ут голову за попытку убийства своего соклановца, другие кланы Вер-Заррен в нём не заинтересованы, чтобы вставать на защиту. Про Маледиктум и говорить нечего, к старшим своего клана каяться также не побежит, не самоубийца ведь.
– Тащите в лабораторию, – махнул рукой Седрик. – Там и труп подробнее исследуем, и пленника допросим.
– А переодеться? – возмутился Висельник. – Я в таком виде не чувствую себя комфортно и уютно. Допрос же – дело тонкое, его с пылу, с жару проводить не очень приятно. Разве только быстрое потрошение в полевых условиях.
– Иди уж, эстет… И ты, Стилет, тоже. Весь в кровище, хорошо хоть не в своей. Мы с Климом пока всё подготовим, а там и Череп подойти должен будет. Если захочет поучаствовать.
Захочет, как я понимаю. Сам процесс допроса ему не сильно близок, но вот отследить получаемые результаты прямо на месте действия – это он со всем удовольствием. А переодеться мне и впрямь надо. Непристойно как-то – допрашивать пленника в таком непотребном виде. Прямо биндюжник с окраин, а не аристократ древнего рода. Так что в свою комнату живенько, да и по-быстрому ополоснуться тоже не повредит.
Лишь когда дверь комнаты закрылась за моей спиной, отрезая на некоторое время от всего внешнего мира, получилось «выдохнуть», расслабиться на пару минут. Даже не сняв превратившуюся в откровенный хлам одежду, я рухнул на диван, больше всего желая несколько часиков не вставать. Не из-за физической усталости. а просто… Реакция достала. Бывает.
Дело знакомое, бывало многократно, так что экстренные средства лечения известны. Горячая ванна, сигара, потом холодный душ… В идеале бы ещё девочка не повредила, но сейчас на это времени нет. Допрос ждёт, однако.
Прошло всего минут двадцать, и я уже был свеж, относительно бодр и в должной мере готов к новым делам. На сей раз они предполагались не боевые, а относительно мирные. Аналитика, прогнозы, складывание мозаики с недостающими фрагментами. Обычные дела для жандарма со стажем, перекочевавшие в реальность Красного Рода.
Близится утро, скоро бархатная тьма ночи уступит место обжигающим лучам солнца… Денёк к тому же ожидается жаркий, солнечный. Я такую погоду и в человеческой жизни недолюбливал, сейчас и вовсе говорить не о чем. Впрочем, внутри особняка все этим мелочи не играют никакой роли – да и климат может быть любой, по желанию хозяина. Стоп… Это меня не туда мыслями унесло, да и тело вампира к климатическим условиям ох как сильно устойчиво. Жара африканская, полярный холод – никакой разницы для нормального самочувствия, хотя о комфорте и речи не идет.
Теперь же дорога ведет… на подземный уровень. Именно там находятся лаборатории, где есть всё – от полусформированных Тварей и оборудования для допросов до алхимических реактивов и конструируемых амулетов разного рода. Сюда запрещён доступ всем, кроме членов клана. Строго запрещён. Многие хотели бы наложить загребущие лапы на наши знания, а тем более на архивы. Кстати, они тоже здесь. В каждом домене имеется собрание древних документов, постоянно пополняемое. В местах обитания Иерархов – всеобъемлющее, там хранится вся история клана в мельчайших деталях, равно как и гигантское количество иных документов. Никто не знает, что именно может понадобиться в следующую ночь.
Более полные архивы только у Рэйбендраум, Рэдин, да, пожалуй, кладовые Страго и Валтозарис сопоставимы. Но в Маледиктуме порой склонны к эксцессам, потому кое-какие документы были уничтожены их старейшинами в припадках ярости. Знаем, наслышаны. Захваченные у Вигиландо свитки и книги по большей части отправились в огонь из-за естественного душевного порыва.
Да и кое-что ещё не избежало такой же участи. А зря… Пусть большая часть их содержимого – откровенное враньё, но, разгребая навозные кучи, реально получить скрытое таким образом золото.
Двери… Над одними горят светильники, источающие мягкий красный свет – туда заходить нельзя, идут процессы трансформации, сложные алхимические реакции. Синий свет – заходить можно, но крайне осторожно. А что поделать, экспериментальные образчики лабораторий могут укусить, амулеты порой склонны взрываться или высвобождать заложенную в них энергию. Отсутствие света над дверью – помещение свободно. Так, а где нужная мне допросная комната? Ага! Бирюзовое сияние над дверью… Ну Череп, ну экспериментатор! То и дело перестраивает подземный уровень, всё-то ему неймется.
– Заходи, Стилет! Пациент приведен в чувство и с трепетом ожидает полного консилиума.
– Неужто еще и Мерк с Керайной придут? – изумленно спрашиваю у Седрика.
– Не-а… Такого роскошного подарка мы от них не дождемся. Тебя только и ждём.
Коли так, грешно заставлять соклановцев ждать. Захожу, причем гаар-гул ернически изображает швейцара при входе в гостиницу. Получается плоховато, при взгляде на эту шкафообразную фигуру и при ощущении ауры опасности… никак не верится.
Обстановка была… обычной для этого места, но с точки зрения простого человека весьма колоритно-специфической. На классическую камеру пыток а-ля инквизиция это помещение не походило вовсе. Не было ни пыточного инструмента, ни палачей грубого и неряшливого вида. Чисто, довольно эстетично, даже гостей можно было бы принимать. Только тяжелая аура смерти была неискоренима – эту секцию Череп не перемещал. Правильно делал, эманации ужаса и страха в любом другом месте были бы… неполезны. Тут – вполне пристойны, уместны, даже порой помогали. Мы, конечно, не некроманты и не Рэдин, но и в ментальной сфере магии находится применение смерти и страданию.
