— Видишь? — спросил я, сощурившись, вглядываясь в плотную дымку.
Казак лишь кивнул, попыхивая трубкой, добавляя ещё больше плотности в туман, нависающий над водой. Казак сидел на стопке ящиков с автоматами, которые добровольцы постепенно вытаскивали из трюма на верхнюю палубу и накрывали плотным толстым слоем брезента, во избежание того, чтобы дождь обрушился на дерево, легко набухающее от влаги.
Новоархангельск возникал из тумана постепенно — сначала был похож на призрака, потом уже обретая древесно-каменную плоть. Белые дома с крутыми крышами, золотые купола православных церквей и соборов, коими была богата столица американского региона Империи, а порт был полон бесконечным количеством доковых кранов, относительно близко напоминающих вытянутых насекомых. Но было очень много людей, сотни которых спешили по набережной, напоминая бесконечный рой муравьёв.
Когда наш корабль вошёл в бухту, то стало удивительным открытием, что у гражданского городского причала сейчас стояло три корабля — два русских эсминца и техасский крейсер «Дракон», «одинокая звезда» которого белым пятном светилась на борту. Его мрачный тёмный корпус выделялся на фоне светлых городских строений.
— Что за чёрт… — пробормотал Семён, резко поднявшись со своего места.
Своему телохранителю я не ответил. Для меня появление контингента этого свободного штата также было удивительно. Насколько мне было известно, никаких договоров с техасцами у империи не было. Хотя, если техасцы и готовились к войне, сохраняя временный нейтралитет, то сейчас, похоже, собирались набрать опыта в ходе русской добровольческой кампании.
— Техасские добровольцы, — раздался за нашими спинами голос поручика Срединного, — прибыли сутки назад.
— Союзники? — спросил казак.
— Пока что наблюдатели.
Судно содрогнулось, когда его стальной корпус коснулся причала. Матросы бросились к швартовым. Где-то внизу уже послышались крики портовых рабочих и солдат, готовых принимать приехавший на континент груз из метрополии.
Сказать, что встречали нас не как гостей, — ничего не сказать. Чувствовалось, что город кипел от постепенно приходящих солдатских контингентов, число которых быстро увеличивалось с каждым днём. Потому очень быстро весь немногочисленный офицерский состав направился на солдатских повозках в штаб Новоархангельска.
Мы быстро проезжали по набережной. Я замечал тревожные взгляды местных жителей, спешно и плотно закрывающих толстые оконные ставни, военные повозки, гружённые ящиками с боеприпасами, группу казаков, курящих у входа в кафе и с интересом разглядывающих новоприбывших. Казаков в целом было много. Тут и там появлялись отряды в папахах и с винтовками за спинами. Ощущалось, что вольных бойцов в городе было никак не меньше тысячи, а возможно, и несколько конных казачьих дивизий.
Штаб оказался в здании бывшей торговой конторы — массивное каменное строение с толстыми стенами и решётками на окнах. Внутри пахло табаком, порохом и чем-то кислым — возможно, кровью. Офицеров было много, люди определённо готовились к войне, но нас встретил полковник Лысенко с густой чёрной бородой и ещё более густыми усами. Он собрал несколько офицеров из добровольческих отделений в большом зале, который раньше использовался как обеденная комната.
— Мексиканцы остановили наступление, — заявил полковник Лысенко, — часть их бригад была перенаправлена на границу с Техасом. Команчи готовятся к контрнаступлению, но ожидают нашей поддержки. В течение недели ваши отряды должны будут добраться до фронта для поддержки племён команчей. Если контрнаступление окажется провальным, то очень велик шанс того, что команчи капитулируют перед мексиканской властью. Понимаете, что будет в таком случае? Жизненно необходимо совершить удачную операцию.
Долго в Новоархангельске мы не просидели. Нам позволили расквартироваться в прибрежном городе всего на сутки. Конечно, мы могли просидеть дольше, но все понимали, что нельзя задерживаться. Спать на ровной поверхности было просто прекрасно, будто вместо сбитого матраса мне выдали лучшую перьевую подушку, достойную дворов царей и султанов. Вот только утром разбудили меня с первыми рассветными лучами, и из городской гостиницы, которую использовали для расквартирования добровольцев, мы сразу же погрузились в грузовики, уже ожидавшие нас прямо у крыльца гостиницы.
Ещё двое суток пришлось ехать практически по бездорожью. Асфальтированных дорог в Америке было мало, отчего по большей части пути пришлось трястись по просёлочным дорогам.
Позиции американских индейцев, на которые встала наша рота, были построены крайне плохо. Чувствовалось, что их армия была очень далека от регулярной. Фактически та ситуация, которая находилась на фронте, представляла из себя войну сборного племенного ополчения с полноценной армией. Конечно, история знала немало театров военных действий, в которых иррегулярное ополчение разбивало армии централизованных государств, но эти ситуации были настолько редки и очень сильно зависели от ландшафта, отчего в победу команчей мне вовсе не верилось.
