Если глас вопиющий в пустыне
Бросил «Я» в неисходное «Он».
Высохло озеро Савской царицы,
Захлебнулся Ефрат – и в простор…
Помни – нельзя укрыться,
Если лучится укор.
Так не укрылся Ирод,
Волхвы не пришли к нему –
Помни, – отжившему миру
Не избегнуть ответных мук.
Долго будут еще над отцами
Сыпаться слез газыри,
Пока все не проникнут сердцами
В апельсиновый сад зари.
Пока все не умчатся за грани,
За нельзя на крылатом коне, –
Будет веков умиранье,
Быть Аль-Хотаме в огне.
Будут еще потопы,
Ковчег и все новый Ной.
На бессильный погибели ропот
Пришел уже Третий, иной.
Был Назаретский Плотник,
Погонщик верблюдов был,
Еще один Черный Работник
Не поверил, – и молотом взвыл.
Ослята словами запели,
Овны поклонами в зем –
Прозрели,
Прозрели,
Прозрели,
Два глаза его, – две газели
Из колодца любви Зем-Зем.
Сквозь мудрость сосцов Галимы
Вскормленный ее молоком,
В никуда я проник незримо
Из база кизечным дымком.
1918–1920 гг.
Аль-Баррак
О время грива поределая
Я заплету тебя стихом,
Подолгу ничего не делая,
Я мчался на коне лихом.
Уздой – порыв, надежда – стремя,
Серебряное стремя дня.
И выстраданный вздох мой – семя,
Растущее вокруг меня.
Швырнул я сердце звонко в эхо,
В расстрелянный раскат грозы. –
И пал расколотым орехом
С нагорной выси мой призыв.
Я мчался на коне крылатом
В нельзя, за грани, в никуда,
За мной дома и сакли, хаты,
Аулы, села, города.
Так что же, разве конь подстрелен,
Иль эхо выкрала заря –
Все сем небес подперли ели,
Моих стихов священный ряд.
Я все познал, еще познаю,
Еще, еще, за мною все,
Мы не в луну сабачим лаем
Мы в предугаданный рассвет.
Я этот мир в страну другую
Несу в сознательном бреду.
Я радугу дугу тугую
Концами жилисто сведу.
О в дали белая дорога,
О сладостных томлений рок.
Нет в небе Бога кроме Бога
И Третий Я Его Пророк.
Так мчись же конь, мой конь незримый,
Не поредела грива дней,
В четвертый мир неизмеримый,
В заглохший сад души моей.
14/IV.20 г.
«Притти от туда…»
Притти от туда
И уйти в туда,
Опять притти,
Опять уйти,
И снова…
О бред мучительный «в куда?»
О недосказанное слово.
Ночь Ариман и День Ормузд –
Бессмертна смерть в бою вращений.
А сердце затаенный груз
Слепых, блуждалых предрешений.
В скворешник глаз зрачков скворцы
Все тащут с солнц и с лун соломки,
Но им из золотой ворсы
Гнезда лучистого не скомкать.
И мне семь неб не растаскать,
Не перегрызть мне звезд орешки…
И поднебесная тоска,
И взор заплаканный скворешник.
Но палочкой земной оси
Я покачу экватор обручем
В неразгаданную синь,
Прямо в синь,
В туда,
В заоблочье.
26/XII.19 г.
«Смотрю на себя подолгу…»
Смотрю на себя подолгу
В зеркало закрытых глаз.
Только ночью так остро и колко
Вонзается в душу игла.
То белой, то черной ниткой
Тянутся прошлые дни.
Ползет в позвонке улиткой
Тайна неведомых книг.
Тону в тихопаде звонком,
Захлебываясь, тону.
Полосует зигзагами тонко
Презрительный звездный кнут.
Пусть в душу вонзается колко
Моих дум невидимка-игла.
Каждой ночью я вижу себя подолгу
В зеркале сильно зажмуренных глаз.
20/IX.19 г.
«Какие-то смутные дали…»
Какие-то смутные дали,
Бездумная лень зевот,
На груде каких развалин
Я отрешусь от всего.
Я разлюблю свой томик
Связанных песен узлом,
И буря веков надломит
Звездную ветку слов.
Небо вспыхнет пожаром,
Зори – горящий лед.
И верблюды на тряской мажаре
Свезут мой разорванный слет.
О не сшибить мне камнем,
С туч стервенелый оскал
Бьется в клетке о давнем
Перепелом тоска.
Но ведь грядущее близко,
В Кубань затонуло «нельзя»…
Вытрескнул первые искры
Тлеющей ночи кизят.
В длительно-сладостном роке
К мысли крадусь с ключом,
Знаю, что просятся строки
Но подолгу не знаю о чем.
9/V.20 г.