Между прочим, как ни печально это звучит, поначалу большинство обывателей спокойно восприняли вторжение гитлеровцев. Понять людей можно: закончилась стрельба, разрушения, и поначалу оккупанты держались вполне лояльно по отношению к французам… «Не троньте их — и они не тронут нас!» — такова была позиция большинства. Сопротивленцы (их через год после нашествия едва ли насчитывалась тысяча!) были добровольцами в этой войне: слабой, уязвимой армией, но самой доблестной. Но с течением времени, с ужесточением гитлеровских репрессий сопротивленцев становились все больше.
Одним из первых французов, искавших единомышленников, с которым сошлись Вики и Кирилл (Ники поначалу осторожничал и оставался не то что в стороне, но на позициях сугубо наблюдательных), был сорокашестилетний Жак Артюис — патрон Вики. Он ненавидел коммунистов и принадлежал к сугубо правым политикам. Он мечтал о Соединенных Штатах Европы, однако не мог принять компромисса Франции с расистским тоталитарным государством, каким являлась Германия. Артюис был не дешевый доктринер: капитан запаса, он немедленно пошел в армию после начала войны, командовал подразделением, которое вело бои вплоть до официального объявления перемирия, а потом так же тайно, как Макинский, пробрался из зоны Виши в Париж. С ним вернулся его друг, архитектор Роже-Сушер, жена которого, Жаклина, дружила и с Ивонн Артюис, и с Вики. Жаклина спустя много лет так вспоминала о своей русской подруге:
«Она все принимала от жизни — и боль, и радость; она каким-то глубоким чутьем угадывала, что ей уготовано судьбой, и то, какой ценой придется за это платить. Вики была безупречно честной перед собой, никогда не предавалась самообману в отношении своих чувств и поступков… Она слишком любила жизнь, чтобы не искать в ней смысла, и ее нередко преследовала мысль, что вдруг ей не удастся себя проявить. А когда проявила — это и выразилось в ее полном самопожертвовании».
В зоне Виши вместе с Артюисом и Роже-Сушером побывал и полковник Альфред Туни. Некогда маршал Петен был его кумиром, однако это было до подписания мира с Гитлером. Вопрос, участвовать в Сопротивлении или нет, для Туни не стоял. Он и другие военные первоначально делали ставку на вооруженное сопротивление, на создание военных отрядов. Через полгода они сплотились с группой Максима Блок-Мае кара, в которой делался упор на сбор разведданных, что, конечно, было более реальной задачей, чем планируемая Артюисом военная помощь союзникам. Таким образом, сфера деятельности общей группы расширилась. И теперь она получила название О.С. М., от первых букв слов Organisation Civile et Militaire, Гражданская и Военная Организация. Название возникло практически случайно: пытаясь наладить связь с Лондоном через посла США во Франции (США тогда еще сохраняли нейтралитет, и посольство функционировало), составили телеграмму, под которой следовало поставить какое-то название. Но поскольку только что слились группы Артюиса (военные) и Блок-Маскара (гражданские лица), получалась именно что гражданская и военная организация. В те минуты отправители телеграммы вряд ли могли предположить, что аббревиатура О.С. М. войдет в историю Франции.
Главным помощником Жака Артюиса был тридцатилетний лейтенант французской армии, только что вернувшийся из плена, — Ролан Фаржон. Это был муж кузины Жаклины Роже-Сушер, человек живой, действенный, азартный, бесстрашный, редкостно обаятельный, общительный, блестящий танцор и спортсмен. По меткому выражению одного из сотоварищей, Ролан вступил в Сопротивление с той же легкостью, с какой вступил бы в спортивный клуб. Он жаждал риска в любой форме, в любом проявлении… Ролана в основном привлекала непрестанная игра с опасностью, сознание того, что он занимается нелегальной, запретной работой.
По роду своей деятельности в О.СМ. (поездки по стране и сбор разведданных) Ролан часто встречался с Вики, которая занималась систематизацией и обработкой всей полученной информации. Ролан был галантен, как истый француз, и воспринимал Вики как некий образ прекрасной дамы. К тому же она была княгиня, настоящая аристократка… а отец Ролана хоть и был сенатором, однако семья не принадлежала к знати. Республиканцы некогда толпами отправляли аристократов на гильотину, а все же преклонение перед знатью у них было в крови… Короче говоря, Ролан влюбился в Вики. И делал теперь все, чтобы проводить близ нее как можно больше времени.
Поскольку в кабаре «Монте-Кристо», куда так удачно пристроился на работу Кирилл Макинский, часто бывали офицеры вермахта и на лету удавалось поймать немало ценных сведений, Вики и Ролан (оба блистательные, неутомимые танцоры) сделались там завсегдатаями. И хоть Ролан втихомолку бесился, когда его даму приглашали немцы, он знал: между изощренными па и кокетливыми улыбками она не упустит случая с самым невинным видом вызнать хоть какие-то сведения, которые могут составить ценность для О.СМ., а значит, для де Голля, для союзного командования — для врагов гитлеровской Германии.
