– Так Васенька – это… – начала догадываться дежурная.
– Котик мой, – подтвердила старушка ее догадку. – Котик мой, такой хороший, такой ласковый! А как он ловко мышей ловил! Кто же его теперь похоронит?
Динозавр уставился на дохлого кота.
Кот был здоровенный, серый, в полоску.
Что еще за пакость? Кому понадобилось перевозить по городу эту падаль?
Но этот вопрос был сейчас второстепенным. Важно было другое – тот странный ботаник с бородой обещал заплатить Динозавру за эту сумку. Заплатить приличные деньги. Значит, зачем-то ему нужен этот дохлый котище. Зачем – это уже его дело. Теперь остался только один вопрос – как найти этого ботаника?
Он сказал, что сам найдет Динозавра, когда дело будет сделано, но можно ли ему верить?
Еще Динозавр вспомнил, что заказчик не велел ему заглядывать в сумку. Ну, мало ли, что он не велел! Он ничего не узнает… как он может узнать…
Преодолевая отвращение, Динозавр завернул злополучного кота в мешок, закрыл крышку коробки, кое-как налепил на прежнее место скотч. Вышло не очень хорошо, но все же лучше, чем никак. И запах стал послабее.
Наконец он застегнул клапан сумки и хотел уже отправиться на поиски заказчика. План заключался в том, чтобы вернуться на ту станцию метро, где тот его подцепил. Скорее всего, ботаник ошивается где-то поблизости.
Однако осуществить этот план Динозавр не успел, да в этом не оказалось нужды: за спиной у него кто-то негромко кашлянул, после чего раздался смутно знакомый голос:
– Ну что, орел, вижу, ты сделал свое дело! Молодец, справился с поручением!
Динозавр вздрогнул и оглянулся.
За спиной у него стоял тот самый ботаник – обычный мужик средних лет, с аккуратной бородкой.
Динозавр сглотнул – как этот тип сумел неслышно подобраться к нему? И вообще, как он его нашел?
– Нашел и нашел, – проговорил ботаник, как будто запросто прочитал мысли Динозавра. – Тебя не это сейчас должно интересовать. Тебя должны интересовать деньги, которые я тебе заплачу. А все остальное тебя не касается.
– Это да, это конечно! – оживился Динозавр. – Ты мне, дядя, денег обещал… много-много!
– Будут тебе деньги, не беспокойся! – Ботаник пристально взглянул на Динозавра. – Только сначала ты мне вот что скажи: ты в эту сумку не заглядывал?
– Нет, дядя, не заглядывал! – чересчур поспешно ответил Динозавр и не удержался – скосил глаза на дурацкую сумку с ее отвратительным содержимым. – Зачем мне, дядя, в нее заглядывать? Она мне и на фиг не нужна!
– Ну, если не заглядывал – очень хорошо. Если, конечно, ты не врешь, – ботаник пристально взглянул на Динозавра.
– А зачем мне врать? – тот смотрел на собеседника неприлично честными глазами.
– Действительно, зачем? – хмыкнул мужчина. – Тогда я с тобой сейчас расплачусь, и мы разойдемся, как в море корабли. И запомни: ты меня никогда не видел!
– Само собой, дядя, само собой! – Динозавр радостно потер руки в предвкушении денег.
Он и сам ни за что бы не вспомнил этого странного типа. И ни за что не захотел бы снова с ним встретиться. Было в нем что-то очень неприятное. И даже… даже страшноватое.
– Ну, ладно, пора рассчитаться… – ботаник снова, как час назад, полез в карман и достал оттуда бумажник.
Динозавр жадно смотрел на бумажник: он был пухлый, приятно потертый, соблазнительный.
Интересно, сколько отслюнит ему ботаник за сумку с дохлым, протухшим котом?
А ботаник неловко перехватил бумажник – и вдруг выронил его.
Точно так же, как прошлый раз.
И Динозавр не удержался – как прошлый раз, он наклонился, потянулся за бумажником…
И ботаник, как прошлый раз, ударил его. Только на этот раз удар был гораздо сильнее. Удар был такой сильный, что несчастный Динозавр как подкошенный рухнул на землю, точнее – на грязный асфальт. Он попытался встать, но руки и ноги его не слушались, они стали вялыми и бессильными.
Он лежал на асфальте, как перевернутый на спину жук, с ужасом глядя на ботаника… впрочем, теперь Динозавру было ясно, что никакой он не ботаник, а самый настоящий зверь, рядом с которым Стасик и Жаба показались бы несмышлеными малолетками. Глаза у него были холодные и беспощадные, и в этих глазах Динозавр прочитал свой смертный приговор.
И действительно, мужчина с бородкой наклонился над беспомощным Динозавром. В руке у него появилось шило, и этим шилом он быстро и почти незаметно уколол Динозавра в точку за ухом.
Динозавр успел подумать, что это совсем не больно, а в следующее мгновение его не стало.
А мужчина с бородкой подождал пару секунд, затем приложил два пальца к шее наркомана, убедился, что пульс не прощупывается. Затем он очень легко подхватил труп, поднял его, как будто тот ничего не весил, и аккуратно положил его в большую коробку из-под картофельных чипсов, придав ему позу эмбриона.
Мертвый наркоман так аккуратно поместился в эту коробку, как будто она была специально для него предназначена.
Мужчина с бородкой положил сверху еще несколько коробок. Теперь со стороны ничего не было видно, и Динозавра не найдут, пока какой-нибудь гастарбайтер не придет убирать закуток за киосками.
