– Стесняется, – пояснил Еркебулан. – Возраст такой.
Во двор заглядывали соседи. Игорь знакомился, но уже не успевал запоминать имена, лица. Пришел и Валера, смеялся во все свои золотые зубы и рассказывал об их дорожном приключении. Может быть, от кумыса, а может быть, от навалившегося еще с утра недомогания голова кружилась, и все внутри было натянутым до боли. Игорь даже кивал с опаской, боялся, как бы не лопнули эти внутренние струны.
Наконец к гостям вышла Роза с большим блюдом в руках.
– О, беш! – закряхтел, оживляясь, Дулат.
На тонких листах теста лежали крупные куски мяса, казы и карта́[16], усыпанные луковыми кольцами и обложенные цельными вареными картофелинами.
– Куырдак[17] будет позже, – объявила Роза.
– Э, Ерке, – крикнул Дулат. – Разливай! Бабам и детям не надо.
– Как не надо? – всплеснула руками Роза. – Давай, Ерке, нам по пять капель. Нужно же с гостем выпить.
– Ладно, – сказал Дулат, слегка привстав со своего трона. – Как говорится, қонақ келсе құт келер. Понял, Игорь? Гость приходит – счастье в дом с собой приводит. Давайте, алға.
Все выпили и тут же зашуршали, загремели ложками. Игорю шмякнули в тарелку целый пласт слипшейся тонкой жаймы[18], засыпали сверху мясом, кружка́ми казы, луком, налили полную пиалку жирной сорпы[19].
– Беш нужно есть руками, – наставлял Игоря Дулат.
– Пусть ест как цивилизованный человек, – ругалась Роза. – Что ты к нему пристаешь?
– Руками ведь вкуснее! – возмущался Дулат.
Игорю со всех сторон что-то подкладывали, подливали, и он совершенно не понимал, как же все это съесть. Его вначале пытались усадить по правую руку от Дулата как почетного гостя, но Игорь заупрямился. Хотелось быть не во главе, а посреди, между людей, чувствовать их тепло, быть погруженным в их голоса. Игоря посадили в центре, рядом с Еркебуланом, но Еркебулан почти не присаживался к столу, а все ходил с бутылкой и разливал, разливал. Солнце уже спустилось совсем низко, спряталось за ветками коротких деревьев, разметав по скатерти и лицам людей паутину теней. В небе над головами гостей закружились тихие быстрые призраки.
– Это что, летучие мыши? – спросил Игорь.
– Мы их называем жарқанат, – ответил Еркебулан. – Крылатые невесты.
– Жарқанат… Это же почти жар-птица, – сказал Игорь, задрав голову, и тут же один из призраков спикировал ему прямо на лоб, ударил крыльями по глазам, вцепился в волосы. Игорь закричал от ужаса, вскочил, пытаясь стряхнуть мышь с головы, но там уже никого не было.
– Вот и поженили тебя, орыс[20]! – захохотал сидевший во главе стола Дулат – Не бойся, никуда твоя невеста не денется теперь! Садись давай. Э-э, Еркебулан, налей-ка ему.
Еркебулан дружески хлопнул Игоря по спине. Игорь сел, ни на кого не глядя, чувствуя, как гости посмеиваются над ним, выпил предложенную рюмку. Стало легче. Роза принесла и поставила на стол блюда с куырдаком. От тушеного мяса и картошки поднимался пар. Гости громко переговаривались, смеялись, их голоса сливались в единый равномерный гул – дрожащий, вибрирующий. От горячей еды Игорь нещадно потел, утирался, но продолжал течь. И даже несмотря на это, время от времени его передергивало от холода, идущего изнутри, словно то ли в животе, то ли в груди выросли у него высокие острые горы со снежными вершинами и вечными льдами. От водки и сорпы льды таяли, и холод начинал перемещаться по телу, подмораживая то ладони, то голову, то живот.
Махмудик сидел напротив Игоря и ел понемногу, внимательно наблюдая за гостем.
– Ты мерзнешь? – спросил он.
– К старшим на «вы» нужно обращаться, – сидящая рядом Алуа легонько шлепнула Махмудика по затылку.
– Ничего, – сказал Игорь. – А как ты догадался?
– Я знаю, когда человеку холодно, – пожал плечами Махмудик.
– Ты это по моему лицу увидел?
– Нет, – ответил Махмудик, – не по лицу. По тебе.
Игорь усмехнулся, но по позвоночнику опять побежал холодок.
– Он и правда знает, – произнесла Алуа. – В дедушку пошел. Не зря к нему вон даже из города люди приезжают. А Утемис-ата многое умел. Мы раньше к нему всем поселком лечиться ходили. До больницы ведь далеко.
– А как он лечил? – спросил Игорь.
– Руками трогал, – подумав, ответила Алуа. – Бил иногда. Говорил. Играл. Его кобыз[21], кстати, Махмудику по наследству перешел. Махмудик сам научился играть.
– Нет, – вмешался Махмудик, – это меня ата научил.
– Когда же он тебя научил? – улыбнулась Алуа.
– Он ко мне по ночам приходит, – серьезно сказал Махмудик. – Говорит, что я еще не все умею.
– Махмудик! – позвала Роза с другого конца стола. – В дом сбегай, салфеток принеси. Сбоку от плиты.
Махмудик легко соскочил с табуретки и засверкал пятками.
От выпитой водки язык у Игоря слегка заплетался, но поговорить хотелось.
– Алуа, почему вас Дулат не любит? – тихо спросил он, перегнувшись через стол.
