– Ну, – сказал он, – у нас есть излишки военных продуктов, которые мы не хотим везти домой. Знаешь, склады жевательной резинки, сигарет, пайка, картофеля, сапог, шлемов, крупы, шинелей, бобов, пива, банджо… – Он ухмыльнулся.
– И вы продаете их на аукционе, – предположила я полушутя.
Сердце Карла остановилось. Я поняла это по лицу. На секунду у него помертвели глаза и кровь прилила к щекам.
– О, там и крупняк тоже, – сказал он, выдавив из себя смешок. – Самолеты, тракторы, грузовики, бульдозеры. Не то чтобы на них был большой спрос в сельском пабе.
– Думаю, нет, – согласилась я. – Вам приходится продавать их за границу.
Карл снова замер, как будто ему угодили фейерверком прямо в лоб.
Мне этого хватило. Карл знает больше, чем рассказывает, а самолеты, которые летают в Литкот и обратно, явно возят не соски сироткам.
Пора сменить тему. Я изобразила вкрадчивую, ничего не означающую улыбку.
– Что привело вас в Бишоп-Лейси, парни?
– Мы называем себя «Пятерка из джипа», – сказал Карл. – В стиле Энид Блайтон[32], но старше и с табаком и бензином. И более буйные.
Он издал низкое рычание, перешедшее в лай.
– Но вас только трое, – заметила я.
– Что ж, никто не совершенен, – ответил он, поворачиваясь в кресле, чтобы проверить, оценили ли приятели его остроумный ответ. – Кроме того, есть еще двое воображаемых.
– Ой, не морочь мне голову, – сказала я, не ожидая, что в ответ услышу аплодисменты с заднего сиденья. Мне оставалось только развернуться и уйти прочь, как комик в мюзик-холле покидает публику, жаждущую большего.
– Эй, маленькая леди! – крикнул вслед Карл. – Не куксись! Я просто шутил.
Что делает все в сорок пять раз хуже. Пора использовать самое разрушительное оружие.
Если есть одно умение, которое необходимо девушке, чтобы преуспеть в этом мире, это способность плакать в нужный момент. Слезы – единственная кислота, которая разъедает мужское эго, и нужно уметь вызвать их за считанные секунды. Запоздавшие слезы бесполезны, они испаряются быстрее, чем роса.
Это простой трюк, и его легко выучить. Надо просто отвернуться, как будто ваша боль неисцелима, открыть глаза как можно шире и не моргая уставиться на самый яркий участок неба. Глаза быстро высыхают и меньше чем через минуту наполняются слезами, словно Нил в сезон дождей.
Нет ни одного мужчины, который выстоит против такой подлой атаки, но кто я такая, чтобы осуждать этот метод?
– Повзрослей, – сказала я, оборачиваясь и утирая слезы. – И перестань выделываться. Может, ты производишь впечатление на своих дружков, но не на меня.
– Ча! – отозвался Карл. – Вы это слышали, ковбои?
Повисло тяжелое молчание. Он явно заметил слезы.
– Ты знаешь, думаю, что снова облажался, – серьезно и трагически заговорил Карл. – Полагаю, я перегнул палку. Иногда веду себя как дурак, и это тот самый случай. Ну же, Флавия, пойми и прости. Я бросаю плащ в канаву. Молю, наступи на него. Пожалуйста!
Я издала пронзительный ироничный смешок и предоставила ему думать, что это значит.
– Ну пожалуйста!
Это крайняя степень попрошайничества.
– Убери чертов джип, – сказала я, – пока нас никто не заметил.
Я включила себя в их круг, чтобы потуже затянуть петлю.
– Не могу, – сказал Карл. – Мы застряли.
– Полезай через капот, – сказала я. – Юджин, вы выбирайтесь сзади.
– Джип, – хмуро поправил Джип.
– Джип, – повторила я, и его взгляд расслабился. – Вы и Ринзо подойдите сюда, и я помогу вам толкать. Карл, ты оставайся за рулем.
Ринзо неуверенно глянул на меня, но без возражений выбрался с заднего места, пролез между Карлом и Джипом, перебрался через капот и встал рядом со мной. За ним последовал Джип.
Карл включил заднюю передачу и отпустил сцепление, а мы втроем положили руки на радиатор и с силой толкнули.
– О! Горячо! – сказала я.
Карл засмеялся.
– Эта машина зовется «Дьявол, вперед». Работает на огне и сере.