Наведя порядок, мужчина с бородкой повернулся к сумке на колесиках, чтобы проверить ее содержимое.
Он открыл клапан, увидел кое-как заклеенную скотчем коробку и без труда оторвал ее крышку.
Из коробки потянуло отвратительным запахом.
Мужчина с бородкой нахмурился, рванул полиэтилен…
И произнес такие слова, которые совершенно не вязались с его интеллигентной внешностью.
Несколько минут он сыпал проклятьями, затем наконец успокоился и подвел итог сегодняшним усилиям.
Идиот-наркоман ошибся, украл не ту сумку.
На то он и идиот, и за это он поплатился жизнью. Но ему самому тоже урок: никому нельзя передоверять важные дела, если хочешь, чтобы дело было сделано, – делай его сам.
Так он и поступит в дальнейшем…
Мужчина с бородкой пнул злополучную сумку, вышел из-за киосков и направился к станции метро.
Брат Никодим сотворил молитву и начал перерисовывать изображения из удивительной книги. Рисунки он в точности копировал, так же поступал и с подписями – переносил их на чистый лист пергамента линию за линией, штрих за штрихом, крючок за крючком, ничуть не отступая от образца.
Он так увлекся этой трудной работой, что не заметил, как пролетел остаток дня и солнце начало медленно клониться к горизонту. Только когда ему стало недоставать света, он прекратил работу и отложил манускрипт.
В это время и остальные братья переписчики закончили свои дневные труды.
В скриптории, где до сих пор царила мертвая тишина, нарушаемая только скрипом перьев да едва слышным шелестом переворачиваемых страниц, начались негромкие разговоры. Монахи складывали свои инструменты в особые шкатулки, закрывали книги, положив кожаную закладку на то место, откуда намеревались продолжить работу на следующий день.
Брат Никодим также закрыл свою удивительную книгу.
В это время к его столу подошел помощник библиотекаря со своей корзиной. Произнеся обычное монашеское приветствие, он сказал, что брат библиотекарь велел на ночь отнести находящуюся в работе книгу в книгохранилище.
– Прежде так никогда не делали, – удивился брат Никодим. – Вы потратите немало времени, чтобы отнести книгу на место и завтра снова принести ее. Не проще ли оставить ее в скриптории? Здесь с ней ничего не случится.
– Таков приказ брата библиотекаря, – ответствовал брат Виллем. – Не мне его обсуждать.
Тут брат Никодим решил воспользоваться подходящим случаем и спросил помощника библиотекаря, что за книгу ему назначили переписывать на этот раз.
Брат Виллем понизил голос, будто не хотел, чтобы его услышали прочие переписчики, и ответил:
– Сию книгу брат библиотекарь хранит отдельно от всех остальных и оберегает ее с особливым тщанием. Что же в ней такого особенного, я не знаю. Можно бы спросить брата библиотекаря, да ты и сам знаешь, каков у него характер.
Тяжкий характер брата библиотекаря и впрямь был ведом смиренному брату Никодиму, как и остальным братьям в обители, так что вряд ли он решился бы задавать тому какие-то вопросы, не относящиеся впрямую к его обязанностям.
Тогда брат Никодим задал помощнику библиотекаря другой вопрос, куда более простой:
– А на каком языке эта книга написана? Ты знаешь, брат Виллем, что это – не пустой вопрос: знай я, что это за язык, мне было бы куда легче копировать подписи под рисунками.
Брат Виллем хотел было ответить, но в это время к столу Никодима подошел смиренный брат Даниил, старейший из братьев переписчиков. Говорили, что он пережил в монастыре пятерых настоятелей. Несмотря на преклонный возраст, брат Даниил сохранил твердую руку и прекрасное зрение, почему и оставался до сих пор в скриптории, хотя ему не доверяли переписывать самые ценные манускрипты.
Увидев на столе брата Никодима удивительную книгу, брат Даниил замер как громом пораженный. Лицо его, испещренное глубокими морщинами, как кора старого дуба, перекосилось, выцветшие от старости голубые глаза расширились, он выкрикнул хриплым, надтреснутым, но все еще сильным голосом:
– Дьяволовы дела! Дьяволовы, дьяволовы козни! Чую, чую невыносимый смрад адский!
– Успокойся, смиренный брат! – воззвал к старику брат Никодим, который не понял, что вызвало такой гнев монаха. – Мы находимся в обители Божьей, и нечистый никоим образом не может проникнуть в эти святые стены…
– Может, может, он все может, и он уже проник! Я вижу его дела и вижу, что ты потакаешь ему, вольно или невольно!
Тут брат Никодим увидел, что старик указывает на страницы удивительной книги, и понял, что именно она так возмутила старого переписчика.
– Его, его рука! – выкрикнул брат Даниил, сверкая глазами и пытаясь сбросить книгу со стола. – Его рука, а вы, неразумные, потакаете его деяниям!
– Позволь напомнить, брат, – попытался Никодим урезонить старика, – позволь напомнить, что наиглавнейшее правило в нашей обители – смирение, смирение и еще раз смирение! Смири свой гнев и выслушай меня! Как и ты, я смиренно исполняю свое послушание, переписывая книги из монастырского хранилища. Как и ты, я вкладываю в это все доступное мне старание. А какую книгу переписывать – то не моего ума дело, не моего и не твоего, это решает брат библиотекарь, поставленный над нами отцом аббатом. Брат библиотекарь сегодня приказал мне переписать сию книгу, значит, для того есть важные причины, разбирать которые нам не положено. Наша забота – переписывать книги со всем возможным тщанием…