Доказательства в суде, или Орел и Ворона
В сказке про Орла и Ворону ворона подозревается в том, что совершила преступление, а Орел вершит над ней суд.
Обстоятельства дела таковы: многочисленные перелетные птицы возвратились по весне из заморских стран, свили гнезда, снесли яйца, а Ворона повадилась эти яйца расклевывать, поскольку зима была долгая и холодная, так что Ворона по-настоящему изголодалась.
Подчеркнем: в сказке не говорится, что перелетные птицы обнаружили расклеванными яйца в своих гнездах и подумали на Ворону. Сказка точно знает истину. И предмет сказки не в том, виновна ли Ворона, а в том, как птицам удастся доказать воронью виновность или как судье удастся Ворону изобличить.
Надо заметить, между прочим, что возмущенные потерпевшие птицы тащат Ворону на суд, но обвиняют ее вовсе не в убийстве будущих птенцов, а в разграблении чужого имущества. Яйца – это имущество. Примечательная, но не удивительная подробность. Дети в архаическом сознании – это не люди, это имущество. Справедливости ради скажем, что отношение к потомству как к имуществу характерно не только для русских сказок, но и для Библии, например, где Бог сначала убивает всех детей Иова, а потом дает Иову детей вдвое больше, как будто двое новых детей вполне заменяют собой одного умершего.
Так или иначе расклевывать чужие яйца нехорошо. Ворона доставлена в суд. И Орлу, выступающему в роли судьи, осталось только собрать доказательства и установить, действительно ли Ворона расклевывала яйца.
Что же происходит?
Орел мог бы опросить независимых свидетелей, то есть птиц, которые не потеряли своих кладок, но видели, как Ворона расклевывает чужие. Свидетелей Орел не допрашивает.
Орел мог бы приобщить к делу в качестве вещественных доказательств скорлупу расклеванных яиц. Провести какую-нибудь экспертизу. Оценить, например, соответствуют ли размеры дыр в яичной скорлупе размерам вороньего клюва. Посмотреть, не прилипло ли к расклеванным яйцам вороньих перьев. Орел не делает и этого.
Можно было бы обследовать место преступления. Возле птичьих гнезд могли ведь остаться вороньи следы. Однако же и эти следственные действия Орел считает излишними.
Орел говорит Вороне: «Ты расклевывала чужие яйца?»
«Нет», – отвечает та, пользуясь правом не свидетельствовать против себя.
Дальнейшие процессуальные действия Орла очаровательны.
«А вот, – говорит Орел, – рассказывают, что, когда мужики по весне сеют, ты прилетаешь на поле и расклевываешь брошенные в землю семена».
«Нет, – отвечает Ворона. – Я не расклевываю семян».
Казалось бы, и второе обвинение не доказано, но Орел продолжает: «А вот говорят, что, когда бабы по осени жнут, ты прилетаешь и расклевываешь снопы».
«Нет, – отвечает Ворона. – Я не расклевываю снопов».
Не доказано и третье обвинение. Но сразу же после того, как все три обвинения оказываются недоказанными, Орел признает Ворону виновной и назначает ей экзекуцию за расклевывание чужих яиц.
Это великолепно!
Доказательством по первому обвинению Орел признает то обстоятельство, что против Вороны выдвинуто еще два обвинения по аналогичным статьям. Два дополнительных обвинения, таким образом, составляют доказательство виновности по первому обвинению. Каким образом расклевывание семян и расклевывание снопов доказывает виновность в расклевывании яиц – это одна из загадок сказочной логики, тем более неразрешимая, что не доказано ни расклевывание семян, ни расклевывание снопов.
Ничего не доказано, а Ворона признана виновной и несет наказание.
Обратите внимание: при этом за расклевывание семян и расклевывание снопов Ворону не наказывают. Эти обвинения не считаются доказанными. Три аналогичных обвинения не доказывают в русской сказке друг друга, но два последующих обвинения доказывают одно предыдущее. По логике русской сказки, чтобы признать Ворону виновной в расклевывании яиц, достаточно обвинить ее еще в расклевывании семян и снопов. Но чтобы признать ее виновной в расклевывании семян, пришлось бы обвинить ее еще в расклевывании, например, сала в кладовке и муравейника в лесу. В этом случае Ворона понесла бы наказание за яйца и семена, но не понесла бы наказания за снопы, сало и муравейник.
От этакого судопроизводства можно сойти с ума. Но обратите внимание: несмотря на всю абсурдность принимаемых судом доказательств, судья выносит тем не менее справедливое решение. Ворона ведь действительно расклевывала яйца. Судопроизводство было абсурдным, но решение оказалось верным.
Подобных случаев в русских сказках множество. В сказочном суде принимаются совершенно, казалось бы, не имеющие отношения к делу доказательства. В разных сказках тяжущихся, например, взвешивают, полагая, что прав тот, кто тяжелее. В тяжущихся стреляют из лука, полагая, что виновный умрет, если пронзить его стрелой, а невиновный выживет. Тяжущимся загадывают загадки… И всякий раз судопроизводство абсурдно, а решение верно.
Дело просто в том, что русская сказка не имеет представления о правосудии, но зато имеет представление о справедливости. Русская сказка знает, что справедливость должна торжествовать. Но каковы механизмы торжества справедливости, русской сказке невдомек.
