— Снимайте проклятие.
— Сейчас. Итан, начинайте. А я позову охрану на всякий случай.
Итан прикоснулся ко мне чем-то, напоминающим большой гребень. Начал вычесывать шерсть. С меня сыпались фиолетовые искры и превращались в пепел. Это я видел почему-то отчетливо внутренним зрением.
— Хорошо его приложили, — заметил маг.
— Вам надо этого индейца поймать, Финн, — задумчиво произнес доктор. — Возможно, он окажется полезным для Министерства. Получается, Итан?
— Да, я уже закончил. Проклятие снято.
Итан отошел, а ко мне приблизился сержант. Его рука легла мне на голову, прошлась по спине. От прикосновения у меня шерсть встала дыбом.
— Финн, что вы делаете? — в голосе доктора прозвучало презрение. — Отойдите от него. Это вам не собака.
Я открыл глаза, встретился взглядом с тем, кого сержант называл Гарваном.
— Черт, он очнулся уже! — в голосе доктора послышался испуг. — Охрана! Держите его, парни!
На шею мне упала металлическая рогатина, придавила к столу, чуть не сломав хребет.
— Вы что творите?! — зарычал я.
— О господи! — выдохнул доктор.
— Да уберите! — Фалви оттолкнул навалившихся на меня с рогатиной четырех охранников. — Руари, не дергайся. Спокойно!
Он схватил меня за загривок, придавил обратно к столу.
— Не может быть… Финн, он что, может себя контролировать, когда оборачивается?
— Вся их семья. Разве другие не могут?
— Они становятся зверьми с одним лишь желанием убивать.
— Сами вы звери! Пустите! — я вырвался из рук Фалви и шлепнулся на пол: после снятия проклятия в теле была жуткая слабость — лапы меня не держали.
— Не дергайся! — повысил голос Фалви, навалился на меня, пытаясь надеть на меня магический ошейник.
Я выворачивался. Прочел три слова возвращения. Опять не сработало.
— Руари! — Фалви и сам уже рычал на меня. — Не смей!
Но тут Итан, маг, работающий на полицию, прочел заклинание. Фалви, который вцепился мне в шерсть, схватил руками воздух. А я отшатнулся к стене и поднялся на ноги. Охранники, смущенные, опустили наведенные на меня разрядники.
— Доктор Хэйс, да это же мальчишка!
— В других обстоятельствах он вам всем четверым перегрызет глотки, — заметил доктор.
— Чушь не говорите! Руари, одевайся! — сержант швырнул мне одежду.
— Не слишком ли вы его опекаете, Финн? И не превышаете, случайно, своих полномочий? — поинтересовался доктор.
— У меня их гораздо больше, чем вы себе представляете. И знать о них всем не обязательно. Тем более докторам. Занимайтесь своим делом! — Фалви был зол.
— Да пожалуйста. Только вот в своем отчете я должен кое-что написать…
— Про что?
— О поведении в истинном облике…
— Да как хотите, — Фалви махнул рукой, но наткнулся на мой разъяренный взгляд и снова посмотрел на доктора. — Что вы имеете в виду, Гарван?
— То, что интеграция невозможна. Для семьи из Дерри. Если они не контролируют себя в волчьем облике, значит… Думаю, комиссия сочтет их случай в действительности неудавшимся.
Фалви резким движением вытолкнул меня за дверь.
Глава 13
Мы прошли с ним по длинному больничному коридору. Меня трясло от бешенства. Сержант поглядывал на меня, но молчал. Взял со стоянки служебную машину, мы сели в нее и поехали на юг. Я смотрел в окно на промелькнувшие мимо нас улицы Дублина, на потянувшиеся зеленые холмы.
— Фалви…
— Даже не думай.
— Я у вас никогда ничего не просил…
— Ты ничего не изменишь. И даже слышать ничего не хочу! Думай лучше о своих близких.
— Дайте мне пять минут переговорить с ними!
— Нет, — он разглядел в моих глазах ненависть. — Слушай внимательно, Руари. Уже поздно. Зная Гарвана, он уже позвонил куда надо в Дерри. Так что, скорее всего, никакой комиссии не будет.
— Но он же всего лишь доктор!
— У него есть влиятельные знакомые. По Охоте.
Я бездумно смотрел вперед. В конце концов нервное напряжение меня измотало окончательно, и я заснул. Разбудил меня негромкий голос Фалви.
— Да, я понял. Вечером пришлю отчет. Нет, у нас все под контролем, сэр. Нет, с тех самых пор мальчишка ведет себя идеально. Не беспокойтесь. У меня есть точки влияния. А он не дурак. Да, я по-прежнему так считаю. Большой потенциал.
Фалви убрал мобильный, вздрогнул, увидев, что я не сплю и смотрю на него.
— Слышал?
— Да.
Он молчал, поглядывая на меня. Но не стал ничего рассказывать, а я не стал спрашивать. Все было ясно и без того. На заправочной он остановился. Вернулся оттуда с пакетом, распахнул дверь и не увидел меня.
— Я не сбежал, Фалви, — произнес я с заднего сиденья.
— Мне было бы спокойней, если бы ты сидел рядом.
— Не хочу.
Он плюхнулся за руль, обернулся, протянул мне пакет. Я заглянул туда, обнаружил там несколько сэндвичей и восемнадцатилетнего «Джеймсона».
— Меня это должно утешить?
— Тебе видней.
— Обойдусь.
Я отвернулся к окну, а сержант бросил пакет на соседнее сиденье. В молчании мы доехали до моего дома.
— Завтра придешь ко мне. Надо найти того индейца. Жду тебя в десять утра.
