски от невозможности позавтракать чем-то вкусным.
А ведь как прекрасно встать утром, когда за окном только начинается рассвет и сделать себе настоящий завтрак. Запах, от которого просыпаются домашние, и они, сонные и растрепанные, сползаются на кухню, чтобы присоединиться к трапезе.
Для начала достать турку и сварить кофе. Сколько ценителей этого божественного напитка, столько же рецептов и каждый готов отстаивать свой. Но я бы просто добавил в кофе мускатный орех. Не порошок из пакетика, а чуть-чуть стружки снятой ножом с цельного орешка. Налить в любимую чашечку и подумать над блюдами.
Сделав первый глоток, стоит изваять бутерброд. Взять тонкий кусочек бородинского хлеба, с зёрнами тмина на верхней корочке. Намазать сливочным маслом. Не всякой ерундой вроде спреда, а настоящим, сливочным маслом, холодным, чуть крошащимся под ножом. А сверху уложить ломтики соленой красной рыбы. Семга, форель, кета, кижуч. Впрочем, сгодится и горбуша. Особенно если засолить её самому. Тушку на две половины, вынуть хребет, соль и сахар три к одному, натереть, в тряпицу (ни в коем случае не в пакет!) и в холодильник. Идеальная закуска.
Но бутерброд лишь обрамление. К нему подойдут варёные в мешочек яйца. О, человек замерший с часами в руке над яйцами в кипящей воде, нет никого внимательней тебя! Да, в мешочек. На подставке, острым концом вверх. И напевая “куда идет король, большой секрет”, маленькой ложечкой на длинной ручке надколоть скорлупу.
Впрочем, можно сделать и яичницу. Глазунью. С зелёным луком. Идеальная яичница получается только на сливочном масле. Разогреть сковороду, бросить кусочек масла. Кончиком ножа подталкивая его смазать всю сковородку. Бросить мелко нарезанный зелёный лук. Немного обжарить и аккуратно разбить яйца, сохраняя желток целым. Подождать чуть-чуть и острым кончиком ножа поддеть слой сырого белка лежащего на желтке и сдёрнуть его, оставляя сырым только желток. Лопаткой разделить на порции и — на тарелки. Поэзия!
О яйцах пашот, омлете с овощами и сыром, яйцах с грибами и фаршированных яйцах сегодня не будем. Но чего-то ещё не хватает…. Пожалуй, блинов. Тоненьких горячих солнышек, делающих лучше даже хмурое утро. Просто блины с вареньем в розетках, блины, начинённые творогом, блины с мясом, блины с грибами, блины с малиной, блины с мёдом… Не перечислить их все. Блинный пирог: поджаренные грибы с луком мелко порезать и укладывать блины на тарелку, перемежая слоями начинки. Божественно.
Или просто сделать себе горячий бутерброд. На хлеб тонко намазать горчицу, сверху кусок мяса, колбасы или отварного языка, накрыть листом салата и кругляшом помидора, затем кусок сыра, разложить половинки оливок, снова хлеб и в духовку на десять минут…
Но за окном дождь, и по комнате бродит злая диета. Буду ждать обеда и страстей по нему.
Злой сказочник
— За что? За что, я вас спрашиваю?
Злой Сказочник бегал из угла в угол, раздраженно дергая себя за бороду.
— Разве я рассказываю детям ужастики? Нет! Я пишу только добрые, поучительные истории. Никогда ни одного ребенка не напугал. И сказки у меня всегда с хорошим концом. Так почему же эти неблагодарные слушатели называют меня злым? А? Вот ответьте мне.
Бросившись к книжной полке, Злой Сказочник стал перебирать толстые и тонкие тома. Хватал один за другим и бросал на пол.
— Вот, сказка о спящей красавице. Проснулась? Проснулась. Мачеху выгнала? Выгнала. Что не нравится?
— Или вот. Сказка о коте в сапогах. Младшего сына в люди вывел, на принцессе женил, бароном сделал. А еще людоеда победил. Что не так?
— Еще: сказка о Красном рыцаре. Гоблинов победил. Дракона убил. Принцессу спас. А вы что? Ваша мерзкая комиссия ставит на нее штамп “ужасы, детям после 16 лет”. В чем причина? За что вы лишаете детей добрых сказок?
Глава комиссии цензоров, старый горбатый гоблин, почесал бородавчатый нос, и поднял взгляд на Злого Сказочника.
— Я перед вами конечно извиняюсь, мастер. Но не кажется ли вам, что вы пишите немного для другой аудитории? Как можно читать гоблинятам этот ужас? Чтобы у них с детства была психологическая травма и страх перед этими вашими рыцарями и добрыми героями? Вы в своем уме? Вы понимаете что мы “по другую сторону баррикад”.