Вики прекрасно знала обо всем, что предпринималось в О.СМ., поскольку была генеральным секретарем организации и постоянно встречалась со связными и представителями подпольных групп. Ее феноменальная память пришлась как нельзя более кстати: она помнила все адреса, все явки, пароли, клички связных и их настоящие имена. Вики перепечатывала на машинке донесения, сравнивала сводки, снимала копии с секретных документов, с планов военных объектов, которые удавалось раздобыть… Ее ближайшей помощницей стала Софка Носович, а вскоре в О.С.М. вступил и Николай Оболенский. Вики скрывала от него свою работу, пока могла, ни за что не желая вовлекать мужа в опасную деятельность. Но он вступил в организацию через Кирилла Макинского, и Вики долго потом не могла простить Кирилла за то, что Ники теперь будет подвергаться опасности.
Оболенский был потрясен и разъярен: жена считает его какой-то дамской игрушкой, слабаком… думает, что она сильнее его! Больше всего его уязвляло то, что она и в самом деле оказалась сильнее… Однако у Ники хватило ума понять, что сейчас его мужской шовинизм и амбиции надо спрятать в карман, что личная обида на жену не должна вредить делу. К тому же он в глубине души понимал, что у Вики были основания ему не доверять. Эти основания звались милыми именами, они щебетали, они названивали Оболенским по телефону, они хихикали, подстерегали красавчика Ники в самых неожиданных местах… Теперь эти прелестные крошки с их навязчивостью могли оказаться опасными не только для Николая, но и для всей организации. И для Вики, для Вики!
Странные существа — мужчины. Это навязшая в зубах банальность, конечно, но… это прописная истина, это аксиома. Супружеская верность до войны казалась Ники предрассудком, глупостью и обузой, от которой он избавлялся весьма ретиво. На чувства жены ему было наплевать. Но стоило теперь ему вообразить, что его легкомыслие или ненужная болтливость могут обернуться бедой для Вики, как он превратился в самого верного, самого преданного и… самого ревнивого из мужей.
Ну что ж, ему было к кому ревновать: рядом с Вики находились самые что ни на есть отважные и сильные мужчины, рыцари Резистанса. Другое дело, что все они были для нее только друзья: и Кирилл Макинский, и Ролан Фаржон, и Максим Блок-Mac кар, и Мишель Пасто, начальник штаба Альфреда Туни (Мишель прибыл из Эфиопии, где сражался против итальянских оккупантов, и имел ценнейший опыт подпольной деятельности, что придавало ему особый романтический ореол), и адъютант Туни Даниэль Галлуа, и «полковник Реми», вернее, Жильбер Рено, который прибыл из Лондона с инструкциями от самого де Голля… Чисто мужское соперничество пробудило в Николае Оболенском остроту ума и страсть к риску. Он поступил переводчиком в немецкую строительную организацию ТОДТа, руководившую сооружением знаменитого Атлантического вала — системы укреплений, которыми гитлеровцы надеялись остановить будущую высадку союзников. Отчего-то никому из его начальства и в голову не приходило, что русский князь, некогда бежавший из большевистской России, может быть антифашистом и резистантом. Николай жил среди пленных, которые строили вал, переводил им распоряжения немецких надзирателей, а от пленных получал информацию о строительстве.
Однажды ему необыкновенно повезло. Он сдружился с маляром по фамилии Дюшез, который ремонтировал помещения конторы ТОДТа, осторожно раскрыл ему свою истинную деятельность и сказал, что пытается подобраться к плану всей системы Атлантического вала. Конечно, в таких случаях всегда существовал риск провала, однако должна же была О.СМ. расширяться! И вот однажды Дюшез оказался в комнате, где находилась копия плана. Дюшез схватил чертеж, свернул его и спрятал в камин. И продолжил ремонт. Конечно, хватившись пропажи, немцы обыскали его, но в каминную трубу заглянуть не додумались. Повезло еще в том, что военные строители панически боялись гестапо и расследования, которое непременно было бы устроено — со всеми вытекающими последствиями для них, прохлопавших план ушами. Тревогу решили не поднимать, таинственную пропажу плана замолчали. Закончив ремонт, Дюшез в обрезках обоев вынес драгоценный чертеж и передал его Оболенскому, а вскоре полковник Реми доставил план в Лондон. Вот так и получилось, что генеральный штаб союзных войск за два года до высадки имел подробнейший план тех укреплений, которые им предстояло штурмовать!
Николай мог бы гордиться собой. Но его мучило беспокойство за Вики, которая оставалась в Париже. Он тревожился не зря, потому что именно в это время над О.СМ. загремели раскаты грома.
Первыми жертвами стали Борис Вильде и Анатолий Левицкий, сотрудники Музея человека в Париже, выпускавшие газету «Resistance» и подрывные листовки. Кроме пропаганды, они занимались сбором разведданных и помогали беглым военнопленным переправляться за границу, где формировались части французской освободительной армии. Вильде и Левицкий, к несчастью, не имели никакого понятия о конспирации, недооценивали жестокость врага, на борьбу с которым так пламенно призывали: они были арестованы и расстреляны у стены форта Мон-Валерьян, на одном из семи холмов, на которых расположен Париж. Раскинутой гестаповцами сетью зацепило и нескольких человек из О.СМ. Самое трагичное, что был арестован Жак Артюис (он погибнет в 43-м году в концлагере), но не выдал ни единого человека, и его арест не имел катастрофических последствий для О.СМ. На счастье, гестапо не тронуло Ивонн, очевидно, посчитав, что эта хрупкая, слабенькая женщина совершенно не может