Индейцы выглядели как сборище людей, которые отправились на фронт вообще со всем, что только было в их домах. В одном окопе можно было встретить ополченцев со старыми однозарядными ружьями, бойцов с револьверами, техасскими рычажными карабинами и даже армейскими винтовками заводского производства, поставляемых на рынок индейцев другими государствами. Радовало, что у этих ополченцев хотя бы было огнестрельное оружие, поскольку, когда я собирался в эту дальнюю поездку, то ожидал вообще всего, что только возможно, начиная от костяных ножей и заканчивая луками с кремниевыми наконечниками. Всё же в моей памяти ещё были живы фантазии о том, каковыми же были индейцы в моей реальности, настолько недолго они держались в войне с американскими и европейскими переселенцами.
Разгружать грузовики пришлось вообще всеми силами. Было необходимо сделать так, чтобы наши грузовики покинули зону боевых действий как можно быстрее, чтобы лишний раз не провоцировать мексиканцев. Официально наша рота была ничем иным, как представителями русского корпуса добровольцев, прибывших сюда по своей воле, отчего, в случае нашего пленения, нас с очень малым шансом будет защищать империя, но если при этом будут замечены официальные российские части, то с очень большим шансом будет объявлена война с последующим ведением полноценных наступательных операций.
Рассвет следующего дня я встретил, лёжа в окопе. Солнце в тот день жарило, вообще никого не щадя. Я полулежал, прислонившись спиной к холодному камню, и едва раскрывшимися глазами смотрел на то, как наша рота окапывается с каждым часом всё сильнее. Мы прикрывали очень важное направление, которое защищало дорогу к столице команчей, а потому ожидали, что противник обязательно пойдёт в атаку, желая перерезать пути сообщения столицы кочевников с остальным миром. С точки зрения врага этот манёвр позволил бы противнику совершить воистину стратегическую победу, влияние от которой было трудно переоценить.
Ужасно хотелось пить, но вода в металлической фляге нагрелась настолько, что пить её было просто-напросто противно. Впрочем, выбора в жарких пустынях просто не было, а потому я потянулся к этому элементу снаряжения, представляя, как мой пищевод наполняется настолько желаемой водой.
Едва я успел прислонить к губам горлышко, как заметил вдали движущуюся в нашу сторону точку. Затем объявилась ещё одна. И ещё. Мексиканцы в широкополых шляпах двигались в нашу сторону быстро, поднимая громадную стену пыли. Их было много, может быть, рота, а то и больше. Солнце сверкало серебряными звёздами над поднятыми саблями южан.
— Тревога! — рявкнул Семён.
Мексиканцы скакали в нашу сторону уверенно, не скрываясь. Они не ожидали никакого сопротивления у закрепившихся на этом направлении индейцев. Наверняка южане думали о том, что встретят их здесь редкими выстрелами, но русская рота готовилась принять врага во всеоружии.
Захлопали редкие выстрелы индейцев. Они старались открыть огонь по наступающей кавалерии с максимально возможного расстояния. Конечно, южане наступали уверенно, плотной растянутой линией, и раньше такая тактика действительно смогла сокрушить пехоту, но бежать нам было просто некуда. Нужно было стоять и удержать атаку противника, нанеся ему как можно большие потери.
Когда до кавалерии оставалось не больше трёх сотен метров, застрочили два пулемёта Максима, которые рота взяла с собой для укрепления позиций. Подготовленные пулемётные двойки работали отлично, перекрывая всю растянутую линию мексиканцев, но даже так их было слишком много. Уж не знаю, кто решился организовать столь сумасшедшее наступление, но конников на этом направлении собрали очень много. Быстрая пулемётная строчка шуршала, рассерженные пули со свистом устремлялись вперёд, а кони падали. Их тела рвались от попаданий, брызгали кровью и шматами мяса, но я не слышал криков боли, ощущая лишь яростный стук сердца в груди.
Несмотря на стрекот пулемётов и первые потери, враг продолжал рваться вперёд конной лавиной. Вот только как только их роты достигли расстояния всего в сотню метров до наших окопов, первый взрыв противопехотной мины ударом молота ворвался в пулемётную стрекотню. Земля вздыбилась, выбросив в воздух комья грязи и камни, а где-то кровавым росчерком пролетела оторванная лошадиная нога.
Я вскочил из окопа, приклад врезался в плечо. Ударили несколько десятков автоматов, и первая длинная очередь врезалась в первую линию всадников. Короткие точные очереди превратили проход между двумя холмами в смертельную ловушку. В этом месте уже было нельзя атаковать растянутой цепью, а потому плотность наступающей армии стала критической. Теперь ни одна пуля не пролетала мимо, каждый снаряд находил свою цель — будь то скакун или его всадник. Смерть находила всех. Первая линия рухнула как скошенная косой, вторая линия не успевала среагировать, а потому лошади спотыкались о тела своих сородичей и валились на пыльную землю. Всё это дополнялось мощными разрывами противопехотных мин. Разрывы звучали раз за разом, превращая коней вместе с мексиканцами в одну сплошную мясо-костную кашу.