— А это уже не мои проблемы. Вы же выпросили себе сказочника по распределению? Выпросили. Вам прислали меня? Прислали. А у меня специализация — добрые сказки. Где добро всегда побеждает. Не нравится — пусть вам нового присылают, — и Злой Сказочник обиженно отвернулся к окну.
Гоблины сбились в кучу, долго шушукались и через пять минут вытолкнули к Сказочнику старого главу комиссии.
— Мастер, а мастер. А давайте вы страшилку напишите? Ну там, например как рыцаря дракон съел. Или гоблины принцессу украли. А, мастер?
Злой сказочник презрительно фыркнул.
— А мы её большим тиражом издадим. Для самого младшего возраста.
Сказочник зашевелил ушами, будто прислушиваясь к предложениям. Гоблин намек понял правильно
— А вам премию дадим, литературную. Как самому доброму сказочнику, — и гоблин подергал сказочника за мантию, — а, мастер?
— Ладно напишу вам страшилок. И концы кошмарные придумаю, с ужасами всякими.
Гоблины обрадованно загалдели.
— Но учтите, — Сказочник многозначительно поднял вверх палец, — гонорар за книгу — вперед!
Ангел-хранитель
Таня самозабвенно рыдала в подушку. Всё было ужасно. Хуже некуда. Костик бросил её, на работе начальство устроило разнос, а в трамвае сегодня вытащили кошелёк. И как контрольная неприятность — пропал Барсик. Вышел погулять вчера в форточку и до сих пор не вернулся. Жизнь словно специально подкидывала одну гадость за другой. Если у неё есть ангел-хранитель, то он явно прогуливает работу.
— Подлец, — в сердцах буркнула Таня, имея в виду и Костика, и ангела одновременно, — козёл…
— Полегче, дамочка.
Девушка вздрогнула. Чужой хриплый голос заставил испугаться. Откуда здесь посторонний? Залез к ней в окно? Таня медленно оторвалась от подушки и повернула голову.
На окне сидел ангел. Да, скорее всего — белые крылья, светящийся нимб. Только странный: в спортивном костюме, кепке-аэродроме, чёрных начищенных туфлях. И на подоконнике он сидел на корточках, как шпана около соседнего подъезда.
— Я бы попросил, — ангел погрозил ей пальцем, — за козла можно и ответить. Ну да, не было меня рядом. Отошёл за пивом, всего-то на пару месяцев. А ты уже сопли развесила.
Таня ещё раз придирчиво осмотрела неожиданного визитёра. Нет, точно ангел — не подделаешь нимб. Но его прикид…
— А ты почему, — девушка обвела его рукой, — в таком виде? Ты же в белом должен быть.
Ангел спрыгнул с подоконника.
— Ты себя-то давно в зеркале видела? Где скромность, где целомудрие? Одна мини-юбка чего стоит. А в церкви давно была? Не положено тебе в белом. Скажи спасибо, что меня выделили.
Таня растерянно хлопала глазами.
— Ничё, я пришел, ты меня увидела, будем делать из тебя человека.
И ангел со значением подмигнул.
— Я бы попросил.
Из-за шкафа выбрался паренек. Мятый серый костюм с жилеткой, очки с толстыми стеклами на носу, из растрёпанной шевелюры торчат маленькие рожки.
— Не положено вмешиваться напрямую в жизнь…
— Слышь! Ты кто такой вылез? — хранитель набычился и попёр на паренька.
— Я бес… Искуситель…
— Ща, как двину, — ангел толкнул беса в грудь, — скрылся и не отсвечивай.
— Не положено…
— А в рыло? — посмотрев на кулак перед лицом, бес ойкнул и убежал обратно за шкаф.
— Теперь с тобой, — ангел вернулся к Тане, — вот держи.
Из кармана спортивных штанов, представитель небесной канцелярии достал мятую бумажку.
— Это что?
— Абонемент, на вольную борьбу. Ты же жаловалась, что толстеешь? Вот и поправим. Заодно парня тебе подберём, там нормальные пацаны занимаются.
— Борьба не для девушек! — высунувшись из-за шкафа, пискнул бес.
— Ща кто-то отхватит, — сказал в пространство Хранитель, — Тренировки с семи до девяти. Понедельник, среда, пятница. И смотри — не опаздывать.
— Может не надо? Я диету держу.
— А кто ночью из холодильника жрет? Думаешь, если ты свет не включаешь, то не считается?
— Так я…
— Я еще не закончил. Светке пятьсот рублей отдай. Уже который раз обманываешь.
— У меня сейчас нету…
— А если найду?
Таня залилась краской и потупила взгляд.
— Теперь дальше. Бери телефон и звони маме. Её хранитель мне жалуется, что ты уже месяц не звонила. Давай, по быстрому, позвонила, порадовала предков.
Ангел отошел обратно к окну и снова взгромоздился на подоконник на корточки. Под его пристальным взглядом Таня достала телефон и набрала номер.