воей задачи.
— А конных, двух человек, как вы и приказали, мы пропустили…- докладывал старший патруля, не отрывая ладони от полей широкополой форменной шляпы.
— Молодец. — я выудил из кармана пару стальных монет и протянул унтеру: — Можете отдыхать, я вами весьма доволен.
Солдаты довольно ощерились — хотя наши стальные монеты никем, за пределами княжества, не признавались, то на территории Великого княжества они вполне себе служили средством платежа. Я даже знал, куда бойцы отправятся сейчас — мобильная пивная сети «Герой», которую мы с бывшим лавочником Пяткиным организовали на паях, сопровождала мой отряд, пополняя казну и принося радость солдатам. Кружка — другая пенного, выпитые после службы, на боеготовности роты отрицательно никак не сказывались, зато лояльность войск повышало очень сильно. В конце концов, солдат существо такое, что выпить он найдет всегда, так лучше возглавить этот процесс, чем бойцы будут пить всякую дрянь в тайне от командиров, а право посещения полевой пивной являлось прекрасной мерой нематериального поощрения.
Пока все шло о намеченному мной плану. Вывозить руду оккупанты не могли, дорогу я перекрыл. Работы на руднике не велись — две сотни смуглых рабочих, облаченных в рубахи и штаны из мешковины, с деревянными башмаками на ногах, без дела сидели у своих бараков, даром проедая хозяйский рис. Управляющий рудником пытался урезать паёк, лишив рабочих каких-то острых подливок на время простоя, что мгновенно вызвало бунт, да такой, что часть роты охраны рудника было снято с передовых позиций и брошено на подавление протеста, да и два десятка белых, в том числе и подлюка Еремей, были вынуждены вооружиться и принять участие в разгоне орущих рабочих. Так как по моей информации до прибытия военных сил Ост-Индской компании оставалось около двух суток, я позволил себе ненадолго вернуться в Покровск, дабы решить неотложные дела.
Княжеский дворец. Покровск.
— Доброе утро, ваша светлость. — в мою приёмную зашёл начальник контрразведки.
— Не совсем доброе. — я изобразил приглашающий жест, указав на свободное кресло у небольшого журнального столика: — Присаживайтесь, кофе, если желаете, наливайте сами. Выпечку рекомендую.
— Благодарю. — подпоручик Бородаев, не чинясь, начал колдовать с кофе и сливками: — Плохо спали, Олег Александрович?
— Да, полночи ждал, когда одна красавица из-под кровати ко мне выползет, сами понимаете, мне к ней лезть было несолидно…
— Красавица⁈ — начальник контрразведки подавился кофе, так что мне пришлось вставать и бить его по спине своей светлейшей ладонью.
— Ну да, красавица. Вон на подоконнике посмотрите.
Бородаев крадучись подошёл к окну, отдёрнул плотную, от жаркого солнца, штору, и отскочил назад, увидав новый сюрприз — мой, богами данный ворон, которого я назвал Гришей, удобно устроившись на подоконнике распахнутого окна, с аппетитом поглощал труп большой черной змеи.
Гриша вежливо сказал «Карр!», после чего подхватил свою добычу и, расправив крылья, спланировал в сторону густых зарослей княжеского сада.
— Ваша светлость…- Бородаев тыкал пальцем в сторону окна.
— Ну да, моей светлости кто-то подбросил змею в спальню, поэтому я часа два ждал, когда она соизволит вылезти из-под кровати, после чего убил ее, так как всяких гадов не люблю и даже немного боюсь. Вы, пожалуйста, Аскольд Трифонович, разберитесь с этим досадным происшествием. Я ночью, все-таки, предпочитаю спать. Да вы садитесь, садитесь, спокойно пейте кофе, мне выезжать только через пятнадцать минут.
Город Покровск. Войсковой цейхгаус.
Сегодня мне предстояло, как зубоскалили мои недоброжелатели (которых якобы у меня не было) «пересчитывать портянки». Я, действительно, сегодняшний день собирался посвятить посещению армейского склада, где касался светлейшей собственной рукой каждого сапога, каждой гимнастерки и даже портянки. К сожалению, иного способа укрепить, усилить вещи, а заодно увеличить сроки носки всего, начиная от сапог и заканчивая широкополой шляпой, я не знал, а солдаты — они же как дети, что не надень на них — все порвут, испачкают или потеряют, а если посчитать, сколько уходит моих денег на содержание моего бравого войска, которое к тому-же, имеет свойство увеличиваться численно — становиться просто страшно за государственную казну.
— Я доволен вами. — я повернулся к начальнику склада, что бледный стоял стены, прижав к животу журналы учета материальных запасов: — Прошу подготовить два приказа. Первый — о повышении сроков службы форменной одежды в два раза и о присвоении вам следующего звания.
Вообще, обидно становится, что и кличка у меня появилась нехорошая — Олег Тряпичник. Кто-то из правителей «Справедливым» в истории остался, кто-то «Миротворцем», Август Сильный в моей прошлой истории, помнится был, а я вот «Тряпичником» стал. И не расскажешь же никому, что вынужден я самолично касаться руками казенного имущества, чтобы просто сводить концы с концами в моей пустой казне — чувствую я, что если кто-то узнает мой магический секрет, одной обидной кличкой тут не обойдется.
