Протоиерей Крестовоздвиженской церкви Иоанн Владимирович Сторожев, сцепив пальцы пухленьких рук, прижатых к груди, расхаживал по чисто выскобленным половицам просторной горницы и перебирал в уме события последних дней.
Господи, как все это неожиданно и чудовищно! Давно ли он наставлял христианское воинство храбро идти за царя и отечество, а сегодня благословленные им солдаты ходят по улицам Екатеринбурга с красными бантами, кричат о свободе, непотребно глаголят имя помазанника божьего.
— О, господи, призри раба своего...
Иоанн Владимирович быстро и мелко перекрестил грудь, раздвинул занавески окна и, облокотясь на подоконник, уставленный пахучей геранью, стал задумчиво глядеть в заиндевелое окно. События последних дней угнетали протоиерея, не давали ему ни минуты покоя.
...Поздно вечером второго марта у городского головы Обухова собрались некоторые члены городской думы, представители земской управы, духовенства.
— Господа, — разбрасывая бороду надвое, обратился к ним отец города. — Монарх подписал манифест и отрекся от власти. В Петрограде создано временное правительство под председательством князя Львова. Это невероятно, господа, не укладывается в голове, но час назад из Перми пришло телеграфное подтверждение от губернатора Лозина-Лозинского.
— Чушь! — встряхивая усами, желчно выкрикнул ротмистр Александр Ивановский. Нижняя губа его задергалась, отвисла, глаза выпучились. — Я имею честь представлять в Екатеринбургском уезде жандармское управление губернии. Я ничего не знаю об этом и прошу, господа, не разглашать, — ударил себя по коленке крупной рукой с волосатыми пальцами. — Да, не разглашать. Нечего мутить чернь неведомо чем...
В столовой городского головы наступила тишина. Слышно стало, как за окнами, выходившими на Главный проспект[6], извозчики покрикивают на редких прохожих.
— Это не чушь, уважаемый Александр Александрович, — насупился Обухов. — И не о монархе, авторитет потерявшем, печься надо, а подумать вкупе, как управление городом удержать. Пока мы будем о царствующем доме плакаться, большевики на заводах людей поднимут да и прижмут нас к ногтю вместе с династией Романовых.
...Иоанн Владимирович устало вздохнул, нащупал босой ногой слетевший шлепанец, сел в кресло, потер ладонями лицо. Да-а, шумным было то собрание. Разошлись лишь под утро.
Услышав о большевиках, полицмейстер Никита Ключников усмехнулся и бросил:
— Для этого им надо сначала из тюрьмы выйти.
Чахоточный, с испитым лицом представитель уездного общества Кощеев перебил его:
— Выйдут, Никита Анисимович. Выйдут и нас не спросят.
Господи, какой шум поднялся! Ну, будто мужики на базаре. Ротмистр хлопнул дверью и ушел. Он настаивал, чтобы ни один газетчик не пронюхал о революции. А пронюхивать, как оказалось, и не надо было. Позвонили в редакцию «Уральской жизни». Оттуда ответили:
— Да, мы знаем. Сообщение уже заверстано на первой странице.
Тогда-то Ивановский и сотряс косяки дверью. Шмыгнул за ним и полицмейстер Никита Ключников.
Известие о свержении царя взбудоражило Екатеринбург. Демонстрации, митинги, охрипшие ораторы. Но, слава богу, кажется, все встанет на свое место. 4 марта на митинге в городском театре либеральная буржуазия создала новый орган государственной власти — Комитет общественной безопасности, всецело подчиняющийся Временному правительству, а при нем — исполнительную комиссию, членом которой избран и он, страстотерпец, слуга божий, Иоанн Владимирович Сторожев.
Протоиерей взял листок бумаги и, обмакнув перо в чернильницу, ломающимся почерком стал писать:
«В исполнительную комиссию Екатеринбургского Комитета общественной безопасности. От члена сего Комитета — делегата от Екатеринбургского городского духовенства протоиерея Иоанна Владимировича Сторожева.
Общему собранию членов Комитета безопасности угодно было оказать мне высокую честь избранием в состав секции по разработке вопросов в связи с организацией городской милиции.
Позволяю себе довести до сведения Комиссии о своем адресе: г. Екатеринбург, Васнецовская ул.[7], дом № 170.
