признавать эту вещь своею, потому что я сильнее того, у кого ее отнял“. Но, еще важнее вот что: вышло так, что и другие люди стали признавать за насильниками это самое их „право“, — право владеть захваченным добром, право считать некоторые чужие вещи своими собственными.
Так появилось на земле „право собственности“, право владеть чем-нибудь, не затратив на это никакого. труда со своей стороны. Мало-по-мало это вошло в обычай и в привычку у разных племен и народов. Многим и в голову не приходит вникать да разбирать, — справедливо или несправедливо считать собственностью то, что произведено не своим, а чужим трудом. Но ведь тысячи миллионов людей живут почти без рассуждений, их поступками управляют не рассуждения, а интересы.
Право собственности на разные вещи появилось благодаря тому, что она совпадает с интересами людей сильных.
А благодаря появлению такого права вышло вот что: все, что создано и создается трудом рук человеческих, стало распределяться между людьми неравномерно, — в сильном изобилии у одних и чрезвычайно малом количестве у других. Другими словами, явились на свете люди богатые, а тут-же рядом с ними люди бедные. Богатые стали богатеть все больше да больше, а бедные все беднеть да беднеть. Появился на земле и новый способ обижать людей слабых, — так обижать, что прямого насилия стало как будто и не видно. И все это вышло очень просто и само собою.
Дело вот в чем: всякий, у кого есть какая-нибудь собственность, оказывается по этому самому сильнее того, у кого ее нет. А. кто сильнее, тому и легче жить на земле. Легче богатеть, легче заставлять других на себя работать. Это и делается на земле еще с незапамятных времен: лишь только появились собственники, сейчас же они стали заставлять других, слабых и неимущих, на себя работать. Так, например, рассказывают о разных дикарях: сильные мужчины заставляют работать на себя слабых женщин, детей, стариков. Если же те не пожелают работать, то насильники не дают им еды или отнимают ее от них, а то и попросту бьют, тиранят их.
Рассказывают про одно африканское племя. В стране этого племени растут деревья, которые дают обильные и питательные плоды. Деревья считаются собственностью лишь некоторых людей этого племени, а все прочие земляки этих людей такой собственностью вовсе не владеют. А владельцы с ними поступают так: Они сидят себе около дерева да только покуривают трубку. Когда приходит пора собирать плоды, подходят к собственнику бедняки; собственник деревьев и говорит им: „собирайте плоды с моих деревьев. Из того, что вы соберете, одна десятая часть пойдет вам за ваш труд, а девять десятых мне“. Тем, делать нечего, — еду как-нибудь добывать надо. И вот они работают на собственника. Свою десятую часть они хоть и получают, но, разумеется, поедают в несколько дней. А между тем у собственника оказывается большой запас богатства, хотя он палец о палец не ударил для его получения.
Но, подобно этому собственнику деревьев, может получать доход не работая и владелец земли, и владелец леса, и реки, и дома, и владелец машин, и всякого иного имущества, если только это имущество необходимо и полезно людям.
И вот богатства, созданные трудом работников, еще в незапамятные времена стали переходить да переходить в руки людей, вовсе не работающих. Богатства эти стали считаться ими их собственностью, а не собственностью работника, хотя работники-то и произвели их.
Собственность на людей.
Еще в незапамятные времена все, что существует на белом свете, стало понемножку делаться чьей-нибудь собственностью. Все стало делиться на „мое“ и „твое“: сначала разные вещи, изделия человеческие, потом добыча охоты или рыбной ловли.
Но, как известно, дикари охотятся не только за зверями, а также и за людьми. Например, дикари, новозеландцы, долгое время устраивали набеги ради добывания человеческого мяса. Этим же делом до сих пор иногда занимаются чернокожие австралийцы. Африканское племя фанов иногда устраивает облавы на своих соседей, чтобы поймать кого-нибудь из них, убить, захватить в плен, а затем съесть. Люди, захваченные во время такой охоты или войны, тоже стали считаться собственностью.
И вот, появилась на земле еще в дикие времена, у диких племен, и живая собственность. Человек стал собственностью человека.
Многие дикари, например новозеландцы, обыкновенно немедленно пожирали своих пленников. Но иногда войны были так удачны, а в плен попадалось так много врагов, что их скоро и не съешь. Тогда дикари стали оставлять их до поры до времени в живых, — про запас. Таких пленников дикари-новокаледонцы даже нарочно откармливают перед пожиранием. Лет триста-четыреста тому назад краснокожие мексиканцы нарочно сажали своих пленных в особые клетки и держали там, пока те не разжиреют, а затем убивали и ели. Извлекать из своих пленных какую-либо другую пользу многие дикари не умеют и до сих пор. Так, например, один чернокожий африканский царек прислал в подарок некоему путешественнику Дю-Шалью невольника с тем, чтобы путешественник съел его. Тот, разумеется отказался. Царек этому очень удивился и воскликнул: „Зачем-же вам невольники, если вы не едите их?“
У многих племен, даже диких, существует и такой обычай: прежде чем убить и пожрать своего пленника, победители заставляют его на себя работать. Такой пленник для них как бы не человек, а рабочий скот. Дикари смотрят на людей из чужого племени подобно тому, как мы смотрим на домашних животных: если ты не наш, значит, — ты не человек, а если я твой победитель, значит — я твой собственник и могу делать с тобой все, что моей душеньке угодно“.
