— Ничего страшного, — отмахиваюсь от такой мелочи. — Надеюсь, мы с вами еще увидимся.
— Я тоже надеюсь, — улыбнулась мне девушка, и скрылась за дверью своей каюты.
А неплохая девушка. Интересно, она тоже бежит или просто отдыхает?
В этом мире есть самолеты, которые летают быстрее, чем дирижабли, но на них запрещено летать благородным. Ведь там не протащить с собой охрану. Ну, запрет больше не на уровне закона, а статуса. Да и легкомоторные самолеты были небезопасны, а высокородные пассажиры очень заботились о своих драгоценных тушках.
Если летаешь на самолете, значит у твоего рода дела совсем плохи. Дирижабль медленный, но его плюс в защите. Огромный многосекционный баллон наполнен инертным гелием. Даже при пробитии нескольких секций, у судна останется запас прочности, чтобы экипаж успел безопасно посадить его на землю.
Корпус дирижабля был хорошо бронирован. Да, это уменьшало полезную массу, но также являлось «визитной карточкой» этого средства перемещения. Такой агрегат быстро не сбить. Фактически, являясь гражданским судном, тем не менее он несет системы вооружения, и обученных операторов для них. Это вдобавок к членам экипажа, имеющих Дар, которые специально для этого были наняты. А еще, у каждого благородного есть своя свита телохранителей, так что дирижабль — та еще цель для покушения.
У меня же сейчас никого нет, кроме старика, которому я приказал идти в каюту и там меня дожидаться, пока я прогуляюсь и соберусь со своими мыслями.
Не хотел, чтобы он видел мою улыбку. А улыбался я, за сегодняшний день, часто. Чаще, чем за целый месяц до этого...
Отец оставил для меня несколько писем, в которых подробно расписал, что мне делать дальше и что не делать.
Взглянул на часы, болтающиеся на руке, и улыбнулся еще раз. 15:30. Я уже десять минут, как мертв.
На мой «липовый» кортеж напали, и случилась нешуточная битва, в которой я лично уничтожил не меньше пятнадцати нападавших, но сам пал смертью храбрых. В мою честь отец даже введет в роду и клане трехсуточный траур. А вот мои мачехи и братья, в особенности, Карл, наверное, уже пьют шампанское.
Отец, кстати, оказался тем еще мудаком. Даровал своему непутёвому сыну титул барона. Подумать только! Он знает, что у меня нет сил, но посылает в одно из опаснейших мест, да еще делает благородным.
Мозгов у него немного. Хотя я догадываюсь, чьих это рук дело. Предполагаю, что мне предстоит здорово повеселиться. Я благородный, но нищий барон Александр Галактионов без денег, имения и сильного Рода за спиной. Но моя родословная чище, чем у большинство графов, которые получили титулы путем сомнительных браков или больших взяток.
Да только одно мое существование вызовет приступ ярости и мнимого оскорбления у них, а там и вызов на дуэль. Впрочем, я даже не против.
Дирижабль закончил посадку пассажиров и пошел на взлет. Я его уже достаточно обследовал и теперь решил пойти в ресторан. Но затем вспомнил, что деньги в ручной клади, которая находится у моего слуги.
Слуга, который был предан не мне, а роду, и теперь его, фактически, выгнали, вслед за мной. Он не показывал никаких эмоций, но скорее всего, сейчас у него в груди бушует буря.
Теперь нужно придумать, куда его спровадить. Если отец дал ему приказ не оставлять меня даже на минуту, это плохо. Он его будет выполнять до последнего. И хоть убей, старого служаку не переделаешь. Род у него на первом месте. Оттого он за сорок лет службы не поднялся выше в должности, чем учитель никому ненужного наследника.
Еще пару часиков погулял по дирижаблю, наслаждаясь ветром свободы, который несет меня в новую жизнь. Наконец-то я смогу жить так, как мне хочется. Не зря я следовал Кодексу!
Когда все для себя решил и хорошенько обдумал, направился обратно в каюту, где должен был ждать меня мой наставник.
— Спишь, старик? — зайдя в трехместную каюту, окликнул я его.
На столе было пусто, а ведь я говорил ему, что пошел нагуливать аппетит, и он за это время должен был подумать за еду. Хреновый у меня слуга.
Шерген не ответил, но я точно знал, что он не покидал каюты. Я был прав, он вышел спустя некоторое время и уселся прямо напротив меня на широком диване.
По центру стоял чайный столик и печалил меня своей пустотой.
— Задремал, господин, прошу прощения, — выдал Шерген, едва склонив голову.
После этого между нами возникло тягостное молчание.
— Вы, наверное, хотите пить, господин, — нарушил он его первым, и не дожидаясь моего ответа, пошел за чаем.
Принес он поднос с двумя кружками и фарфоровым чайником. Разлив чай по кружкам, он протянул мне одну.
Ну, что... Поехали!
— Он отравлен? — прямым текстом спросил я его.
Ни одна мышца не дрогнула на его лице, и не было ничего, что могло свидетельствовать о моей правоте в его движениях или рефлексах.
Он посмотрел на меня слегка обиженным взглядом и потянулся к моей кружке, а затем отпил чай, который наливал мне.
— Зачем мне вас травить, если я могу все сделать своими руками? — так же спокойно ответил он мне.
