Ключ причудливой формы повернулся, и дверь открылась без малейшего звука. У нас тут никаких заржавевших петель, крыс и прочих атрибутов из романов для впечатлительных дам из высшего света. Аккуратно, чисто, функционально. Но всё же набились мы в эту не шибко просторную камеру хорошо. Не как селедки в бочке, но и не отдых на террасе, знаете ли.
– Какая честь для ничтожного ликантропа… – скривился Моран, побрякивая цепями. – Пять Вер-Заррен и одна Рэдин. Неужели все вместе пытать будете.
– Это уж как разговор сложится, – Череп был сух и бесстрастен, готовясь к любому развитию беседы. – Ты проиграл, дитя Лунного Круга. Те, к кому ты пришел по делам прайда, перебиты полностью, уйти не сумел никто. Их головы у нас, а значит, расскажут всё, что знают. В том числе и о тебе, твоих предложениях и приказах. А потом мы возьмемся за тебя. И я даже не буду пытать. Мне это не доставит удовольствия, я же не Вигиландо. Я даже не состою в Маледиктуме, члены которого считают пытку делом противным, но самым эффективным способом получения информации. Лично я предпочту помощь квалифицированного повелителя Гнили. В нашем случае повелительницы.
– Не боишься?
– Нет. Во всех смыслах ответ будет тем же самым. Бояться тебя глупо, ты живой мертвец, лишь случайно задержавшийся тут. Твоих соплеменников и других оборотней? Можете хоть все дружно выть лунной ночью самые страшные проклятья – я только посмеюсь над тем, что вы вновь решили напугать ученика Третьего Иерарха.
Морана аж передернуло. Видимо, Фердинанд наш пользовался у Моранов крайней известностью и нелюбовью. Меж тем Череп продолжал вколачивать гвозди в крышку гроба.
– Вот видишь, Моран, ты начинаешь понимать. Здесь тебе не богадельня вроде порой сочувствующих некоторым из вас Ценерис, не безразличие Сангредо, которые бы попросту прикончили тебя. Мы не Луравис, что начнут искать выгоду. Даже не Фаугле, более всего любящие играться с Химерами, суть которых ускользает от всех, кто не принадлежит к их клану. Так кого мне бояться, ликан? Назови хотя бы одну причину.
– Скоро вы все будете бояться. Или умирать!
– Я ценю боевой дух, пусть он и проявляется у моего врага, – отдал должное Наставник злости и ярости оборотня. – Только на твоем месте я бы серьёзно призадумался относительно того, КАК именно придется умирать. Ледяной Маре, Матери-Прародительнице, понесшей первых Моранов от лунного Зверя, вряд ли понравится, если получившийся из твоей разлагающейся под действием магии Гнили плоти кадавр низвергнется в один из кеарнов, нарушая его целостность. Поверь, мы хорошо знаем, как это нужно обставить. Да и найти третьестепенный кеарн труда не составит, даже искать особенно не придется. Поспрошаем дохлых Мусорщиков или твою бренную оболочку. Представляешь, как это маленькое и для нас забавное мероприятие отразится на твоём иномировом существовании и чести прайда?
В ответ последовало злобное молчание и скрежетание зубами. Неудивительно, ведь у ликанов свои своеобразные правила, незыблемые и малопонятные для нас. Ну а Мораны славятся особой косностью в их соблюдении. Один же из наивысших проступков – прямо или косвенно оказаться причастным к осквернению или, того хуже, повреждению одного из кеарнов. Казалось бы, мёртвые срама не имут, да и какой спрос с кадавра, который не более чем марионетка в руках повелителя Гнили? Для нас этот бред не имеет ни малейшего значения, зато у оборотней мозг из черепа выпрыгнет от возмущения таким святотатством. Вот Череп и воспользовался, ударив по больному месту.
– Спокойно, Моран, а то еще апоплексический удар заработаешь, – Наставник отвесил ликану пару ментальных оплеух, приводящих в относительно дееспособное состояние не хуже простых затрещин. – Понапридумали себе всяких глупых преград, к чести и гордости отношения слабо имеющих, а потом сами чуть ли не в обморок падаете. Не дёргайся, тварь ликанская, а то подохнешь ещё, до конца меня не дослушав!
– Какая мне теперь разница? Умереть сейчас, так хотя бы удовольствия пыток не доставить.
– Не знал, что ледяная магия замораживает ещё и мозги, – хмыкнул Череп. – А если я тебе дам слово не прибегать к ритуалам превращения тебя в кадавра и разложения мозга для получения хранящейся там информации? Конечно, за это ты расскажешь мне интересующие меня вещи.
– Гар-рантии?
– Мое слово, оборотень. Оно кое-чего стоит, в отличие от твоего и твоих соплеменников из Лунного Круга. Уж вы никогда не упустите случая нарушить его.
Кажется, Наставнику удалось если и не поразить пленника до глубины звериной души, то уж точно ввергнуть в замешательство.
Слово Лунного Круга – откровенный мусор, если дано кому-то вне Круга, да и внутри оного очень непостоянно. Другое дело клятвы внутри прайда, тем более малого прайда, по сути большой семьи. Там да, всё серьезно, равно как и клятвы перед духами природы. Именно поэтому Красный Род по большей своей части не жалует оборотней. Впрочем, отнюдь не по единственной причине, но и она занимает одно из почётных мест в ну очень длинном списке претензий.
