— Сколько я продержусь, мое дело. Проваливайте! — фермер был непреклонен.
— Да, идите отсюда, прощелыги, — поддержала мужа старая неопрятная баба, жена видимо.
Брант хотел что-то сказать, но не успел. Раздался выстрел, и фермер упал. Вторым выстрелом была убита его жена. Брант удивленно оглянулся, и увидел злые глаза Айкена.
— Ты рассчитывал, что он зарыдает тебе в плечо? — осипшим внезапно голосом спросил Айкен. — Это было неизбежно.
— Не рассчитывал, поэтому и машину с нашими семьями оставил так далеко, — честно признался Брант, — но убивать не хотел до последнего.
— Ножом в грудь, каждый! — дрожащим голосом сказала Эйлин.
— Зачем это? — удивился Брант.
— Надо научиться, — пояснила Эйлин. — Потому что больше так тянуть не получится. Убивать придется сразу, или убивать будут уже нас.
— Она права, — хмуро сказал Осмонд.
Он достал нож и неумело попытался воткнуть его в грудь старухе. Нож вошел на сантиметр.
— Не могу, — расстроено сказал он. — Еще раз.
И он, примерившись, с хеканьем вогнал нож по рукоять.
— Советую сделать то же самое, — посмотрел он на друзей хмурым взглядом. — Как будто руку тянет назад в последний момент.
Ребята вогнали свои ножи в трупы стариков, по несколько раз каждый, и расползлись по кустам. Их отчаянно рвало, до судорог, до желчи. Все же, они не были убийцами, и их изрядно трясло. А вот Бранта почему-то не рвало, и это всех удивило.
— Этих надо оттащить подальше, потом закопаем. Скажем родителям, что ферма была пустой, сказал Брант.
Ребята взяли стариков за ноги и потащили в густой подлесок, ярдов за двести от фермы. Через четверть часа, матери парней уже прибирались в доме, который был довольно запущенным. Они сделали вид, что не услышали выстрелов.
Следующие пару дней они провели, вкалывая, как каторжные. Все съестное, что было на ферме, включая запасы зерна, нужно было спрятать. А с этим были проблемы, его было, с одной стороны, слишком много, а с другой, слишком мало для голодной оравы, которую они ждали со дня на день. За эти два дня они убили уже десяток голодных людей, что пришли сюда из соседнего городка, и еще десяток семей, в которых были крепкие мужики с прямыми руками, оставили жить на ферме. Дальше залетных уже убивали топорами новенькие, так их повязали кровью. Им всем нужно было продержаться до весны и посеять новый урожай.
Запасы гашеной извести, найденные на ферме, пошли в дело. Один из пришлых мужиков, Вульфред, был неплохим каменщиком, и быстро показал, как из извести, песка и глины сделать кладочный раствор. Работа закипела, благо строений из кирпича, что можно было развалить, было в округе предостаточно. Четверо же друзей начали налеты на соседние фермы, выгребая там все запасы подчистую. Несчастным владельцам давали выбор — уезжать с ними или оставаться и ждать голодную смерть. Убивать, к счастью, никого не пришлось. Даже фермеры всё уже поняли. Забирали не только еду, но и стройматериалы, инструмент и топливо. Один из фермеров, который уже смирился с судьбой, видя толпы голодных людей на дорогах, показал Бранту склад с химией, где была известь.
Ферма начала превращаться в небольшую крепость. Они не ставили стены вокруг, как в замке, это было просто невозможно. Они просто соединили стенами надворные постройки и заложили окна, выходящие на улицу. На ферме уже проживало полсотни человек.
— Парни, нам нужно съездить в одно место, — сказал Брант.
— Куда это? — заинтересовались друзья.
— Я тут служил недалеко, — ответил он. — Вдруг моя часть уцелела, она расположена в лесу. Тогда заберем оружие. Я ведь специально привел вас сюда.
— Это далеко? — загорелись глаза парней.
— Миль десять, — ответил Брант. — Выезжаем с вечера, надо осмотреться на местности. Берем с собой еще пятерых.
— А ты знаешь, что делать-то, парень? — пятеро мужиков, что они взяли с собой, смотрели на худощавого Бранта с явным недоверием.
— Унтер-офицер, командир отделения в роте специальных операций. Третий гвардейский полк его королевского величества, будь оно неладно, — криво усмехнулся Брант. — Часовых резал на войне с Сассексом.
— Ты не рассказывал! — хором сказали удивленные друзья и Эйлин.
— А тут нечем гордиться, — хмуро сказал Брант. — Те люди нам ничего не сделали. Просто наш королек захотел еще землицы.
Картина выглядела следующим образом. Казарму накрыло ракетным ударом. Уцелел десяток солдат, что были в нарядах и карауле. Еще десяток раненых они вытащили из-под завалов. Запасы оружия, патронов и еды были нетронуты. Один бронеход из трех, прикрепленный к роте, выглядел целым. И все солдаты без исключения, даже раненые, к ночи были мертвецки пьяны. Они ограбили паб в соседней деревне и теперь храпели, испуская ртом и носом немыслимые рулады.
Резать этих идиотов не стали. Просто, когда те проснулись, то увидели собственное оружие, направленное в их похмельные рожи.
— Ну что, бойцы, — участливо сказал Брант. — По королевскому уложению, что полагается за пьянство на службе, помним?
— Трибунал и штрафные роты, — облизнув сухие губы, сказал здоровенный мужик, явно сверхсрочник на контракте. А ты, щегол, кто? Королевский судья, не иначе?
Раздался выстрел, и голова говорившего разлетелась, как арбуз, забрызгав сидящих рядом. Эйлин с нервной улыбкой смотрела на дымящийся ствол пистолета, который дал ей Брант.