— Значит, тебе приказали разобраться со мной лично, и удостовериться, что я мертв, — понимающе кивнул ему, и позволил себе легкую ухмылку.
Вот ухмылка смогла нарушить его показное спокойствие, и он, поменявшись в лице, скривился.
Вот какие я вызываю у него красочные эмоции. Сейчас он показал себя настоящего. Неужели ему не понравилось, что над ним насмехается уже не его господин?
— Приказали, — он согласился, — и я исполню этот приказ с гордостью.
— Не жалко убивать своего ученика, с которым столько лет провозился? Ты видел, как я рос. Именно ты научил меня читать и считать, не говоря уже и о более сложных науках, — мне было интересно взглянуть еще раз ему в глаза.
Безразличие, вот что я там увидел.
— Вы не часть Рода больше. Вы мой позор, на который я потратил часть своей жизни, и все оказалось впустую. Но я исправлю эту ошибку. Я выполню приказ на благо всего нашего рода! — он был полностью уверен в своих силах, и говорил это уже живому мертвецу.
— Отец приказал? — ну, стоило, вероятно, узнать, кому я помешал.
— Нет... К сожалению, ваш отец оказался слеп в деле, касающегося его сына. Подумать только, он отпустил на все четыре стороны человека, который так много знает о роде, и может принести многочисленные проблемы. А репутация? Если о вас узнают, это же такой позор. Хорошо, что новый наследник и его мудрая мать оказались намного дальновиднее и хладнокровнее, — смотрит на мою шею.
Решил сломать мне шею? А ты еще тот садюга, старик.
— А труп куда денешь? С балкона выбросишь в море, как безродного? На корм рыбам? — выдавил из себя легкую ухмылку.
— Верно мыслишь, сучонок! — оживился слуга и улыбнулся.
А где его «вы» и «господин»? Вот с такими людьми мне и приходилось жить. Если ты теряешь свой статус, то больше никому не нужен.
Из всего особняка ко мне подошло всего человек десять попрощаться. А знали ведь многие, и это не было секретом.
Правда, с этими знаниями мне тоже придется разобраться, а то знаю я, к чему все приведет.
Кстати, Генри решил перестраховаться, и перед отъездом мне передали бумаги на подпись, где я отрекаюсь от всего, что связано с родом и заявляю, что никогда больше не смогу на него претендовать. Больно надо...
На моем лице играла улыбка от таких «теплых» воспоминаний, и старика это взбесило. Он встал и пошел в мою сторону.
— Лучше не дергайся, и тогда это будет не так больно, — спокойно говорит он мне, а потом добавляет. — Но, можешь и сопротивляться, так даже будет забавнее.
Вот же достал я его за все эти годы.
Подрываюсь с кресла, и начинаю медленно отступать.
— Тебе не убежать...
И, правда, не убежать, дверь находится за его спиной.
Создаю иллюзию огненной саламандры, примерно по пояс, и она дышит на него огнем, а потом атакует.
Одним ударом он развеял мою иллюзию.
— Вот за владение этими дешевыми трюками тебя и изгнали.
На моем лице появляется показной ужас, хотя мне чертовски весело, на самом деле. Предательство должно быть наказано, да и никогда мне не нравился этот плешивый говнюк.
Создаю Тёмного единорога с пастью, как у акулы, и направляю его на него. Вообще-то, этот единорог-мутант вполне безобидный, только на вид страшный, как сама смерть.
Наставнику это надоело, и он, напитывая свое тело силой, делает рывок в мою сторону, а потом тянется руками к моему горлу.
— Попался, — его руки смыкаются на моем горле. — Ты был паршивой овцой, которая подвела весь Род. Теперь умри!
Нужно было видеть его глаза, сколько в них было удовольствия и предвкушения. Кажется, мы маньяка пригрели у себя.
А еще нужно было видеть глаза его после моего удара по печени, да не простого, а усиленного. Но и это не конец. Когда он понял, что душит меня, но ничего не меняется, его лицо еще раз сменилось на более глубокое удивление.
— Что-то не так? — усмехаюсь, усиляя свой духовный доспех.
— Но как?! — не может он поверить в произошедшее. — Ты же просто выбраковка...
Второй удар, еще более мощный, влетает в его печень, и старик ощущает адскую боль.
— Кхра... — выплевывает он кровь не на самый дорогой ковер. — Ты все это время врал??? — с обидой он смотрит на меня. — Предатель...
В его глазах я предал род. Делал все ради такого исхода или побега, чтобы потом не искали меня слишком усердно. А у него нет жены, нет детей, даже любовницей не обзавелся, или тем же котом. Всю жизнь положил ради рода. А теперь умирает далеко от дома от руки любимого и обожаемого хозяина.
А нет, еще не умирает! Паразит такой, пытается построить новый доспех, и фокусирует энергию в теле.
Удар в прыжке коленом в челюсть разбивает все его надежды. Но упасть назад я ему не даю. Подхватываю тело и проворачиваю шею до хруста.
А мои руки хорошо помнят, как это происходит.
Дальше все было просто. Раз он хотел меня выкинуть с балкона, значит и я также поступлю. Только сперва вышел и посмотрел, нет ли тех, кто меня может увидеть. Нет, не было, у нас глухой балкон.