КОД ПРЕДАТЕЛЬСТВА — страница 10 из 50


Но это не муж. И не дети. Я вижу в экранчике телевизора папу-физика.


Простите, папа, при всём пиетете, при всём моём безграничном к вам уважении, дверей я вам не открою…


Я вернулся к Инне Сергеевне. И употребил весь свой многовековой опыт, чтобы чувства у неё проснулись. И мне это удалось.


Когда наступил период, о котором можно сказать «когда всё закончилось», Инна Сергеевна, прекрасная и усталая, спросила: «Ты так и не разденешься?..». У неё появились основания говорить мне «ты».


– Нет, - я ответил. – Ведь у меня может не получиться, и тогда я всё испорчу…


Какое продолжение может, могла иметь такая история? Да никакого.


И, тем не менее, мы встретились с Инной Сергеевной ещё раз. Потом ещё. Кончилось тем, что она бросила мужа и перебралась жить ко мне. С девочками. Мы сочетались гражданским браком.


И жили потом недолго, но счастливо.

ИДЕАЛЬНАЯ ЖЕНА

Начало осени. Ослепительное солнце среди светящейся ярко-жёлтой листвы кленовой рощи. Этими листьями солнце рассыпалось и по веткам, и по земле. Ослепительно-белая у меня в машине Карина, молодая женщина. Белое платье, тонкое, нежное, белое бельё. Как невеста вся. Муж и двое детей у моей женщины. Нет, у нас ещё ничего не было. Будет. Будет…


Карина - жена начальника ЛЭС на газокомпрессорной станции. И муж у неё козёл. Потому что хам. Потому что жрёт водку. Внешне эти его качества до поры ничем себя не обнаруживают. Одет всегда с иголочки. Туфельки всегда начищены, галстучек. Шофёр тщательно следит за состоянием УАЗика, на котором ездит его начальство, Радмил Борисович Гальцин. Внутри - кошма на потолке и дверцах, чтобы не замёрзнуть зимой, флэшки и диски с записями самого лучшего шансона. Ещё эта козлина, Радмил Борисович, маленький, щупленький. Но с подчинёнными требовательный и взыскательный. Особенно, когда выпьет.


Тогда Радмил Борисович на подчинённых орут, кроют их матом. Но делают это обычно за пределами газокомпрессорной станции, где-нибудь на выезде, в командировке.


Я так думаю, что и дома. В семье. Когда никто не видит.


Потому что компрессорная станция - это не какая-нибудь забегаловка и даже не уютный тихий офис с клерками. Это организация полувоенного типа. Железная дисциплина, порядок. Там, где газ, сотни тысяч кубометров горючего вещества, которое со свистом проносится по трубам газопровода, там опасность. Малейшая оплошность может привести к катастрофе.


Однажды наша компрессорная проводила испытания ветки газопровода.


Как положено, установили по периметру предупреждающие знаки, перекрыли с гаишниками дороги. Стали поднимать давление в газопроводе. И в одном месте стенка трубы не выдержала.


Это событие потом долго обсуждалось жителями окрестных деревень. Взрыв произошёл ночью. И вдруг вся степь вокруг осветилась, можно стало быстро почитать газету, если под рукой газета, но лучше - о чём сразу подумали очевидцы - прикрыть голову руками, согнуться, прыгнуть куда-нибудь в погреб…


Ослепительное пламя струёй на десятки метров устремилось в небо. Всем, кто это увидел, показалось, что - вот оно, наконец, дождались! - напала на нас проклятая Америка! Или - как вариант - наступил Конец Света. Который уже сколько раз объявляли, и прогноз сбылся.


Только газовики не видели в случившемся событии ничего особенного. Так бывает при испытаниях газопровода. Обычное дело. Для того и проводятся испытания, чтобы проверить, определить слабое место.


Конец Света, как всегда, оказался рукотворным.


Газ перекрыли. На следующий день пришла техника. Из-под земли достали лоскуты изувеченных труб, заменили их на новые.


Газ - это серьёзно, это опасно.


Поэтому, если бы на территории компрессорной нашего Радмила Борисовича застукали в подпитии, то минуты его пребывания в штате организации были бы сочтены.


Ну и - берёгся он.


Пил только дома и в командировках, где он, среди людей, ему подчинённых, мог позволить себе самое свинское состояние.


Я на газокомпрессорной станции был человеком временным. Приехал в глушь, за тысячу километров из Екатеринбурга, поднабраться стажа. В планах был институт, дальнейшее продвижение по карьерной лестнице.


Жил в ведомственной гостинице. Стал немного знакомиться с населением маленького посёлка газовиков.


Однажды в местной столовой начальник ЛЭС, Радмил Борисович Гальцин, отмечал свой день рождения. И там я увидел его жену, Карину. Стройная, худенькая. Тогда я думал, что она блондинка. Карина очень заметна была на празднике Радмила Борисовича: руководила процессом, смеялась и непрестанно говорила о своём муже хорошие, приятные слова.


И я потом, уже узнав Карину поближе, удивлялся этому её качеству: ставить мужа на какой-то пьедестал, говорить о нём всегда хорошее и только хорошее. Вот он - самый умный, самый красивый!