– Слово Вер-Заррен? – малость оживился пленник. – А не дойдёт ли оно до того, что ты отпустишь меня?
– Не держи здесь присутствующих за скорбных разумом. Ты слишком много знаешь, о многом способен догадаться, да и вообще у меня нет никаких причин оставлять не подпорченной твою шкуру. Смерть ты ещё можешь выбрать, остальное уже не в твоей власти.
– Хорошо, я отвечу на твои вопросы, Вер-Заррен. Но сначала ты дашь слово, что не будешь прибегать к пыткам и тем более магии клана Рэдин. Взамен я расскажу тебе о том, что я делал у Мусорщиков.
– Мало, экселенц! Пусть добавит и всё, что прямо связано с этим его поручением, а заодно и расскажет о рейде в дом Мануэллы.
– Принимаю, – согласился Череп с гаар-гулом. – Так надёжнее. На таких условиях моё слово дано. Здесь и сейчас.
До чего же мерзопакостно выглядит улыбка ликана… Или это только у конкретного представителя сего племени? Кто знает, но ощущение, что во рту крыса сдохла, причём давно, с недельку тому назад. Скалится, зараза, словно все вокруг заслуженные дебилы, а он, красавец – единственный светоч разума и интуиции. Наверняка сейчас ещё и ведро помоев на наши головы выльет. Ага, нутром чую, да он уже и пасть раззявливает…
– Как же я ненавижу и презираю вас, кровососов! За одно существование ненавижу, которое противно природе. Вы нежить, да ещё и себе подобных создаёте. Наши самки рождают живое потомство, а вы убиваете и потом возвращаете их к подобию жизни.
– Ближе к делу, – зевнул Череп. – Таких воплей я наслушался предостаточно. И от вашей братии, и от церковной, разница в громкости бесноватых криков не сильно и велика. А то смотри, передумаю ещё.
– Не-ет, Вер-Заррен, ты не передумаешь. Ты дал слово и никогда не сможешь его нарушить. Даже слово, данное злейшему врагу. Как там у вас: «Только предательство освобождает от данного слова, иное же недопустимо». В этом ваша слабость и наша сила, кровопийца! Ты не нарушишь слово, Вер-Заррен, и твои выкормыши тоже этого не сделают. А знаешь почему?
– Интересно будет узнать.
– Ваш сраный клан, все ваше поганое отродье больше всего любит не власть, не магию, не какие-то цели. Вы любите СЕБЯ. И если нарушите данное слово, то каждое утро… Ах да, вы же у нас солнышко не любите! Ну тогда каждый вечер не сможете без содрогания смотреть на свои рожи в зеркале. Вам, смешно сказать, будет стыдно, вы потеряете самое дорогое для вас – самоуважение. Вот такие вы смешные и жалкие твари…
Я слушал так называемую «беседу» наставника и этой ликанской суки. Тьма, до чего же противно осознавать, что мистическое существо может быть столь мелким и гадким. Он пытался обгадить нас, наш образ жизни и кодекс чести, обязательный для любого аристократа духа. На самом же деле он унижал только и исключительно себя, толком этого не понимая. Именно в этот момент особенно ясно просматривалась та бескрайняя пропасть между нами. Ликан был зримым воплощением сил изначальных, природных, близких к звериным инстинктам. Если понадобится, он мог продать, предать, загрызть кого угодно, даже своих близких скорее всего. Зачем? По приказу высшего, жреца, олицетворения воли той самой Природы, ее духов, Лунного Зверя.
До чего же я теперь понимал Седрика, его бывший прайд… клан. Понимал, почему они так настойчиво пытались оборвать связь со своей звериной половиной. Да, им удалось, они на собственном примере показали, что, разорвав эти крепчайшие узы, ликан становится кем-то иным, более способным воспринимать окружающую реальность, не ограничиваясь первобытно-племенными постулатами. За это их и уничтожили… почти всех. Ещё и в свои великие победы записали сей случай, зверьё неразумное.
– Спокойно, Клим, не кипятись. По морде бить такого – только кулаки зря утруждать, – остановил я друга, уже готового отрихтовать ликанскую рожу в лучших традициях столичных околотков. – Лучше смотри и слушай, ведь именно они есть наши враги. Причём убежденные, со своей философией и принципами. С церковниками мы уже, так сказать, очень тесно пообщались, а вот с выкидышами Лунного Круга вживую не сталкивались. Кстати, это не какой-то там Мусорщик, даже не Потрошитель со скудными от природы мозгами. Это, дорогой ты мой, Моран – краса и гордость Круга, элитные боевые части и хорошие маги. А заодно наиболее консервативная даже по ликанским меркам братия.
– Правильно подметил, Стилет. Но, я думаю, цирковое выступление одного клоуна-ликана можно и заканчивать. Теперь он будет говорить по теме и только по ней. Ну а всякие мелкие попытки укусить… Пусть будут, от них нам не должно быть ни холодно, ни жарко. К тому же отдельные представители, – Череп ехидно посмотрел на Клима. – Так вот, отдельные личности вроде Клима будут учиться слушать и делать это без излишних эмоций. Тебя разве Стилет ещё в бытность твою офицером тайной полиции, не учил этому?
– Учил…
– Видимо, не до конца. Так что слушай и держи эмоции на жёсткой привязи.
Жестковат Череп, лично я бы не стал так уж сильно обращать внимание на естественный душевный порыв. Или стал бы? Ладно, тут дело десятое, главное сейчас вытащить нужную информацию из ликана.