— Ой! — сказала она.
Все прекрасно поняли, что она сделала. Это было необходимо. Неформальный лидер в этом коллективе проявился сразу, и он должен был быть убит. Иначе проблем не избежать.
— Спасибо, Эйлин, — вежливо поблагодарил Брант. — Но ты же забрызгала рядового… Как тебя, рядовой?
— Ати Мердок, второе отделение, — простучал зубами тот.
— Ты же забрызгала рядового Мердока. А скажи, рядовой, кто тут старший по званию?
— Все рядовые, только этот… — он мотнул головой в сторону убитого, — этот был капралом.
— Тогда старший я, — сказал Брант, — я в звании унтер-офицера. Есть возражения?
Возражений не последовало.
— Кто-то знает, что происходит?
Как и ожидалось, никто ничего не знал, офицеры погибли сразу же. А что делает солдат, если нет офицера рядом, и никто не гоняет с утра до вечера? Правильно! Он начинает морально разлагаться, чем они тут все сразу же и занялись.
— Тогда я доложу обстановку, бойцы, а вы примете решение. Нашей страны больше нет, короля больше нет, электричества нет, заводов нет, еды нет. Из оружия есть только то, что осталось вот в таких небольших частях, как эта.
— А что же есть? — хрипло спросил один из солдат. — Что ничего больше нет, мы уже поняли.
— Есть толпы голодных и злых людей, — любезно пояснил Брант, — которые готовы убить за кусок хлеба. А еще есть имперские бронеходы, которые убивают всех, кто хочет покинуть нашу благословенную страну.
Глава 21Пророчество № 1 и 54
Короля сложно было узнать. Да и все вокруг как-то поменялось. Город стал пустым, мрачным и грязным. Почти все магазины на первых этажах зияли пустыми дырами витрин, а редкие прохожие пугливо косились друг на друга и спешили в свои норы, где еще была толика еды и тепла. Эдмунд из моложавого щеголя превратился в бритого налысо мужика с острой щетиной, торчащей в том месте, где раньше была аккуратная бородка. Он сильно похудел, потому что питался от случая к случаю. Его глаза ввалились, а кожа обтянула скулы. Узнать его теперь было решительно невозможно. Дворец был обчищен довольно основательно, но кое-что из одежды он смог найти. Что-то совсем простое, причем это что-то раньше принадлежало одному из его слуг, схожих по комплекции с его величеством. Он знал во дворце все закоулки и организовал себе там логово, потому что больше там селиться никто не стал. После исхода жителей свободных домов и квартир стало, хоть отбавляй, и громада дворца отпугивала всех жителей, кроме Эдмунда. Он по-прежнему не мыслил для себя другого места жительства. Горожан осталась едва третья часть, и, чем они жили, он понимал с трудом. Он уже поучаствовал в разгроме продуктовой базы, охотничьего магазина и еще нескольких других, и теперь превратился в хищника-одиночку. Он был трезвым неглупым человеком и полностью отдавал себе отчет в происходящем. Он без своего титула, полномочий, слуг и полиции — просто ничто. Он хуже любого из своих подданных. И знание этого делало его сильнее, хотя он сам этого еще не осознавал. Там, где фермер, или работяга рассчитывали выжить, он видел для себя смерть. И он был готов к ней каждый день. Позавчера он смог подманить маленькую дамскую собачку, что доверчиво подбежала к нему. Как оказалось, собачье мясо было вполне сносным на вкус. Пока еще собаки бегали по городу, и их не убивали. Он стал в этом деле одним из первых. Просто он отчетливо понимал, что если не сделать следующий шаг, то впереди — гибель. Гибель мучительная и неизбежная, как рассвет или закат. И поэтому он каждый день совершал еще один шаг вниз с той головокружительной высоты, что забросила его судьба при рождении.
От остальных жителей Кембриджа его отличало еще одно качество, свойственное всей знати Туманных островов. Чудовищное, нескрываемое презрение к черни, которую он и за людей-то не считал. Они были рождены, чтобы служить ему и его интересам. Его, Эдмунда, желания, были куда важнее не только их собственных желаний, но и их жизней. А разве не так рассудили Боги, когда делили людей на высших и низших? Вот то-то и оно!
И когда собаки перестали подходить к людям так же доверчиво, как раньше, он понял, как он будет жить дальше. Он станет хищником, ибо только это и пристало потомку гордых баронов, герцогов и королей. Разве те не брали силой то, что им было нужно? Только они это называли другими словами, более возвышенными и благородными.
Первого человека он убил через неделю после Катастрофы. Начальник охраны не в счет. Изменник — не человек, а казнь — не убийство. Он выследил очередного мародера, который нес что-то к себе домой, неумело скрывая это под длинной курткой. Эдмунд стал на след, как охотничья собака, испытывая какое-то незнакомое возбуждение. Кажется, у него в тот момент даже встал. Никогда до сих пор, живя скучной жизнью элиты в каком-то там поколении, он не ощущал такого подъема сил. Он даже забыл про чувство голода, что терзало его все эти дни. Адреналин бушевал в его венах, расширяя зрачки, ускоряя сердце и делая каждый вдох глубже и сильнее. Теперь представитель рафинированной знати стал зверем. Только зверем не лесным, а городским. Его охотничьи угодья были тут, в Кембридже. И он не собирается отдавать их кому бы то ни было. Это все еще его город. Он проверил, как вынимается пистолет из подмышечной кобуры (спасибо начальнику охраны) и вытянул из ножен кинжал. Тот был любовно наточен и даже отполирован. Долгими вечерами Эдмунду все равно нечего было делать, и он часами натирал тряпкой сталь оружия, что стало его частью.