– Да он никого не любит! – улыбнулась Алуа. – А что, рассказывал обо мне что-то?
– Ну, – замялся Игорь. – Ему, кажется, не понравилось, что Роза к вам сегодня ходила.
– Он просто вообще терпеть не может, когда Роза уходит. Неважно к кому. Ему нужно, чтобы жена вокруг него крутилась. А у меня Роза гостит часто. Я ведь одна живу, помочь некому, работы много.
– Я буду здесь еще пару дней, – сказал Игорь, осмелевший от застолья. – Могу как-нибудь зайти.
Алуа рассмеялась.
Игорь вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд, чуть повернул голову и встретился глазами с дочкой Дулата, Диной. Она глядела на него по-детски открыто, то ли с укором, то ли с недоверием, а потом вспыхнула, отвернулась и выскочила из-за стола.
Живот внезапно скрутило, да так, что мочи не было терпеть.
– Извините, – пробормотал Игорь.
Туалет стоял на участке, в дальнем конце. Спотыкаясь и покачиваясь, Игорь добрался до него, закрыл за собой дощатую дверь и привалился к стене. На гвоздь, торчащий из косяка, были стопкой наколоты обрывки газеты. В углу стоял похожий на лампу Аладдина кувшин. Игорь присел на корточки, заглянул в кувшин. Вода. Пахнет нормально. Он полил себе на руки, умылся, а потом снял штаны и немного посидел над дыркой в полу. Живот то схватывало, то отпускало, но ничего не выходило. Нужно было сконцентрироваться, собраться с силами, однако сил не хватало.
Вокруг Игоря сонно кружились мухи, он невольно следил за ними взглядом, и скоро ему стало казаться, будто бы он и сам двигается вместе с ними. Вверх-вниз, вверх-вниз, зигзагами, словно рисуя, словно пытаясь оставить в воздухе свои инициалы. И. Игорь. А может быть, М. Муха. Игорь. Муха. Игорь. И. М. ИМ. ИМИ. Такая свобода. Ух-х, вниз, аж сосет под ложечкой. Эх-х, вверх, до перегрузки. Глаза вдавливаются в орбиты. И снова вниз. Туда-сюда, вырисовывая кардиограммы, повторяя линии далеких, едва видных отсюда гор и с каждым разом взлетая все выше. Первый круг, второй, и дальше вверх, вверх, по спиралевидной траектории до самого потолка. И сесть. Перевести дух. Перевернуться брюшком кверху и вцепиться лапками в шершавые доски. А кто это приближается по дороге вниз головою? Кто это шатается там между грядок? Кто стучится в дверь? Боже, ну зачем так грохотать? Господи, голова моя, голова…
– Эй, Игорь, ты как там? Все в порядке? – Еркебулан постучал еще раз, настойчивее.
Игорь с трудом открыл глаза.
– Я… сейчас, – пробормотал он.
– Заснул там, что ли? Тебя уже потеряли.
– Все, выхожу, – Игорь кое-как встал и теперь пытался застегнуть штаны. Наконец это у него получилось, и он выбрался наружу, щурясь от вечернего красного солнца.
– Давай-давай, сейчас домой пойдем, – приговаривал Еркебулан, поддерживая Игоря, пока они шли к столу.
Многие уже разошлись. Женщины убирали со стола. Только Дулат все сидел на том же месте и крепко спал, запрокинув голову и время от времени оглушительно всхрапывая.
– Ал-ла! – воскликнула Роза, увидев Игоря. – Ох и напугали вы меня. Спохватились, а вас и нет. Туда-сюда. Алуа говорит – в туалет пошел и пропал. Думали, а вдруг провалился и утонул?
– Нет, – слабо улыбнулся Игорь. – Я ведь еще с вами поговорить хотел. И с Махмудиком. Для статьи. Вот и диктофон с собой взял.
– Конечно, конечно, – закивала Роза. – Мы уже с Ерке договорились. Завтра вечером у нас соберемся, посидим, поговорим обо всем. А сейчас вы лучше отдохните, выспитесь.
Днем улица была пуста, а вечером появились люди. Возле домов на корточках сидели молодые парни и девушки, лузгали семечки, с интересом глядели, как медленно, поддерживая друг друга, по дороге идут Игорь с Еркебуланом. Навстречу им женщины вели бурых и пятнистых коров. Коровы шли покорно, понурив головы, а женщины стегали их прутьями по костлявым ляжкам и что-то недовольно кричали. Одна за другой проехали мимо, поднимая удушливую пыль, две потрепанные иномарки, груженные металлоломом. Проскакал на низкорослой лошадке усатый мужчина, глянул на них свысока.
Наконец показался дом Еркебулана. Они зашли во двор и присели на скамейку под яблонькой.
– Перекурим и зайдем, – решил Еркебулан. – Сегодня торопиться уже некуда.
Игорь не курил. Он сидел рядом и смотрел, как на светлом еще небе зажигаются первые звезды.
– Ты думаешь, наверное, что у нас тут всегда пир горой, – сказал Еркебулан. – Да? Думаешь, что у нас тут еды невпроворот? Что мы барана каждый день режем?
Игорь понял, что на эти вопросы отвечать не нужно, и ждал следующих слов.
– Не-е-ет! – Еркебулан потряс сигаретой, будто указательным пальцем. – Нет. Просто ты – гость. И тебе на стол все самое лучшее подадут. Не потому, что ты журналист или еще что. Просто гость. Водка, лимонад, конфеты – это все не так-то просто здесь достать. Да и дорого. Знаешь, сколько раз в год у нас дети конфеты едят?