1917 года, марта 17 дня»[8].
Неужели с этого документа началась история уральской милиции?
Так, но не совсем.
Ослабленная арестами большевистская организация Екатеринбурга накануне Февральской революции едва насчитывала в своих рядах 40 человек. Пользуясь этим, буржуазия создала Комитет общественной безопасности, в который от городской думы вошло 11 человек, от войск — 7 и от рабочих и общественных организаций — 8.
Большевики добились того, что во вновь созданный орган, не отрываясь от деятельности в Совете рабочих и солдатских депутатов, вошли их представители.
6 марта 1917 года заседал Комитет общественной безопасности. В протоколе № 2 отмечалось, что было заслушано «письменное заявление учеников 8 класса мужской гимназии и 7 класса реального училища» о предоставлении себя в распоряжение Комитета и в народную милицию». Затем докладывали комиссары «о мерах, принятых ими к обезвреживанию действий епископа Серафима и игуменьи женского монастыря», о том, что «городской голова Обухов А. Е. все распоряжения исполнительной комиссии исполняет немедленно и беспрекословно». И, наконец, запись выступления А. И. Парамонова:
«Комиссар Парамонов докладывает о выполнении им совместно с комиссаром Малышевым поручения арестовать губернского жандармского ротмистра и архива при нем... При обыске казенное и лично принадлежащее ротмистру оружие отобрано, дела опечатаны... Жандармские унтер-офицеры разоружены и отправлены в распоряжение воинского начальника».
На том же заседании председателем исполнительной комиссии Комитета общественной безопасности избрали представителя уездного общества А. А. Кощеева, а начальником народной милиции капитана 124-го пехотного запасного полка И. З. Деулина. При милиции, которую возглавил Деулин, почти в полном составе оставалось прежнее сыскное отделение. Бывшие полицейские и городовые лишь сняли форму, заменив ее красной повязкой на цивильном пиджаке.
Капитан Деулин не долго возглавлял народную милицию. Исполнительная комиссия комитета дает объявление в «Уральской жизни», «Зауральском крае», «Русских записках» и других газетах о вакантной выборной должности начальника Екатеринбургской народной милиции. 29 марта из Москвы приходит письмо Н. Н. Надежина: «Имею честь предложить комитету свою кандидатуру...»
Чопорные члены исполнительной комиссии комитета приняли это предложение.
Николай Николаевич Надежин — сын присяжного поверенного. В 1907-1909 годах был редактором и издателем ежедневной газеты в Пензе. В 1917 году окончил Московский коммерческий институт и получил высшее юридическое образование. В рекомендательных письмах характеризовался как «толковый, деятельный человек», у которого «нравственные качества вне упрека».
Деятельность Надежина начинается с приказов, впрочем, не очень решительных. В одном он устанавливает нарукавные знаки отличия для сотрудников милиции, в другом указывает, чтобы домовладельцы не выпускали коз на улицы, а извозчики имели на пролетках номера. В третьем предписывает: «На посту милиционеры должны находиться посреди улицы, не есть семячек и не якшаться с посторонними людьми».
Похоже, что дальше этих инструктивных указаний деятельность управления милиции не распространялась. Правда, однажды Надежин проявил «революционную» решительность. Бывший пристав первой части Екатеринбурга Павел Плешков, разоруженный рабочими, просил начальника милиции вернуть ему шашку и двенадцатизарядный револьвер или оплатить их стоимость. На заявлении бывшего пристава Надежин твердым росчерком написал: «Отклонить».
А тем временем губернский комиссар Временного правительства докладывал министру внутренних дел: «Я уже отмечал, что Екатеринбург... является, благодаря особым местным условиям, центром большевизма. Как в Екатеринбурге, так и в большинстве уездов Зауралья большевизм укрепился серьезно и прочно».
Комитет общественной безопасности Екатеринбурга продолжал регулярно, три раза в неделю, собираться и заседать с 8 часов вечера и до 2 часов ночи. Но члены комитета уже чувствовали, что почва уходит из-под их ног. Поэтому и вопросы, рассматриваемые на заседаниях, были пустыми, никому не нужными.
