принадлежать к Сопротивлению. В то время гестаповцы еще тешили себя иллюзиями такого рода.
С помощью Ивонн удалось восстановить нити, перерезанные арестом Артюиса. Теперь начальником О.СМ. стал Альфред Туни. Штаб-квартира Туни находилась в дивном местечке — на улице генерала Лангуа. Рядом, через дом, располагалась штаб-квартира гестапо… Поблизости очень удачно находился овощной рынок, и Вики, постукивая деревянными подошвами туфель (это был истинный le cri de la mode в военном Париже, где предметы одежды и обуви стали острейшим дефицитом!), прибегала туда с кошелкой, из которой торчали морковные зеленые хвосты, а под овощами лежали очередные тайные донесения.
Ее личная «штаб-квартира» находилась близ аббатства Сен-Жермен-де-Прэ, на рю Кассет. На первом этаже этого дома находилась типография апелляционного суда, там постоянно толклись люди, и это было очень удобно: посетители Вики никак не обращали на себя внимание. Она сняла квартиру в третьем этаже, а во втором квартира пустовала, и когда возникала угроза обыска или появления подозрительных лиц, Вики спускала компрометирующие документы на тонкой бечевке из своего кухонного окна к кухонному окну пустой квартиры так, что они попадали прямиком в «случайно» открытый наружный кухонный шкаф нижнего этажа и увидеть их было практически невозможно.
Если кто-то из резистантов приносил донесения в отсутствие Вики, он прятал их в аптечке, висевшей в коридоре, в старой большой пудренице. Другой «почтовый ящик» находился в коридоре бывшего французского военного министерства на бульваре Сен-Жермен. Здание не было занято немцами, и там находилось несколько разного рода контор, так что теперь это был сущий проходной двор. В коридоре громоздились ящики с архивными материалами, до которых никому не было дела. Можно было легко спрятать между ними бумаги и так же легко их достать.
Этот бесподобный и безопасный почтовый ящик придумала Вики.
Что и говорить, находчивости ей было не занимать! Однажды Вики попала в метро в облаву — их часто проводили в Париже. У нее в руках был чемоданчик с секретными донесениями, готовыми для передачи радисту. Ее остановил полицейский — на счастье, француз, проверил удостоверение личности, спросил, что в чемодане.
Вики улыбнулась так, как умела улыбаться, наверное, только она одна:
— Небольшая бомба, месье!
Полицейский оценил юмор красотки, засмеялся в ответ и пропустил ее, так и не потребовав открыть чемодан.
Когда Вики рассказала об этом Мишелю Пасто, тот почему-то вдруг начал ужасно кричать на нее:
— Дурацкие шутки! Что за бравада! Вы должны помнить, что поставили под удар не только себя, но и всю организацию! Разве можно так рисковать?! Будь я на его месте, я бы обязательно проверил чемодан!
Вики представила себе, что тогда произошло бы, и ее проняла дрожь запоздалого страха. Она стояла перед Мишелем, стиснув на груди руки, и тряслась как осиновый лист. Он посмотрел на нее сердитыми глазами, отошел к столу, яростно стукнул по нему кулаком, потом вернулся к Вики и… вдруг схватил ее в объятия и принялся целовать.
Она вырвалась, отскочила. Как? Неужели и этот влюблен?
— Мишель, вы… — пробормотала, запинаясь, — вы, наверное, переволновались, .. Спасибо, конечно, но…
Но! Мишель Пасто спрятал за спину руки, которые так и тянулись к ней.
— Извините, — проговорил невнятно. — Да, я переволновался. Извините.
Но!.. Будь проклято это ее вечное «но», на которое натыкались все мужчины, пытавшиеся приблизиться к Вики, и которое звалось «Николай Оболенский»! Да что ж было поделать, коли именно с ним нитью тонкою связала ее судьба!
Между тем в октябре 43-го это самое «но» вернулось в Париж, оставив на строительстве укреплений среди русских пленных несколько активных групп и связав их с местными организациями Сопротивления. 21 октября он встретился в ресторанчике неподалеку от рю Кассет с Роланом Фаржоном и отчитался о своей работе. Ролан был в каком-то лихорадочном, возбужденном, необычайно приподнятом состоянии. Ну что ж, бывает, что судьба милосердно затуманивает голову обреченным…
Спустя два дня Ролан практически случайно был арестован. Он бы, наверное, вывернулся… однако в кармане у него была найдена квитанция на уплату телефонных переговоров с адресом его конспиративной квартиры в Латинском квартале. При обыске были обнаружены оружие, амуниция, а главное — адреса тайников, почтовых ящиков в Париже, Лилле и других городах, планы схем военных и разведывательных единиц О.СМ., имена их участников, список назначенных встреч с людьми, причем некоторые были названы своими именами, а некоторые псевдонимами… И хотя подпольный псевдоним генерального секретаря О.С.М., лейтенанта военных сил Сопротивления Веры Оболенской был Катрин, в заметках Ролана она значилась как Вики.
О том, что Фаржон попался, его руководству стало известно не сразу. Верхушка О.СМ. была в те дни озабочена арестом радиста Тильдена. Он работал на полковника Реми, комиссара де Голля, однако вопреки категорическому приказу не вести передач из Парижа, где передатчик легко запеленговать, Тильден не захотел расставаться со своей любовницей и установил рацию у нее в квартире. И случилось то, что и должно было случиться: он был пойман, что называется, на месте преступления и доставлен в резиденцию Руди фон Мерода, а точнее, коллаборациониста, убежденного сторонника нацистов и предателя Фредерика Мартэна.