И вот, что дикари делают. Они заставляют своих пленников работать самую тяжелую работу, и при этом бьют и мучают их. Когда же несчастные рабы падают от усталости и страданий, их убивают и съедают. Убивают даже во время дороги; кто болен, кто устал, кто выбился из сил, они тому перерезывают горло и бросают как падаль, не считая людьми.
Впрочем, даже очень дикие люди отлично понимают, что для них выгодно смотреть на своих пленников, как на рабочий скот. И вот давным давно стало мало-по-мало входить в обычай вовсе не убивать пленников, а делать из них рабов. У диких племен, живущих охотой, это не так-то легко сделать, потому что все люди там заняты охотой и за пленником смотреть некому. Но совсем не то у племен, живущих скотоводством. Там и хозяева и рабы проводят время постоянно вместе около стад. Племена дикарей-скотоводов всегда возлагают самые трудные работы на своих рабов. В их глазах эти рабы — тот же рабочий скот, такая же их собственность. И эта собственность приносит хороший доход. Ради добывания рабов племена диких и полудиких скотоводов устраивают даже особые набеги на соседние племена. Отправляются в такой набег скопом, нападают с оружием в руках, захватывают в плен мужчин, и женщин, и детей. Мужчины делаются рабами, а женщины женами и наложницами. Да у многих племен и до сего времени жены и дети считаются тоже собственностью. Так живут и теперь многие скотоводы в Азии, Африке и Америке. И ни одно скотоводческое племя не обходится без рабов. Разумеется, так же было и в старину: появились на земле племена скотоводов, — появились и рабы у них, появилось и рабство, то есть право собственности на людей.
Рабы существуют до сих пор во многих странах. Чтобы их добывать, разбойники-работорговцы устраивают набеги на африканские племена, захватывают в плен и мужчин и женщин, а затем продают их словно живой рабочий скот. В старину так велось во всех странах, даже в очень образованных, например, в древней Греции, в древнем Риме. Об этом рассказывается в старинных книгах. Бывали богатые семьи, на которых работало по нескольку тысяч рабов. Среди этих рабов были и земледельцы, и пастухи, и прядильщики, и ткачи, и портные, и плотники, и столяры, и счетчики, и управляющие, музыканты и актеры, учителя и ученые, танцовщицы и лакеи, цирюльники, чтецы, доктора и. т. д. и т. д. То же самое бывало и у нас в России, и не только во времена рабства, но и в крепостные времена. Так велось и помещичье хозяйство. Русский крепостной крестьянин был тот же раб, и господин мог делать с ним все, что угодно, а, главное, — заставлять на себя работать.
Собственность на землю.
Известно, что скотоводы со своими стадами постоянно переходят с места на место, смотря по тому, где есть корм для скота. Так, например, живут монголы-кочевники в Азии или некоторые племена негров в Африке. Земли в этих странах много. Степям конца края нет, — странствуй, где хочешь. И вот эти скотоводческие племена рассуждают так: „стада и рабы — это наша собственность, а земля, степи — ничьи“. Земля у них не считается чьей-либо собственностью, как и свет и тепло.
Но не так, обстоит дело в тех странах, где больше народу. Так например, в Средней Азии по степям кочуют киргизы со своими огромными стадами. В некоторых местах население там довольно плотное, стада очень большие, а земли не так уж много для их прокормления. Все-же очень хорошие пастбища известны на перечет. Нередко бывает так, что к такому пастбищу сразу направляются два племени и у них из-за этого пастбища начинается война и льется человеческая кровь. И это до тех пор, пока кто-нибудь не одолеет, не прогонит, не сделает врага своим рабом. Чтобы избежать войн, многие племена поступают так: они заранее договариваются между собою, какому племени в каком месте пасти свои стада, — попросту сказать, распределяют между собою степи.
И вот оказывается таким способом, что и степи становятся тоже собственностью то того, то другого племени, хотя и не личною, а племенною, но все-таки собственностью. И целые племена начинают признавать право друг друга на такую собственность. Таким способом появляется на земле право на земельную собственность.
Так совершился во многих странах великий перелом во всем укладе жизни. Земля была ничьей, а стала чьей-то. Земля тоже стала делиться на „нашу“ и на „не нашу“. Случилось это давным давно, — в некоторых странах еще много тысяч лет тому назад. И у многих племен вошло даже в привычку считать, что и земля может быть чьей-то собственностью,