Я предан сердцем, никогда
Вы просьб моих не отвергали.
Я чаял с вами плыть туда,
К Святой Земле[9] — да вот беда:
Не в силах, если бы и взяли.
Я свой поход вершу в печали,
Иные мне запретны стали,
Теперь душе мечта чужда.
Но Господа виню едва ли:
Мертв Сарацин, как мы узнали,[10]
Чья так страшна была вражда!
Робер Коссе, прощаюсь с вами,
А брату поклонитесь сами.
Моя дорога решена:
Скрываюсь, хоронюсь углами,
Бегу людей, брожу кругами —
Натешусь прятками сполна.
Будь ты хоть царь — судьба одна
Царит, вращает круг она,
Миг — и плетёшься меж рабами.
С вершины катишься до дна,
В ости, да только без зерна.
Все ставки сделались долгами.
Веселье, я тебе немил,
Скачи, неси сердечный пыл
В Бомез, туда, где будешь мило.
Сир Жиль тебя бы приютил[11] —
Всегда с Любовью дружен был,
И полн изысканного пыла —
Она ж ответно одарила:
Он вкуса и ума светило,
Там низость не имеет сил.
И средств ему не жалко было
Меня учить, не меря силы,
Всему, чего Господь лишил.
Страданье мне сжимает глотку —
Ему легко, ему в охотку!
Робер Локар! Ты видишь сам —
Веселье прочь умчалось ходко:
Я без начинки ем исподку,
И впору волю дать слезам,
Стонать и выть, и тут, и там,
Ведь боль сгинает пополам,
И слепит, вертится воротко,
Берёт, что сам вовек не дам,
К большим привычна барышам —
Где пять взяла, возьмёт и сотку.
Робер Верри, те дни прошли,
Что мы с друзьями провели:
Прости, но я теперь не с ними.
Бравада сгинула вдали,
Меня с весельем развели,
Гнетёт угрозами своими
Недуг, чье даром прячу имя.
И жжёт позор углями злыми,
И мне твердит, как ни моли,
Что место хворого — с больными.
Понужен силами такими
Уйду, пока не сволокли.
Боль, прежней бодрости преграда,
В очаг навеявшая чада,
На Сен-Жери повороти.
Вибер, с тоскою нету слада!
Ансель! С тобой проститься надо.
Майу, я был у вас в чести,
А нынче радость не найти,
Стерню в перину не сплести.
Осталась жалкая отрада:
Зовут вабила — так лети,
Валь с Меоланом — два пути,[12]
А там — протухшая привада.
Анри Нуар! Бывало всяко,
Помиримся, не вышла драка,
Теперь я вовсе не у дел.
От Господа дождался знака:
С финтом проведена атака,
А я сберечься не сумел.
Ты шустро кубарь подвертел,
Да я крутиться расхотел,
Хворь — попроворней забияка,
Стыд, скорбь и муки — мой удел.
С тебя спросить я не успел:
Всевышний — посильней рубака.
Боль, я повержен, я поник,
Давай, скачи-ка напрямик:
Поклон мой — Боду Вистернаву.
В таком я войске призывник,
Откуда не вернёшься вмиг,
Как ни гнушайся жрать отраву.[13]
Смиренность разуму по нраву,
И я молюсь, во Божью славу,
Коль Божий дар меня настиг,
Отняв и радость, и забаву.
Терзаясь, угляжу по праву
Как луч зари во тьму проник.
Страданье, шкипер мой умелый,
У замка остановку сделай,
Там сира Бодуэна дом.[14]
Под Божьей карой помертвелый,
В бутонах я зимою белой,
А летом — эвон, под снежком,[15] —
Мне время года нипочём.
Искусен Бог в труде своём —
Салернец-лекарь наторелый[16]
Бессилен в случае таком.
Я брошен и покрыт гнильём,
Как в поле — колос плесневелый.
Я ставил много, ставил мало —
А всё теряю, всё пропало.
Жак Дан! Я вышел из игры.
Плечо мне ваше помогало
Когда я ковылял устало —
И были вы ко мне добры.
Но не спасут сейчас дары,
Господь до нынешней поры
Мук не отвел, не полегчало.
Пытанья тела так остры,
Что боль, пронзая до мездры,
Давно с души грехи списала.
Страданье, что в груди ютится!
Спеши, сумеешь просочиться
Куда я больше не ходок.
