Я чувствую, инспекторам предстоит большая работа. Джени поежилась: дождь припустил сильнее, густой туман окутывал дома и полз вдоль пустынной улицы. Как вдруг на некотором расстоянии, в тумане краем глаза она уловила неясное движение. Желудок сжался, как обычно бывало при встрече с хааринцами Северного порта. Их предками были Виншаро и Патен, и наследственные черты еще не стерлись. Приближающийся хааринец был жилистым, худощавым, два метра ростом. Его желто-оранжевая кожа, казавшаяся человеку отвратительно желтушной, в мире идомени означала происхождение из пустынных районов Шеры.
Это всего лишь Джента. Волнение Джени улеглось. Знакомый хааринец шел ей навстречу, шагая широко и свободно. Его намокший темно-зеленый дождевик облепил такого же цвета рубашку, перехваченную поясом, и брюки. Края дождевика цеплялись за ремни высоких, по колено, сапог. Одежда намокла, красивые каштановые волосы слиплись, но хааринца это, кажется, совершенно не беспокоило. Его узкие плечи, изрезанные морщинами скулы, широко поставленные желтые глаза довольно красноречиво говорили о том, что он потомок чита.
— Ниа Шо-ри. — Джента приложил к груди руку, правую, ладонью внутрь — знак приветствия и даже почтения. — Ты не на гологр-рафии, не смотр-ришь выступления? Все идомени собр-рались там, смотр-рят выступления. — Он картавил и шепелявил, губы роняли слова, едва шевелясь. — Вместо этого ты бр-родишь здесь, под дождем.
— Да, ни-Джента, я не люблю официальные речи, — ответила Джени, сделав тот же жест приветствия. Кроме того, мне нужно пройтись, чтобы успокоить нервы. Но хааринец не поймет, что такое нервы, даже если хлестнуть его этими нервами по заднице, так что нет смысла и говорить об этом. — А почему ты не в большом зале? Тсеша — потомок Виншаро, а они всегда были благосклонны к хааринцам. Тебе его речь могла бы понравиться.
Джента поднес к лицу руку с веретенообразными пальцами и смахнул с безволосых щек капли дождя. Его пристальный взгляд пронизывал Джени насквозь. Она, как никто другой, должна была бы уже к этому привыкнуть, но откровенный взгляд идомени с его темными радужками, окруженными склерой более светлого оттенка, все еще вызывал ощущение дискомфорта. Пялиться незнакомцам в. глаза считалось запретным во всех традиционных сектах идомени. Но хааринцы Северного порта усвоили этот обычай ради интересов своего бизнеса. То, что она бесила до чертиков большинство представителей человеческого рода, было тут совершенно ни при чем. Даже не сомневайся.
— Я не дожидался, пока Виншаро прикажут мне жить в мире людей, — ответил Джента, — и не нуждаюсь в их указаниях, чтобы работать с людьми. — Как все его соплеменники, он становился более убедительным, когда хотел что-то доказать. — Ни-Ро Тсеша не за Хаарин. И не за Виншаро. И даже не за идомени. Он за то, что находится здесь. — Джента ткнул себя в живот, где, как верили большинство идомени, обитала душа. — А борьба за это не касается прав Гейт-уэя или изменения условий соглашения.
Сделав рассеянный прощальный жест, он двинулся дальше своей дорогой.
— Это повредит делам, — продолжал он, и туман поглощал его рокочущий голос. — Повредит, как это было раньше. Уже сейчас это чувствуется. За последние недели не пришло ни одного корабля — куда все они подевались? Ни к чему хорошему это не приведет. Ни к чему хорошему.
И Джента исчез в тумане, оставив Джени мокнуть под дождем в одиночестве.
Незаметно для себя Джени вновь очутилась в части города, населенной людьми. Она бродила от витрины к витрине, пока наконец не присоединилась к небольшой группе, собравшейся у магазина средств связи. На каждом голографическом экране, помещенном в витрине, было изображение премьер-министра Као.
— А теперь, уважаемые коллеги, высокочтимые гости, дамы и господа, — Као замолчала, выжидая момент, — я имею честь и возможность представить вам его превосходительство посла Шеры, Виншаро и всех народов идомени…
— Сект, — пробормотала Джени.
— …Эгри Ни-Ро Тсешу. — Као обернулась и сделала приглашающий жест. — Ваше превосходительство!
Джени ощутила воцарившееся вокруг напряжение, и на экране возникло знакомое лицо. Знакомое не потому, что у него был оттенок кожи Дженты, те же золотистые глаза и длинный, прямой нос: было что-то еще, глубокое и давнее. В лицо дул сырой холодный ветер, горький от кислотных выхлопов скиммеров, а Джени вспоминала другой ветер, сухой и горячий, несущий сладкий аромат соцветий лампового дерева. Вокруг толпились люди в длинных дождевиках, взлетал и падал гул их голосов.
Восемнадцать лет назад, в священной столице Рота Шера, когда нас обоих называли именами, данными нам от рождения…
— Дорогие друзья…
… Ты ведь чуть не погиб из-за меня, Ни-Ро.
— …после столь долгой разлуки.
Когда посол в приветственном жесте поднял над головой руку, загремела запись аплодисментов. Красный камень в его перстне Главного Миротворца вспыхнул, словно предупреждающий огонек. Когда аплодисменты стихли, Тсеша поклонился и продолжал свою речь на возвышенном языке Виншаро.
