— Что–то случилось?
— Седой в секторе. Осиново уничтожено. Мы пообедаем, снарядимся и уходим в Атлас.
Обед заказывали наспех, не особенно разбираясь в блюдах. В итоге Скала оказался обладателем глубокой тарелки с кусками говядины, с разрезанной на четвертинки вареной картошкой, жареным луком и зеленью, Кумник разгребал завалы рассыпчатого риса вокруг озера из кусочков куриной грудки под густым светлым соусом, Ерш колдовал над бараниной на косточке и запечённым на углях картофелем, а Токарь ограничился несколькими шампурами шашлыка, который, правда, оказался нарезан столь крупно, что порция порадовала бы даже изголодавшегося мутанта.
Ворот, несмотря на общую торопливость, отнесся к обеду серьезнее. Долго перелистывал страницы, искал постное, либо еду попроще, вроде каши или супа, чем вывел командира из терпения и потому вынужден был разбираться, что за мясо ему принесли и почему именно с чечевицей. Недовольным он, в общем–то, не остался, смел все с тарелки едва ли не раньше других и вызвался сходить к стойке за пирожками и чаем для всей компании. Компания оказалась не против, тем более что перед глазами разворачивалось зрелище, достойное степенного чаепития.
Тарч и Дара отказались спускаться к обеду. Это было неудивительно и даже ожидаемо, но было непонятно, что теперь делать с двумя лишними заранее заказанными блюдами, на одной из которых красовался огромный стейк из семги с гарниром из обжаренной в оливковом масле стручковой фасоли с луком, морковью и болгарским перцем, а на другой — приличных размеров холмик ярко желтого от обилия куркумы плова из баранины, с частыми вкраплениями крупных ягод сушеного барбариса. Кнут, скромно умявший порцию пюре со свиной поджаркой, все еще чувствуя вину за инцидент с самовольной разведкой, предложил забрать еду с собой, но наткнулся на непонимание — возиться с контейнерами и разогревом на марше никто не планировал.
— Уминай, не наелся, поди — Токарь бес церемоний подтолкнул тарелки в сторону парня и тот, вроде как нехотя, принялся за новые блюда.
Поначалу осторожничал, но распробовав покрытую золотистой корочкой рыбу, забыл обо всем и вгрызся в кусок, как изголодавшийся щенок.
— Голодающих Поволжья подвезли, — дружелюбно подколол Ерш, но Кнуту было все равно.
Он еще никогда не пробовал экзотическую рыбу, впрочем и остальные блюда, вроде бы знакомые, выглядели необычно и пахли совсем по–иному, чем дома. Да и домашняя пища начала забываться. В последнее время самое вкусное, что пробовал Кнут — консервированные ананасы с дальней полки сельского магазина, да тушёнка. Все вкусно пахнущие продукты и готовая еда не переживали нашествия мутантов.
— Ворот, — не унимался Ерш, — Органы опеки по тебе плачут. Ты его поститься заставляешь?
Весь отряд с удовольствием пялился на жующего за обе щеки парня, когда пьяный шум за одним из столиков начал заглушать музыку. Там расположилась пятерка рейдеров, еще толком не отмывшаяся от очередного похода, но уже завалившаяся в бар отметить удачную охоту. Их стол ломился от мяса и пива, однако бойцы были увлечены спором намного сильнее, чем застольем, кричали одновременно, не особенно заботясь, слушает ли кто–то вообще, или все только говорят.
— Вранье это все! Откуда взяться Седому…
— Да я сам видел, как из Атласа приехали и сразу в администрацию…
— Да бухать они побежали в администрацию эту вашу!
— Ага! Бухать! Просили артиллерию и людей выделить в Атлас, да только Сиплый им по губам поводил и обратно отправил.
— Седой бы один все Осиново нагнул с Комендантом!
— Да зачем ему это?!
— Ну, вот и нагнул!
— Но это не значит, что тут весь клан…
— А кто тогда гарнизон Тихого перебил?!
— Да не гони! В Осиново же Краш гарнизон держал!
— Вот Комендант твоего Краша и сожрал, и еще попросил…
В стену полетела пивная кружка. Пока в стену, только лишь от желания выместить запал спора на чем–то, что можно разбить, и что не было бы лицом собеседника. Еще немного — и в ход пойдут другие аргументы.
В сторону рейдеров выдвинулись двое вышибал, но бармен остановил их, выключил музыку и подошел к столику сам.
— Бойцы, вы че тут бузите, посуду бьете?
Спорщики смолкли, разом обернулись:
— Нормально все, начальник! За кружку заплатим.
— Не надо платить. Я тебе их десять вынесу, хоть стреляй. На улице. А тут люди отдыхают.
Спорщики миролюбиво заворчали, наперебой обещая вести себя прилично, и тут из–за соседнего столика за кого–то из рейдеров вступился мужик, захмелевший ровно до того уровня, когда все происходящее кажется относящимся лично к тебе.
— Да все верно он базарит, Седой нормальный мужик, к чему ему Осиново и этот кластер вообще?! Погонщики вообще стабы не трогают!
— Седой — нормальный мужик?! Язык тебе надо…
— Слышь, что ты мелешь!