Тильден выдержал побои, но сломался, когда дело дошло до «бани» — это была самая жестокая пытка: раздев человека, его по многу раз погружали с головой в ледяную ванну — до потери сознания. Тильден выдал адрес штаб-квартиры группы «Нотр-Дам», назвал многих ее участников. Сам полковник Реми, к счастью, находился в это время в Лондоне, но вся его создававшаяся в течение трех лет группа была практически уничтожена. Более того: Тильдена заставили вести двойную игру.
Кто-то ему поверил, но не Вики. Она интуитивно почуяла неладное, не пожелала повидаться с ним сама и не пустила на встречу Туни.
И тут грянуло известие о провале Фаржона…
Даниэль Галлуа, адъютант полковника Туни, в тот же вечер встретился с Вики за Дворцом инвалидов, и они долго бродили по тихим улицам, решая, что теперь делать, как быть. Вики была сдержанна, деловита, хладнокровна. Однако, когда они вошли в метро, Галлуа поразило ее лицо: бледное, с тенями под глазами, с дрожащими губами.
— Не делайте такой грустной мины, Катрин, — шепнул он, изо всех сил стараясь улыбнуться. — Вы привлекаете внимание! Давайте о чем-нибудь другом поговорим. Приободритесь!
Втиснулись в переполненный вагон.
— Да, — небрежно сказал Галлуа, — я был на генеральной репетиции в Консерватории. Какая прекрасная программа…
— А мы, — перебила Вики, — мы ходили в цирк! Это так забавно!
У нее был до того веселый голос, что Галлуа стало страшно…
Между тем круг опасности сужался. На другой день чудом ускользнул от ареста Максим Блок-Маскар: его консьержка направила гестаповцев в другую квартиру, а сама предупредила Максима, который успел бежать. С тех пор он находился на нелегальном положении.
Николай Оболенский видел, что Вики после его возвращения замкнулась в себе, все время молчит. Почему-то он думал, что тут дело в каком-то мужчине, который овладел сердцем его жены. Кто это? Кто?!. Николай изводился от ревности, но докопаться до истинной причины ее тревоги не мог, хотя знал о цепочке арестов, о свалившихся на О.СМ. бедах. Но Вики не заводила с ним разговора об этом, и он тоже молчал. А вдруг ей ничего не известно? Пусть подольше не знает о беде!
Вики молчала по той же причине. Но ей так хотелось пожаловаться Ники, сказать, что ей страшно, страшно… Эти два человека, любившие друг друга, рвавшиеся друг к другу, отдалялись день за днем. Из соображений конспирации они жили на разных квартирах, однако вместе ходили обедать в какой-нибудь ресторанчик… они боялись друг друга, вернее, друг за друга, но не могли найти слов, которые поставили бы все на свои места, которые вернули бы доверие! Не могли найти слов для выражения своей любви…
Им так и не суждено было эти слова отыскать.
Самое поразительное, что руководство О.СМ. не предпринимало почти ничего для спасения собственных жизней. Конечно, все до глубины души презирали фашистов. Однако даже презираемого врага нельзя недооценивать, а они грешили именно этим. Вики жила по-прежнему на рю Кассет, полковник Туни — в своей квартире, остальные члены О.СМ. тоже пребывали по домам, убежденные, что Ролан Фаржон никого не выдаст…
Он бы и не выдал, наверное. Может быть, даже выдержал бы «баню» фон Мерода. Однако гестаповцы устроили несколько хитрых провокаций, используя уже известную им информацию, и Ролан, который, при всей своей отваге и браваде, был человеком не слишком-то хитрым и душевно стойким, оказался ошеломлен тем, как много известно гестаповцам об О.С.М. Он попытался выиграть время, подтверждая то, от чего, как считал, не мог отпереться, что было доказано… Как говорится, его взяли на пушку, и его преступное простодушие и несообразительность стоили жизни и свободы очень многим членам О.С.М.
Вскоре арестовали еще одного подпольщика, у которого нашли записную книжку с адресами многих резистантов из О.С.М., и в их числе адрес Софьи Носович, Софки. Впрочем, об этой страшной находке пока еще никто не знал.
В тот вечер Кирилл Макинский ужинал у Оболенских. Он заметил, что Вики очень молчалива.
«Опять Ники что-то выкинул?» — сердито подумал он, вспомнив прежние проказы приятеля.
Не зная, как выразить сочувствие хозяйке, Кирилл пошел вслед за ней на кухню — помогать вытирать посуду.
Передавая ему полотенце, Вики шепнула:
— Знаешь, дело дрянь, кругом всех арестовывают.
— Что ты собираешься делать? — спросил Кирилл.
Она посмотрела ему прямо в глаза взглядом, который он никогда не мог забыть, а потом прижала палец к губам, заслышав шаги мужа за дверью.
Кирилла бесила эта ее почти материнская забота о Ники, о его душевном покое! В другое время он не сдержался бы и открыл великовозрастному «дитятке» глаза на опасность, которой подвергается его такая вроде бы беззаботная, такая прелестная жена. Однако сейчас ему вдруг стало так жалко Вики, захотелось ее повеселить! Веселые истории у него всегда были наготове, но особую пикантность нынешней придавало то, что это был не анекдот, а истинная правда.