Начальник милиции Надежин, правильно оценив обстановку, уже в июне, не сдав дел, уехал в неизвестном направлении. Заседания Комитета общественной безопасности стали проходить почти при пустом зале.
Ну, а что же протоиерей Иоанн Сторожев, который так пекся об организации Екатеринбургской народной милиции? Он аккуратно посещал все заседания Комитета общественной безопасности и потому неаккуратно проводил вечерние службы, вызывая нарекания прихожан.
Последнее, тридцать девятое, заседание завершилось очень скоро. Члены комитета, грустно сложив с себя полномочия, всем составом (17 человек) отправились в ресторан гостиницы «Пале-Рояль» и с огорчения неприлично нагрузились спиртным. Батюшку Иоанна, упившегося до положения риз, гимназисты с милицейскими повязками на рукавах отвезли домой на Васнецовскую в расхлябанном извозчичьем шарабане.
В ночь с 25 на 26 октября в Екатеринбурге стало известно о свержении Временного правительства и переходе власти в руки Советов. Узнав об этом, Екатеринбургский Совет рабочих и солдатских депутатов 27 октября разослал Советам округа телеграмму: «Получено известие, что Временное правительство низложено, власть перешла к выборному революционному комитету... Немедленно возьмите власть в свои руки, милиция всецело подчиняется Совету. Вредных, ненадежных сменяйте немедленно».
Руководство городской милицией принял член социал-демократической рабочей партии с 1903 года, в прошлом помощник присяжного поверенного Екатеринбургского суда Василий Андрианович Старцев. Эту должность он занимал до 9 марта 1918 года.
В городских районах дело обстояло несколько иначе. Даже после предписания Совета рабочих и солдатских депутатов о необходимости заменить в милиции ненадежных людей, в участках оставались чины, поставленные еще Комитетом общественной безопасности и комиссией, к которой «имел честь принадлежать» и протоиерей Иоанн Сторожев. Их деятельность не только не содействовала борьбе с подрывными силами, но порой играла на руку им. Отдельные из таких приверженцев старых порядков занимались поборами, вымогательством, утаивали вещи, изъятые при обысках. Исполнявший обязанности начальника уголовного розыска Сухоруков смотрел на подобные проделки своих сыщиков сквозь пальцы. Все это вызывало возмущение горожан, подрывало авторитет Совета, в ведении которого находились органы милиции. Поэтому за помощью они чаще обращались в штабы Красной гвардии, взявшей на себя охрану революционного порядка.
Город был разделен на четыре района. В каждом из них — штаб Красной гвардии. Отряд первого района Екатеринбурга состоял из железнодорожников. Отряд второго дислоцировался при вагоноремонтном заводе (бывший Монетный двор). В отряд третьего входили рабочие Злоказовской текстильной фабрики и предприятия юго-восточной окраины города.
Самыми боевыми и деятельными считались красногвардейцы четвертого района. В их отряд вошли рабочие Верх-Исетского завода и спичечной фабрики. Этой дружиной стал командовать Петр Захарович Ермаков, член партии с 1906 года, только что вернувшийся из ссылки.
Благодаря действиям красногвардейцев, город начал жить спокойнее. Отряды громили уголовные банды, воевали с белоказачьим атаманом Дутовым, а в июле 1918 года выступили на фронт против Колчака.
25 июля Екатеринбург захватили белочехи, затем в него вошли и колчаковцы.
В июле 1919 года Урал снова стал советским. В наследство от Колчака остались разрушенные заводы и фабрики, вытоптанные поля, взорванные мосты и дороги. Эта обстановка вызывала неизбежный рост преступности — грабежей, насилий, убийств, спекуляции. Резко увеличилась детская беспризорность.
Екатеринбургский губисполком прилагал все силы для организации рабоче-крестьянской милиции. При губисполкоме, как подотдел, создается управление милиции. Но подходящей кандидатуры для руководства им не находилось. Стоило подобрать энергичного товарища, как его немедленно переводили на еще «более ответственную» работу. Да и, говоря правду, не каждый охотно брался за милицейское, очень хлопотное дело.
В октябре 1919 года в Екатеринбург с мандатом Военно-революционного комитета Вятской губернии, куда были эвакуированы ранее советские организации крупных уральских городов, приехал Петр Григорьевич Савотин.