Из-за толпы Джени не были видны субтитры. Она следила за осанкой Тсеши, его жестами, взлетами и переливами мелодичного голоса и понимала смысл, подобно музыканту, узнающему ноты, тон и ритм музыки. Чтобы научиться этому, Джени понадобилось семь лет. Гордость и уважение к языку помешали ей притвориться и скрыть свое умение. Хааринцы заметили ее талант вскоре после прибытия Джени в Северный порт. И когда бы их Совет ни сталкивался со сложностями при общении с Торговой Ассоциацией Планеты Вэйлен, они всегда обращались за помощью к Кори Сато, что только способствовало ухудшению ее отношений с начальством.
Женщина, стоявшая рядом с Джени, указала на экран:
— Как это красиво! Этот язык. Эти жесты. Словно какой-то танец!
Рабочий в спецовке докера решительно покачал головой:
— Не верьте им. Никому из них, даже здешним. — Он махнул рукой в сторону поселения хааринцев. — Хитрые ублюдки. Видите, здесь нет никого из них. Вечно забьются в свои щели…
— Тсеша — религиозный лидер хааринцев Патена, — возразила женщина. — Таков закон секты — они обязаны были собраться, чтобы вместе послушать его. А после они будут молиться.
Джени согласно кивнула. Джента, по сути, совершил серьезный проступок, не придя смотреть передачу. Но даже наиболее очеловечившиеся идомени чувствовали, что поступать вразрез со своими убеждениями нехорошо. Моральные устои Дженты не позволили ему скрыть свое недовольство послом. По тем же причинам совет примет против него жесткие меры, которые будут носить публичный характер. Если его контракт будет расторгнут, произойдет настоящий взрыв. А Джени как пить дать придется лить елей, замиряя враждующих.
— Да пошли они со своими молитвами. — Рабочий бросил на Тсешу злобный взгляд. — Они все превращают в молитву. Даже еду, чтоб они подавились. Вы говорите, религия у них такая. А где вы видели религию, чтобы поесть в компании считалось грешным? С друзьями, как все нормальные люди.
Женщина осуждающе посмотрела на рабочего.
— Они иначе относятся к еде. Хааринцы очень бережно хранят пищу и ведут записи, откуда она поступила, где была добыта или собрана. Прием пищи для них — это таинство, а повара — служители культа. Едят они в одиночестве и все время молятся. Настоящий ритуал с очень строгими правилами. — Женщина кивнула в подтверждение своих слов. — Так они чествуют своих богов.
— У хааринцев деньги в большей чести, чем боги, — вставил другой мужчина. — Если захотите, они вам с радостью продадут немного своей священной жратвы. — Он скорчил презрительную гримасу. — Только вряд ли у вас возникнет такое желание. Они так все перчат, что глаза на лоб вылазят. Даже сладости.
— Таинство! — фыркнул докер. — Шайка жуликов. Разговаривают, будто у них рот полон камней, а смотрят на тебя, как на нечестивца какого, — сказал он и, угрюмо насупившись, отошел. — Двадцать лет без послов обходились, чтоб им. А тут — на тебе. С какой стати?
Хороший вопрос, сэр… Я и сама над ним думала последнюю пару недель. Взглянув напоследок на экран, Джени постаралась рассмотреть, кто из министров был на сцене вместе с Тсешей. Что ни лицо — то широкая улыбка. Что ж, эти улыбки довольно скоро растают, когда они поймут, во что вляпались. Вот только на этот раз она будет достаточно далеко, чтобы не попасть под осколки. Хотя бы раз в своей жизни, которая швыряла ее так и эдак, Джени удалось обосноваться «глубоко в тылу этого фронта», как любили говаривать опытные сослуживцы.
Дождь перешел в морось. Пора обратно на станцию слежения, которая сейчас была для Джени почти домом. И она поспешила к пункту подзарядки, где ее ждал скиммер. Несмотря на боль в спине, Джени пришлось ускорить шаг, не то начальство начнет биться в истерике из-за отсутствия утренних цифр по докам. Она не могла себе позволить снова подвести их.
Вдруг за спиной она услышала чей-то крик. Топот бегущих ног. У Джени замерло сердце. Перехватило дыхание. А затем — холодное спокойствие, словно старый друг тихо опустил на плечо руку. Джени потянулась к внутреннему карману сумки. Ладонь сомкнулась на рукоятке служебного пистолета. Девушка обернулась и увидела бегущего к ней знакомого администратора гостиницы.
— Боже, Кори, зову-зову! — Бедняга едва переводил дыхание. — Нужно… поговорить.
Джени оставила пистолет и, опустив руку, попыталась улыбнуться.
— Дружище, на тебе лица нет. Администратор понизил голос до шепота:
— Ну что, твое толстожопое начальство прошло аудит, без проблем?
— Как всегда, — ответила Джени.
— Ты знаешь, — администратор придвинулся ближе, — тут есть одна штучка из Консолидированного Южного Порта, сногсшибательная блондинка. Ей нужны делопроизводители. Подъедь к ней на собеседование. Она предлагает работу на уровне Регистра.
— Ну и что?
У администратора округлились глаза.
— Дуреха! Наш управляющий говорит, что в Торговой только о тебе и слышно. Все бумаги, подготовленные тобой, настолько безупречны — комар носа не подточит. Шесть месяцев работы, и ни одного замечания из Гув-Холла! Управляющий говорит, что так только в сказке бывает.