— Что ты орешь? Ты хоть раз такое слышал, чтобы…
В спор мгновенно втянулись все вокруг. Кричали, трясли кулаками, картинно разводили руками, поднимались с места, предлагали «выйти на улицу» и тут же забывали, к кому обращались, находя нового человека, с кем можно поспорить.
Даже Кнут оторвался, было, от еды, взглянул на Ворота, на командира, и не найдя в их поведении нервозности или желания принять участия в общем гвалте, уткнулся в тарелку.
Сам же настоятель, хоть и выглядел под плотными слоями бинтов спокойным, неожиданно для себя почувствовал, как происходящее все сильнее захватывает его. То ли потому, что он сам совсем недавно столкнулся с Кормчими, слугами Погонщиков, то ли из–за того, что уже давно не участвовал в таких вот посиделках, пьяных, разгульных, брызжущих тестостероном и агрессией. Совсем вроде бы недавно он и сам был тем еще гулякой: солдатом срочной службы, любящим притащить из самоволки пару литров спирта и вместе с ребятами из роты устроить ночные посиделки в спальнике, поспорить, поссориться, подраться, а потом мириться, уткнувшись друг в друга лбами, жалуясь на неверных девчонок, невпопад распевая что–то из русского рока, а потом стоять утром на взлетке с похмелья, задерживая дыхание, чтобы не обдать перегаром взводного.
Прошлое вернулось на время, взволновало, и отступило, уступая место совсем другому чувству.
— Ша! — крупный, едва ли меньше Скалы, рейдер поднялся посреди зала, — Погонщики — ублюдки хуже муров! И кто против — будете иметь дело со мной!
Ворота захлестнули эмоции, охватившие всех спорщиков одновременно: возмущение выскочкой, который из–за своих габаритов и излишнего хмеля взялся командовать, узнавание, видимо, поднявшийся мужик был большинству хорошо известен, и за ними согласие и одобрение, ведь как ни крути, а клан Погонщиков нельзя было назвать безвредным.
— Стабы они, может, и не громят, — продолжил здоровяк, — Но людей мутантам скармливают. Иммунных людей, не зараженных! Таких, как мы с вами. Может родственников ваших и друзей, кто там знает, кто им на пути попадается.
Большей частью бара теперь владела одна и та же мысль, с которой соглашались даже те, кто только что в пылу доказывал едва ли не обратное: «Погонщики — ублюдки хуже муров!».
Ворот почувствовал это так ярко, словно именно он был говорившим и на него были направлены сейчас десятки глаз. Одинокие и слабые по отдельности мысли, сливаясь в общий поток, усиливали друг друга, окрашивались в ярко–красный пульсирующий цвет. Настоятель привычно вдохнул это общее настроение, как делал это не редко на проповедях, и вернул его обратно, каждому, кто нуждался в его поддержке, но не словами, как привык, а мысленно заглядывая людям в глаза, пожимая им руки, окутывая впитанными и усиленными переживаниями.
— Надо в Атлас идти! Седой туда придет, — крикнули из толпы.
Ворот подхватил и эту мысль, пережил сам и раздал окружающим. Не думая, что делает, не веря, что это поможет, просто потому, что считал это правильным и нужным — думать вместе со всеми.
— Сиплый, козел, отказал Атласу в помощи! Ну и пусть сидят тут, а мы пойдем, что мы крысы что ли?
Настоятель не был уверен, что Сиплый — козел, но решил не оставаться в стороне, сжал кулаки от возмущения, посмотрел на своих спутников, с удовольствием заметил, что Кнут сопереживает не меньше его, оглянулся на командира и с удивлением увидел, что ни Кумник, ни Скала не поддались общему настроению и настороженно вертят головами, кого–то высматривая.
Командира встретился с Воротом глазами, перестал крутиться, всмотрелся и пнул его под столом, прошептав одними губами:
— Это ты что ли?
«Что я?».
— Прекрати…
Настоятель не знал, что должен прекратить и перестал делать единственное, чем занимался — слушать и думать вместе со всеми. Отключился от общих эмоций, уткнулся взглядом в стол, не понимая, в чем провинился.
— Это он? — шепнул Скала.
— Похоже. Надеюсь, никто не успел сообразить.
Крики и возмущенные восклицания постепенно стихли. Только что намеревавшиеся идти войной на погонщиков рейдеры смущенно, стараясь сохранить лицо, все еще рассуждали о помощи Атласу, но уже без прежнего задора и готовности бросаться грудью на амбразуры.
— Все, п…, — не удержался от ругательства Скала, указывая на наемника, который только что с удовольствием потягивал пиво, а теперь суетливо оглядываясь на Ворота, покидал бар, — скоро нам там снаряжение соберут?
— Иди, уточни у бармена, — кивнул Кумник, — И не дергайся. Все равно свалить не успеем. Сам по себе дар не опасный, но если местный ментат постарается, без проблем узнает в Вороте Савелия. И вот тогда начнутся настоящие проблемы.
Скала без промедления метнулся к бармену, договорился ускорить подвоз оружия и снаряжения со складов, вернулся и понял, что не успел. В бар один за другим входили наемники. Никак не выдавая цели визита, они занимали пустующие столики, как бы случайно рассаживаясь вокруг отряда полукругом.
— Как бы еще про обеденную выходку Кнута не узнали, — шепнул Скала, и под ногами у Кумника звякнула ложка. Командир слишком резко для обычной просьбы обратился к Кнуту: