му историку Мишле, — явилось вдруг, без всяких прав, без всякого приглашения, грубо и громко заговорило в совете европейских держав и потребовало себе доли в добыче». Изучавший «ораторский стиль» Бакунина, автор романа о нем Р. Гуль приписывает ему следующие клеветнические высказывания по адресу России на польском митинге в Париже: «…Россия сделалась поощрением и преступлению и угрозой всем святым интересам человечества! Русский в официальном смысле слова значит раб и палач!» «Имея опорой только две самых гнусных страсти человеческого сердца — продажность и страх, действия вне всех национальных инстинктов, вне всех интересов, всех полезных сил страны, правительство России ослабляет себя каждый день своими собственными действиями и расстраивает себя» (Герцен. «Развитие революционных идей в России», стр. 30). Наслушавшись подобных оценок Герцена, Мишле, а вслед за ним и многие другие историки и политики, писал о русском народе в следующем презрительно-брезгливом тоне: «У русских не достает существенного признака человечности, нравственного чутья, чувства добра и зла. Истина и правда не имеют для них смысла» (И. Мишле, «Правда о Костюшко»).
«Странно, — пишет А. Хомяков в статье «Мнение иностранцев о России», написанной в 1845 году, — что Россия одна имеет как будто привилегию возбуждать худшие чувства европейского чувства». И разъясняет. что «Недоброжелательство к нам других народов очевидно основывается на двух причинах: на глубоком сознании различия во всех началах духовного и общественного развития России и Западной Европы и на невольной досаде пред этою самостоятельною силой, которая потребовала и взяла свои права равенства в обществе европейских народов».
Но кроме этих причин была и третья причина постоянной вражды и ненависти к России — Россия православная и монархическая несмотря на все свое внутреннее неустройство, как это правильно расценивало мировое масонство, была главным препятствием мешавшим ему продолжать в Европе работу по подрыву религии и монархий.
Поэтому борьба мирового масонства против России не ограничивалась выражением недобрых чувств к России и русским и писанием клеветнических книг и статей, а сопровождалась подготовкой к войне с Россией и выработками планов по разделу ее. Англия, чтобы подорвать политическую, мощь России начала поддерживать Германию. Эту сильную Германию английские масоны предполагали, рано или поздно, бросить против России. В 1849 году в европейских газетах был опубликован «План лорда Пальмерстона по переустройству Европы». В этом плане указывалось, что он. «…направлен к новой конфигурации Европы, основание сильной Германской Империи, которая должна представлять из себя стену, долженствующую разъединить Францию от России, а так же основание Польско-Венгерского государства, которое должно завершить схему, направленную против великана севера». (N. Deshamps. «Societes Secrets et la Societe». Vol. II. Pagina 312. 1880.)
«Аланские острова, — писал в 1854 году Пальмерстон видному политику Англии Джону Расселю, — и Финляндия должна быть возвращена Швеции. Некоторые из прибалтийских провинций (России) Пруссии. Королевство Польское восстановлено полностью, как барьер между Германией и Россией. Валахия, Молдавия и устья Дуная — отданы Австрии взамен Ломбардии и Венеции, которые должны получить или независимость или быть присоединены к Пьемонту. Крым, Черкесия и Грузия должны быть отторгнуты от России и отданы Турции, либо сделаны независимыми, либо переданы под суверенитет Султана».
Встревоженный ненавистью европейских деятелей к России Тютчев писал в одном из своих стихотворений:
Ужасный сон отяготел над нами,
Ужасный, безобразный сон:
В крови до пят, мы бьемся с мертвецами,
Воскресшими для новых похорон…
И целый мир, как опьяненный ложью,
Все виды зла, все ухищренья зла!..
Нет, никогда так дерзко правду Божью
Людская кривда к бою не звала…
И этот клич сочувствия слепого,
Всемирный клич к неистовой борьбе,
Разврат умов и искаженье слова
Все поднялось и все грозит тебе!
О, край родной, — такого ополченья
Мир не видал с первоначальных дней!..
Велико, знать, о, Русь, твое значенье.
Мужайся, стой, крепись и одолей!
Масонские и околомасонские круги Запада не ограничивались одной только клеветой в печати, а и предпринимали меры к убийству Имп. Николая I. В 1926 году во французском журнале «Обзор интернациональных тайных обществ» было напечатано сообщение, что «После смерти маркиза де Бернмен были найдены письма, в которых говорилось о намерении карбонариев убить Императора Николая I. Для этого под видом врачей в Россию было отправлено 18 членов общества (то есть общества итальянских карбонариев. — Б. Б.) (Revue International Societes Secrets. N. 28. 1926.).