Ведь Пьер Васке хотел проститься —
Он на щедроты не скупится,
Благим делам не вышел срок,
Поможет снова, как помог.
Симон Дюран! На твой порог
Пусть весть о тяготах домчится.
Вы вняли мне среди тревог,
И в том — спасения залог:
Дай Бог вам к Богу прислониться.
Рауль Равэн, вас выбрал цех,[17]
Так подаянью нет помех —
Его достоин ваш собрат.
Мне на люди являться грех,
Брожу подальше ото всех.
А под крыло был крепко взят —
Не все так за дитём следят!
Я должен быть, наверно, рад:
Плачу по счету за успех,
И скорби плоть мою язвят,
Но душу чистят и светлят —
Ещё бы тело без прорех.
Гарэн, коль этак суждено —
Мне без поклона не вольно
Уйти, и нету в том желанья.
Но расставанье решено,
Воротят лица все давно,
А мне так тяжко отвыканье.
Худое вчуже прозябанье!
Другое мнится пребыванье,
Вдали местечко есть одно,
Да слишком тяжко испытанье.
Храню на Бога упованье,
А пост мой длится всё равно.
К тебе, ристатель славный Бод,
С поклоном сердце пусть дойдёт.
В добре как прежде верховодь!
Будь весел, без моих забот,
Здоров, без хвори и невзгод,
Да будет щедр к тебе Господь.
Вся боль в мою вцепилась плоть,
От радости — едва щепоть,
И та попала в обмолот:
Взялась болезнь меня молоть,
И это худо не сбороть,
И хватку вряд ли разожмёт.
Берар, как был бы я неправ
Поклон вам низкий не послав!
Седмица ждёт меня страстная;
Ваш куртуазный знаю нрав,
И, петь отныне перестав,
Вас огорчил бы, не желая.
Но, все препоны отвергая,
Из гнили речь бежит живая:
Недужна плоть, но разум здрав.
И плещет родничок, сияя —
Ведь сердце и хвороба злая
Не сцепятся в единый сплав.
Устав страданья мне знаком,
Будь, Бод Булар, уверен в том,
И пусть Господь тебя хранит.
Мне впору тронуться умом —
Боль так и лезет напролом,
Стыд осаждает, и твердит:
Тому, кто язвами смердит,
Чей вид лишь попусту смутит,
К друзьям неслед проситься в дом.
Роптать мне радость не велит:
Когда Господь благословит,
Умру, чтоб вечно жить потом.
Страданье, власть умерь свою!
Мартен Вердьер в ином краю,
Но другом он зовется смело.
Бертран давно вошёл в семью,
И был хорош ко мне Майу —
За каждым есть благое дело!
Нельзя дозволить здесь пробела
Чтоб ты забыть их не сумело —
Теперь внесу в скрижаль мою.
Лишь Божьей власти нет предела:
Коль он моё похитил тело,
То душу сам я отдаю.
Боль, будь моим посланцем скорым,
Коль сердце нынче стало хворым —
Поклон мой Жоффруа-врачу.
Я рад его признать сеньором —
Лечить как он уменьем спорым
Кому другому по плечу?
Его трудов не умолчу —
Сродни швецу или ткачу,
С прорехой сладил и зазором,
Подштопал кожицы парчу —
Свободно головой кручу,
И нет корост, подобных шорам.
Боль, ты свела веселья след!
Альому передай привет —
И пусть простится он со мною.
Не свидеться, тяжёл запрет,
И радости давно уж нет,
Что я всегда носил с собою.
Всего лишён, да много стою:
Измучен этой битвой злою
Воскресну — и умру для бед.
Все чувства Господу открою —
Хоть гуще мрак перед зарёю,
И темь в глазах, да в сердце свет.
Ох, Бод Фастуль, меня влекут
На скорый и неправый суд,
Что прочит мне судьбу лихую.
Истец-веселье — явный плут:
Добро бы дал мне хоть лоскут,
А цену хочет взять двойную.
С ним близок был — теперь плачу я,
Но в горе выгоду я чую,
Потеря там, прибыток тут:
Надежду я храню благую
На радость вечную, святую,
На ту, что все душою ждут.
Страданье, сквозь твои заслоны —
Всем Пьедаржантуа поклоны:
Кто мне милей, того бегу.
Симон, нигде не знай препоны,
Носи в бою кресты червлёны —
Я свой нести едва могу.