Пленник, действительно находящийся в сознании, со знанием дела прикованный к стальному листу. Лист же, в свою очередь, накрепко пристыкован к полу. Так удобнее, когда допрашиваемый находится изначально в весьма ущербной позиции, некоторым на психику сильно давит. Понадобится приподнять уровень – достаточно нажать на рычаг – и плита начнет подниматься вверх. Еще на один – допрашиваемый примет вертикальное положение. Порой работать на таких перепадах тоже полезно, то создавая иллюзию равного (относительно) общения, то самым прямым образом роняя пациента на уровень плинтуса.
А вокруг сего механизма – кресла, в которых восседаем мы, Вер-Заррен. Простенькие приёмы? Возможно, но при таких раскладах даже ими пренебрегать не стоит. Особенно неплохо действует на церковников, они не привыкли видеть ТАКИЕ допросные помещения. Чинно, аккуратно, никакой грязи. На стенах ковры, гобелены, неяркий свет, что не раздражает глаза.
– Все заинтересованные лица в сборе, – отщелкнул Наставник череп на своих чётках, когда я и Седрик заняли свои места. – Можно начинать… процедуру.
– Держись пациент, дохтур пришел, – оскалился добрый гаар-гул, после чего посмотрел на посеревшее лицо Келатор и добавил, правда, теперь обращался уже к Черепу: – Экселенц, а он, часом, не сдохнет? Я насчёт того, что и без нашего вмешательства может сыграть в ящик.
– Вряд ли. У ему подобных душонка гвоздями к телу прибита, с мясом отрывать надо.
– А ежели, к примеру, от заклятий, вызывающих приступы боли, с ума сойдёт? Так ведь было у нас такое. Вы, экселенц, частенько забываете своим подручным порог недопустимости указать, они и стараются.
Ну да, классический блеф для начала используется. О нас, Вер-Заррен, и так ходит множество слухов, в том числе и о жутко ужасных методах допроса. Не спорю, вампиры из нашего клана очень хорошо умеют допрашивать, да и применение специально разработанных болевых и подавляющих волю заклятий широко применяется. Однако!.. Частота и сила подобных воздействий сильно преувеличены. С нашей же, собственно, помощью.
Полезное добавление к моральному прессингу, психоподавлению допрашиваемого. К тому же… это не идейный боец, просто наёмник. Откуда такая уверенность? В знании мной потрохов малопочтенного Сёмы Реульского. Да и при предпоследнем нашем столкновении, на приеме у баронессы Зейгерс, он тоже… паскудненько себя проявил. От этого и плясать будем.
– Ты прав, Седрик, – как бы принял решение Череп. – Попробуем предоставить нашему невольному гостю некий… шанс. Мсье Реульский, вы ведь не хотите стать очередным подопытным образцом для новых заклятий?
– Нет, не хочу! – взвизгнул тот. – Спрашивайте, я на все вопросы отвечу…
– Какой сговорчивый собеседник попался нам в этот раз. Седрик, может, он просто усыпляет бдительность, а сам хочет скормить мне ложные сведения? Были ведь и такие прецеденты.
– Были, экселенц. Но этот субъект вряд ли похож на того, кто ценой собственной боли и мучений способен пытаться, только пытаться, обмануть нас. К тому же пробой мозга очень хорошие результаты даст.
Ох как Реульского передернуло. Есть ментальные техники, позволяющие выпотрошить сознание наизнанку, продираясь шипованными крючьями через практически любые преграды. Только пока что они не столь совершенны, как хотелось бы. Информация оказывается в руках, но объект воздействия может и окочуриться самым негероическим образом.
Ну а то, что данные угрозы – всего лишь блеф… Так того нашему «постояльцу» знать и не надо. К чему применять тяжелую артиллерию там, где она и не требуется? Достаточно привести в должный эмоциональный настрой, чтобы тот сам раскололся до самого нутра, повизгивая от желания поскорее выдать всю информацию. А тот же Седрик всего лишь малость проконтролирует правдивость слов при помощи простеньких воздействий на разум. Проверено временем, знаете ли.
– Шутки кончились, начинай, – жестяным голосом вымолвил Череп. – Почему ты убивал своих подельников?
– Я… Я испугался, что они… выдадут всех. Мне приказали быть старшим.
– Над кем?
– Над этими двумя – Прохоровым и Кореневым, – тараторил Сема, то и дело сбиваясь. – Я против Вер-Зарренв ничего, ни-ни, мне только заплатили. Хорошо, много. Сказали следить, вот мы и следили. А при опасности… приказали уходить и отлежаться на дне. Подольше. И эти, проверяющие, у нас в кабаре засели, двое. Те, кого вы убили.
Поток сознания. Прерывать его не следовало, пока в нем совсем уж не прекратятся осмысленные и полезные нюансы. Зато когда все слова сведутся к голым оправданиям и нытью на свою судьбу тяжелую, вот тогда надо давить дальше. Реульский меж тем перечислял то, о чем мы и так знали или догадывались, то есть о странных Элланзардо, не только из клана Келатор, которые обладали некоторыми несвойственными этому обществу умениями оккультного характера. К тому же они не были учениками «старших» и тем паче ими самими. И нет, Реульский не знал, кто именно их этому научил, но определенные догадки имелись.