Это чувырло нажиралось, крыло её матом, случалось - и поднимало на неё руку, но всё оставалось в ней, в семье. А на людях, в любой компании - самый лучший! И, конечно - добрый…

Это я узнал уже потом.


Когда оказался для Карины человеком единственным, кому она могла рассказать про свои маленькие женские тайны.


Может быть, именно потому, что некому было рассказать о той тяжести, которую Карине приходилось на себе нести, она и стала задерживаться у меня в кабинете. Ещё и потому, что со мной было весело.


Вот есть люди, которым нравится смеяться. Они и сами смеются и любят кого-нибудь развеселить. Их не так уж и много. Не судите по концертам Петросяна.


Я иногда задумываюсь - откуда в нашей стране произошёл смех? Он привозной, или есть свой, отечественный?


И почему в других странах улыбок больше? Может, и раньше они были у нас, как у всех, а потом их взяли, да и повытоптали?..


Может, поэтому у нас в стране можно чаще услышать: «Расстрелять!», чем «Пожалеть…».


Знакомый гей говорил, что он подобных себе угадывает всюду: в кафе, на автобусных остановках.


Я угадываю тех, то любит смеяться. Подобных себе.


И мы с Кариной как-то друг друга угадали. Сколько приятных минут общения подарило нам это взаимное сходство!


Но - вот есть такое понятие - Замужняя Женщина. Это серьёзно, как у Пушкина: «Уйдите, Дубровский, я замужем!». И всё. Замужем - это новое, это совсем другое состояние женщины. Это непрерывная забота о муже, детях. О порядке в доме. О еде, одежде. Это планирование жизни, её распорядка.


Всё-таки, Женатый Мужчина - это нечто другое…


Карина была замужней женщиной и весело, смахивая нечаянные слёзы, тащила на себе весь воз непростых проблем своей семейной жизни.


Вокруг нашей компрессорной посреди степи островками берёзовые, кленовые рощи. Я позвал Карину покататься со мной на машине, она сразу согласилась. И машина заехала в такую красивую рощу.


Конечно, мы очень весело разговаривали всю дорогу, и смеялись ещё, когда остановились. И я дотронулся руки этой женщины, которая мне очень нравилась. И я поцеловал эту руку. А потом в открытую шею. Губы были уже совсем рядом, я стал целовать и их.


Я прислушивался к каждому движению Карины, к её дыханию.


Коснулся губами руки, пальцев - не отдёрнула… Шеи - дыхание участилось, но женщина не отстранилась. И потом, когда губы с губами - как-то нерешительно, осторожно стала мне отвечать…


И я руками под платьем попробовал гладить её голые ноги и всё, что дальше в лес - больше дров…


Я остановил себя. Мы отъехали на минутку. Долгое отсутствие могло навлечь на нас обоих подозрение. Коллектив компрессорной маленький. Это даже не Ленинград…


Я поправил на Карине платье, которого из-за меня на ней до пояса практически не было. Всё нашёл, вернул на место. Шейку, шейку ещё много раз поцеловал…


А уже на следующее утро Карина всей семьёй, вместе с мужем, детьми уехала в отпуск. К Чёрному морю, где находился наш, газпромовский, Дом отдыха.


И вот я - знал, что она уедет, и отпустил? И - ничего не сделал?..


Ну, истолковать так было бы совсем не правильно.


Ведь, не сказать, что я-таки ничего и не сделал.


Шейку целовал, голы ножки трогал. Смотрел на них во все глаза. Ох! Как смотрел! И весь вид мой однозначно говорил о том, что пылает во мне огонь любви, а с ним, рука об руку - огонь желаний. И то, что не поспешил - тоже молодец. Значит, не примитивное у меня плотское влечение, а торжество духовного начала.


Такое может оценить не только мыслящая женщина, но и обыкновенная.


Внутренний голос подсказывал мне, что никуда от меня уже моя Кариночка не денется. И вернётся из отпуска и поедет со мной, хоть на край света. Где можно будет взять её голыми руками. Голую.


И, потом, имея уже некоторый жизненный опыт, я знал, что, если чего суждено, если чего уже прописано в Книге наших судеб, то сбудется оно неотвратимо.


Так же - и не сбудется, если мечты свои ты распространил за пределы расписанного распорядка действий.


И уже в сентябре, когда полетели над полями паутинки. Когда стали вспыхивать в степных наших лесочках, то тут, то там желтые и багряные костры осенних причёсок на берёзах и клёнах…


Карина опять оказалась в моей машине.


Одетая, как невеста, во всё белое. Очаровательная блондинка с короткой причёской. Осенняя вишня.


«Ой! - уже разделся!» - сказала она, открыв глаза.


За окном машины местами золотая осень. И - прямо какой-то солнечный праздник! День совсем не жаркий, но - яркий.


Я остановил машину в глухом, уединённом месте, на поляне среди увядающей травы.


А потом повернулся к Карине и посмотрел ей в глаза. Красивые, тёмно-карие глаза блондинки. Я гладил ей лицо кончиками пальцев, не отрывая глаз. А потом - тело через тонкое платье. И Карина прикрыла веки.


При ярком свете сентябрьского солнца я стал снимать с неё одежды. Красивое белое бельё… Женщины надевают красивое бельё, чтобы в нём их, на какие-то пару мгновений, увидел любимый мужчина.