Правила экстрадиции, или Сестра Солнца
Побег, в котором беглеца оберегают волшебные помощники, – это довольно распространенный сказочный мотив. Кто только не бежит в русских сказках и кого только не оберегают яблоньки, печки, девушки, бабушки, зверушки, реки, горы и богатыри! Изо всей этой спартакиады я, надо сказать, больше всего люблю сказку про Ивана-царевича и сестру Солнца, вероятно, потому, что сказка эта полна экзистенциальной жути.
Сказка малоизвестная, поэтому следует рассказать ее вкратце. Иван-царевич немой от рождения. У него вот-вот должна родиться маленькая сестренка. Садовник, играющий с мальчиком, предупреждает Ивана-царевича, что сестренка его будет ужасной ведьмой, пожирающей всех вокруг. Садовник советует мальчику сесть на коня и скакать как можно дальше. Впервые в жизни царевич обращается к отцу и просит лошадь. И царь на радостях немедленно дает сыну коня, даже не спросив зачем. Иван-царевич скачет куда глаза глядят, а тем временем в доме у него новорожденный младенец женского пола сжирает мать, отца и всю челядь.
Царевич бежит через лес, но живущий там богатырь не может приютить мальчика, потому что работа богатыря состоит в том, чтобы вырывать деревья с корнем, и как только богатырь вырвет последнее дерево, тут-то и придет за богатырем смерть.
Царевич бежит через горы, но и живущий там богатырь не может приютить беглеца. Работа богатыря – ровнять горы, и как только он сровняет последнюю гору с землей, тут и придет за ним смерть.
В конце концов мальчик добирается до дома сестры Солнца, то есть до неба, где сестра Солнца дает ему приют.
Долго ли, коротко ли царевич живет в небесном доме и видит сквозь редеющие горы и редеющий лес, как сестренка-ведьма пожирает его родину. Наконец царевич не выдерживает и просится домой. Сестра Солнца дает ему гребень, камень и платок. Он приезжает в отчий дом, видит, что поделать с бедствием ничего нельзя, да тут-то сестра-ведьма и ловит его, сажает за гусли, а сама идет в соседнюю комнату точить зубы, чтобы съесть братца. Царевича спасает мышонок. Он бегает по гусельным струнам, чтобы ведьма думала, будто пленник продолжает играть, в то время как пленник совершает второй побег.
Царевич бежит снова, а сестра-ведьма с наточенными зубами гонится за ним. Первому богатырю, который умирает, ибо работа закончена, царевич бросает гребенку. Там, где упала гребенка, вырастает новый лес, богатырь с радостью принимается за работу и заваливает перед ведьмой дорогу вырванными с корнем деревьями. Второму богатырю, который умирает, потому что сровнял с землей все горы, царевич бросает камень, и там, где упал камень, вырастают новые горы. А богатырь с радостью принимается громоздить гору на гору и заваливать дорогу перед ведьмой.
Когда ведьма прогрызает и горы, царевичу ничего не остается, как только бросить за спину платок. Платок превращается в озеро, и, пока ведьма форсирует водную преграду, царевич успевает доскакать до дома сестры Солнца.
И тут ведьма требует, чтобы сестра Солнца выдала ей царевича. Казалось бы, почему? На каком это основании сестра Солнца, все время при помощи гребенок, камней и платков помогавшая царевичу бороться с ведьмой, должна вдруг выдать ей царевича головой?
Однако же у ведьмы непобиваемый аргумент в пользу экстрадиции. Ведьма говорит: «Выдай мне царевича, и мы устроим суд. Если царевич проиграет, то я его съем. А если выиграет, то он меня убьет».
Представьте себе, каково было бы сейчас устраивать экстрадицию по тем же принципам. Представьте себе, что Карла дель Понте, бывший прокурор Гаагского трибунала по бывшей Югославии, обращалась бы к правительству Сербии: «Выдайте мне бывшего вашего президента Милошевича, и, если он окажется виновным в преступлениях против человечности, он сядет пожизненно в тюрьму. А если он окажется невиновен, то в тюрьму пожизненно сяду я».
Это дикий, варварский, но сильный аргумент для экстрадиции, согласитесь. Аргумент такой сильный, что сестре Солнца нечего возразить, и она выдает Ивана-царевича ведьме на суд. И это не так глупо. Дело в том, что ведьму нельзя убить, если только она сама не согласится подвергнуться казни. Убить ведьму, уничтожить Зло можно только в том случае, если Добро, то есть царевич, будет принесено в жертву.
Суд, правда, устроен, как это водится в русских сказках, абсурднейшим образом. Дабы установить, кто кого имеет право казнить, ведьма и царевич взвешиваются. Казнен будет тот, кто легче.
Ведьма притаскивает весы. Иван-царевич становится на одну чашу, а ведьма прыгает на другую. Разумеется, ведьма тяжелее, значительно тяжелее, в сто тысяч раз тяжелее со всеми грехами, отягощающими ее. Как только ведьма прыгает на свою чашу весов, другая чаша подлетает с такою силой, что забрасывает царевича прямо в окошко небесного дома сестры Солнца.