X
Гоголь ясно понимал, что темные силы не отказались от своих целей и что они во всех странах Европы ведут тайную упорную борьбу против христианства и монархий. Гоголь ясно понимал, что судьба христианства и европейских монархий решается в современную ему эпоху… «В наших искренних, дружеских, тесных сношениях с Западом, — писал один из видных представителей 40-х годов Шевырев, — мы не примечаем, что имеем дело как будто с человеком, носящем в себе злой, заразительный недуг, окруженный атмосферой опасного дыхания. Мы целуемся с ним, обнимаемся, делим трапезу мысли, пьем чашу чувств… и не замечаем скрытого яда в беспечном общении нашем, не чуем в потехе пира — будущего трупа, которым уже пахнет». С подобным же пессимизмом смотрел на Европу и Гоголь. «Европа сама сильно, глубоко больна и ждать от заимствования созревающих в ней идей — нельзя». Ведь и Россия-то больна только потому сегодня, что в течение 126 лет назад она заимствовала политические и философские идеи у тогда уже духовно больной Европы.
В первом варианте своего ответа Белинскому, возражая Белинскому на его заявление, что «Россия видит свое спасение не в мистицизме, не в аскетизме, не в пиетизме, а в успехах цивилизации, просвещения, гуманности», — Гоголь писал:
«Вы говорите, что спасение России в европейской цивилизации, но какое это беспредельное и безграничное слово! Хотя бы вы определили, что нужно подразумевать под именем европейской цивилизации. Тут и фаланстеры красные и всякие, и все готовы друг друга съесть и все носят такие разрушающие, такие уничтожающие начала, что трепещет в Европе всякая мыслящая голова и спрашивает поневоле: где же цивилизация?»
«Все более или менее согласились называть нынешнее время переходным, пишет Гоголь в «Авторской исповеди». — Все, более чем когда-либо прежде, ныне чувствуют, что мир в дороге, а не у пристани, даже и не на ночлеге, не на временной станции, или отдыхе. Все чего-то ищет, ищет уже не вне, а внутри себя». «Везде обнаруживается более или менее мысль о внутреннем строении: все ждет какого-то более стройнейшего порядка». Но все надежды на более стройный порядок возлагаются не на Бога, а на человеческий разум. Человек XIX столетия, несмотря на кровавый опыт французской революции не смирился, а еще более возгордился своим умом. А эта гордость, — по мнению Гоголя может принести только еще более страшные плоды. «Гордость ума, — с тревогой констатирует Гоголь в статье «Светлое Воскресенье», — никогда еще не возрастала она до такой силы, как в девятнадцатом столетии».
Белинский, возлагавший всю надежду на европейскую культуру, на силу разума, на социализм, не видел то, что видел Гоголь, писавший в статье «Светлое Воскресение», что человечество влюбилось в ум свой. «…Но есть страшное препятствие (воспраздновать нынешнему веку светлый праздник), — имя ему — гордость. Обрадовавшись тому, что стало во много лучше своих предков, человечество нынешнего века влюбилось в чистоту и красоту свою». Но особенно сильна ныне гордость ума. «Ум для современного человечества — святыня; во всем усомнится он — в сердце человека, которого несколько лет знал, в правде, в Боге усомнится — но не усомнится в своем уме». Гоголь сильно и остро предвидел то, о чем позже с такой силой писал Достоевский.
Страшные разрушительные действия человеческого ума, получили свое воплощение в увлечении социализмом — то есть в социальном утопизме. Для Гоголя, как для подлинного русского философа: «…Ум не есть высшая в нас способность. Его должность не больше как полицейская. Он может только привести в порядок и расставить по местам то, что у нас уже есть». «…Разум есть несравненно высшая способность, но она приобретается не иначе, как победой над страстями…» «Но и разум не дает полной возможности человеку стремиться вперед, есть высшая еще способность, имя ей — мудрость, и ее может дать нам один Христос». «Уже ссоры и брани начались не за какие-нибудь существенные права, не из-за личных ненавистей — нет, не чувственные страсти, но страсти ума начались: уже враждуют лично из несходства мнений, из-за противоречия в мире мысленном. Уже образовались целые партии, друг друга не видевшие, никаких личных сношений не имеющие — и уже друг друга ненавидящие. Поразительно: в то время, когда уже было начали думать люди, что образованием выгнали злобу из мира, злоба другою дорогою, с другого конца входит в мир — дорогою ума, и на крыльях журнальных листов, как всепогубляющая саранча, нападает на сердце людей повсюду. Уже и самого ума почти не слышно. Уже и умные люди начинают говорить, хоть против собственного своего убеждения, из-за того только, чтобы не уступить противной партии, из-за того только, что гордость не позволяет сознаться перед всеми в ошибке, уже одна чистая злоба воцарилась на место ума».
«Что значит, что уже правят миром швеи, портные и ремесленники всякого рода, а Божий Помазанники остались в стороне. Люди темные, никому неизвестные, не имеющие мыслей и чистосердечных убеждений, правят мнениями и мыслями умных людей, и газетный листок, признаваемый лживым всеми, становится нечувствительным законодателем его неуважающего человека. Что значат все незаконные эти законы, которые видимо, в виду всех, чертит исходящая снизу нечистая сила — и мир видит весь, и, как очарованный не смеет шевельнуться. Что за страшная насмешка над человечеством»