Я зашел в дом. Семья, как обычно, ужинала втроем. Отец внимательно посмотрел на меня. Я едва заметно кивнул, мол, все в порядке. Сел за стол.
— Надо же, Руари, в кои-то веки мы видим тебя за семейным столом, — мать улыбнулась. — Конец света не случился?
— Я бы с удовольствием на него посмотрел.
Она поставила передо мной тарелку, положила еды. После ужина захотелось спать. Но я выпил крепкого чаю и незаметно ушел из дома.
Добрался до парка. Пэйви уехали. Даже мусор успели за ними убрать с газонов. Но запах цыган тянулся на запад тяжелым насыщенным шлейфом. Я снял с себя одежду, аккуратно сложил в одном из своих тайников, надел на шею небольшую холщовую сумку. Перекинулся волком и побежал по следу.
До пэйви я добрался глубокой ночью. Они разбили лагерь на вершине одного из холмов на пути в Килларни. Я обошел лагерь кругом, но индейцев среди них не оказалось.
Я направился назад, еще внимательнее принюхиваясь к следу. На полпути домой обнаружил едва заметный их запах, который уводил на юг. Нашел я этих «команчей» спящими вокруг костра. Перекинувшись обратно человеком, снял с шеи сумку, извлек оттуда пакетик, высыпал на ладонь пепел болотника и ровными витками вывел вокруг них «огненную спираль».
В руках возникла флейта, и я поднес ее к губам. Ночь наполнилась тихими нотами, словно задувший ветер запутался струями в стеблях вереска, заплескал волнами в небольшом озере среди холмов, задышал в языках пламени, пробуждая в рассыпанном пепле искры. Запахло медовым дымом, сладким, делавшим сон еще крепче.
Я заиграл сильнее. Флейта пела бархатисто, тёмно. Громче и громче. Искры разгорались в пепле, с внешнего конца спирали поднимались узкими красными языками, тянулись к полной еще Луне. Когда переливы флейты смолкли, шумело лишь пламя, да лопалась кожа на индейских барабанах.
Фалви утром в Управлении меня не дождался. Приехал к нам домой.
— Мистер Конмэл, мне нужен Руари, — сказал он открывшему дверь отцу.
— Зачем?
— Нужно найти того индейца.
— И вы ничего лучше не придумали, как тащить моего сына с собой? — в голосе Мака слышалось недовольство. — А если тот опять его проклянет? Вы понимаете, что, если бы Руари вчера ночью не заснул под омелой, то был бы мертв?
— Мистер Конмэл, позовите Руари, — жестко произнес сержант.
До порога, за которым стоял Фалви, я не дошел. Привалился спиной к стенке холла и сполз по ней на пол. Отец хмуро смотрел на меня, но молчал.
— Послушайте, сержант, сэр, мне, честно говоря, чертовски хреново после вчерашнего, — произнес я.
— Полицейский маг всё убрал, — заметил Фалви, но мой бледный вид его, похоже, не на шутку встревожил. — Может быть, еще раз стоит проверить?
— Кажется, он перестарался, — произнес я. — Так что увольте меня от новых проверок и чисток. Мне просто отлежаться надо и в себя прийти.
— Ладно, — сдался Фалви.
Мак захлопнул за ним дверь, шагнул ко мне и, вздернув за шкирку, прошипел в лицо:
— Ты когда успел надраться?
— Па… Мне нужно что-то сказать тебе, па…
Я подался вперед, утыкаясь лицом ему в грудь. Отец, который собирался задать мне трепку, передумал, ощутив мое состояние.
— Что случилось, Руари?
— Мы остались одни, па… Только маме и Рианнон не говори. Не надо их пугать. Если бы не этот чертов индеец…
Я рассказал ему о том, что случилось в дублинском центре. От воспоминаний меня трясло. Отец обнимал меня, прижимая к себе.
— Все будет хорошо, Руари, — шептал он.
— Не будет. Не будет… Это конец, па. Конец…
— Держи себя в руках. Руари, ты меня слышишь! Не смей! Не смей ничего делать! Не смей!
Он сдавил так, что у меня затрещали кости.
— Па…
— Даже если ты прав, нельзя чтобы нас убили, как диких животных. Помни, к какому роду мы принадлежим! И какой Кодекс хранится в нашем доме! Руари! Нельзя, чтобы мы остались в памяти, застреленные как бешеные псы.
Я посмотрел на него, думая, что отец слишком поздно вспомнил, к какому роду мы принадлежим.
— Кому нужна эта память, па, если нас не будет? Кому? — тихо произнес я и покачал головой.
На это у отца слов не нашлось. Он выпустил меня и ушел в свою комнату.
Я еще час просидел дома, приходя в себя. Потом направился к Сиду, вспомнив, что у него было какое-то дело.
Мой приятель Сид появился в Клонмеле лет пять назад. До этого он мотал срок за преступление времен бурной молодости. Жил он тогда в Белфасте. Занимался кражами и мошенничеством. Но упекли его за то, что он поругался с каким-то парнем в пабе. Обычно все кончалось дракой. Но тот тип проявил удивительное слабоумие, зная репутацию Сида в округе. Доведенный до белого каления Сид вышел из паба, вскрыл замки уже успевшего закрыться охотничьего магазина неподалеку и вернулся с ружьем.
Вышел он по амнистии, приехал к жене, которая сразу после его ареста вернулась с детьми к родителям в Клонмел. Потом помер отец жены, и на Сида свалилось ведение дел в баре на Старом мосту. Впрочем, прошлое так легко не отпускало, и поговаривали, что он по-прежнему занимается темными делишками.