Распрощавшись с повеселевшим интендантом, я сел на велосипед и в сопровождении вестового двинулся в сторону дворца. Да вот так у нас, демократично, почти как в моём бывшем мире, кажется в Швеции, где как раз, премьер –министра, во время поездки на велосипеде, застрелили. У нас, кстати, с этим построже — мелькают, время от времени, на пути лица, явно относящиеся к конторе господина Бородая, не ночью будет он помянут.
Одного из этих молодых людей я и поманил к себе, внезапно остановившись.
— Ваша светлость? — осторожно приблизился ко мне молодой человек в простеньком костюме.
— Здравствуйте, как у вас дела? — широко улыбнулся я: — Все ли в порядке, нет ли жалоб? Как цены в лавках?
Пока молодой человек растерянно мямлил, что его жизнь протекает прекрасно, а цены в лавках регулярно снижаются, я быстрой и тихой скороговоркой сообщил, что двое дядек, что двое дядек, что смакуют пиво у распивочной, обуты в добротные сапоги, явно похищенные с армейского склада или купленные у кого-то из государевых слуг, что, в принципе, одно и то же, после чего распрощался с «обывателем» и покатил, налегая на педали. Надеюсь, что служба контрразведки разберется с этим инцидентом, не в пример быстрее, чем с змеиной историей, или господина Бородаева придется менять, а мне почаще обращать внимание на малозаметные желтоватые пятна на одежде или обуви населения. Вот так проявляется оборотная сторона моего «тряпичничества» — на элементах обмундирования, которых я касался, усиливая и укрепляя их, остаются метки магического воздействия, прекрасно различимые мною.
Глава 2
Окрестности поселка Рудный. Великое княжество Семиречье (ВКС)
Ночью в сторону Рудного выехал поезд, в который, в крытые черной тканью полувагоны, я погрузил две роты стрелков, надеясь, что эта нехитрая маскировка поможет мне избежать острого взгляда вражеских орлов — наблюдателей.
На первой и последней платформы состава были закреплены крепостные пушки, снятые с башен княжеской резиденции в Покровске. Если не ставить громоздкие выносные опоры, которые приходилось везти на отдельных платформах, то пушки могли стрелять только прямо, плюс-минус несколько градусов, иначе платформа опрокидывалась, ну а конструкцию опор предстояло испытать в бою.
К моему прибытию к поселку Рудный, рота, оставленная для ведения фортификационных работ превратила холм в маленькую крепость. Кроме капониров, основного и запасного, подножье холма было изрыто траншеями и окопами. Обойдя холм, я снова убедился, что позиция была выбрана мной крайне неудачно — к обороне он был приспособлен только со стороны поселка. Обратная его сторона была слишком пологой, чтобы хоть сколько ни будь замедлить вражескую атаку. Надеюсь эту особенность моей позиции отметил не только я, но и мои оппоненты, благо, что пара хищных птиц уже нарезали круги над нашей позицией, даже не пытаясь схватить какую-либо добычу на земле, а значит, у нас скоро будут гости.
Я махнул рукой, и над холмом взвились две длинные жердины с натянутой между ними холстиной, где черным по белому было написано «Выдать на суд подлого предателя Еремея». После чего грохнула пушка, установленная на передовой платформе и на руднике взметнулась к небу куча пыли и щебня. До этого британцев артиллерийским обстрелам я не баловал, поэтому на улицу высыпала кучка народу, что вооружившись подзорными трубами, лорнетами и прочими моноклями, принялись изучать, издалека заметную, надпись. Зловредный Еремей вертелся тут-же, среди своих хозяев. Периодически кто ни будь из британцев одобрительно трепал его по плечу, высказывая расположение. При желании, я мог давно подобраться поближе к поселку и выстрелом из своей винтовки с огромным оптическим прицелом, снять предателя, не с первого, так со второго выстрела, но я хотел британцев разозлить — сам Еремей в моей жизни занимал слишком мало места.
Специальная команда специалистов с завода сгрузила с платформ выносные опоры и теперь возилась с ними, громко ругаясь и размахивая чертежами, а между тем, с фланга и тыла поезда, вид на бесконечную степь стал искажаться, покрывшись сильной рябью. Конечно, в жаркий день, горячий воздух рябит, соприкасаясь с холодным, но сегодня это было особенно сильно.
— Стрелки в поезде, готовность номер один. — крикнул я и командиры продублировали мою команду. Носовая пушка грохнула еще раз и ядро поскакало по руднику, едва-едва разминувшись с британской чудо машиной, что отделяла железную руду от пустой породы. Британцы в поселке заволновались, кто-то стал тыкать пальцем в Еремея и что-то громко орать. Но нет, белые господа не успели предать своего шпиона, дабы уберечь дорогостоящее оборудование на руднике — внезапно в пятистах саженях от поезда развеялся маскировочный полог и перед нами предстала краса и гордость Британской империи в этих диких краях — пятерка офицеров-магов, что выбирались из крытых легкой тканью паланкинов, которые несли здоровенные смуглые силачи. От вида красных мундиров у меня аж слезы выступили из глаз, так долго я ждал и боялся этой встречи. На этот раз связываться с пехотой британцы не стали, за их спинами топталась несколько сотен местных кавалеристов, вероятно набранных или в Джунгарии, или в Хоросане.