На чем бы этот джип ни работал, но он не двигался с места. Задние колеса крутились, но капот крепко застрял в тисках древней церковной древесины.
Ринзо, Джип и я толкали, пока у нас глаза не выкатились из орбит, а Карл разгонял двигатель и давил на сцепление босой пяткой.
– Стойте, – сказала я, подняв руку. – Карл, выходи, будешь толкать. Ты сильнее меня.
– Но… – начал Карл.
– Ни слова больше, – нахмурилась я.
Автомобили были мне вполне знакомы. Доггер учил меня водить старый «Роллс-Ройс» моей матери по территории поместья, и у меня неплохо получалось.
Карл молча выбрался из машины, и я уселась на его место. Руль был с непривычной стороны, но я не собиралась позволить, чтобы это меня смутило.
– На счет три, – сказала я. – Один… два… три!
Они втроем толкнули изо всех сил. Я отпустила сцепление, и джип, крутя колесами, вылетел из ворот, как камень из пращи. Нажав на тормоз, переключила на первую передачу и развернула джип в противоположном направлении. Человек, не видевший, что произошло, ничего не заподозрил бы.
Я выпрыгнула из джипа, чтобы изучить повреждения. На столбах ворот появилась пара свежих вмятин. Я взяла пригоршню земли и размазала ее по повреждениям.
– Как новенькие, – сказала я. – Ну или как были в тысяча семьсот каком-то там году.
Карл низко поклонился и изобразил, будто подметает землю шляпой.
– У вас в долгу, миледи, – объявил он.
– Да, это так, – с торжественным видом подтвердила я.
– Назови цену, – сказал он. – Увы, я не джинн. Жаль, что не могу выполнить три желания. Дядюшка Сэм разрешает только одно.
Я поджала губы, изображая задумчивость и закатив очи горе. Уткнула палец в подбородок.
– Вот что я тебе скажу, – произнесла я после мучительной паузы. – Ты можешь отвезти меня на базу в Литкоте? Так, чтобы меня не заметили?
Предполагаю, что Астериона может выследить только девочка с невинным и наивным видом, то есть я.
Карл был захвачен врасплох.
– Меня могут пристрелить на месте, – сказал он, внезапно сменив шутки на серьезность. Похоже, он сильно испугался. – Зачем тебе?
– О, просто игра, – ответила я. – Значок достижения для гильдии девочек-скаутов. Называется «Выслеживание».
Это была отчасти правда. Когда-то действительно был такой значок, но теперь он назывался «Натуралист». Кроме того, меня вышвырнули из гильдии девочек-скаутов несколько лет назад после небольшого розыгрыша, в результате которого одной из девочек потребовалась медицинская помощь. Мой отказ на прямой приказ мисс Делани отсидеть наказание на стуле в углу комнаты с терновым венцом на голове означал, что вряд ли меня будут умолять вернуться.
– Кое-кто поспорил, что я не смогу заслужить его, – добавила я, чтобы подсластить пилюлю.
– Что за значок? – поинтересовался Карл.
– Это вроде квеста, только в темноте. Нужно отправиться в место вроде замка или крепости и унести оттуда что-то уникальное, например флаг, табличку или туфлю директрисы. Это игра. Учит изобретательности и инициативе. Ты же знаешь, что такое изобретательность и инициатива, верно, Карл?
– Ну же, Карл, дай ей шанс, – сказал Ринзо. – Сегодня дежурит Смитти. Он впустит и выпустит ее, и никто не заметит. Пусть малышка заработает свой значок. Они много пережили, эти англичане. Что скажешь, Джип?
Джип сказал:
– Ну…
– Ну же, Джип. Ты же сам был бойскаутом. В Арканзасе?
– Недолго, – заметил Джип.
– И ты, наверное, зарабатывал поощрительные значки, – настаивал Карл.
– Парочку, – сказал Джип.
– За что?
– Сантехнические работы и орнитология, – сказал Джип.
– Значит, договорились, – сказал Карл. – Во сколько за тобой заехать?
– После того, как стемнеет, – ответила я. – Иначе не считается.
– Сурово, – заметил Ринзо.
– Полночь – идеально, – жизнерадостно сказала я, как будто эта мысль только что пришла мне в голову.
– Встретимся в ноль часов, зулус, – сказал Карл, выжимая сцепление. Головы всех троих резко повернулись назад и затем вперед. Удивительно, как они шеи не сломали.
«Пу-пу!» – прогудел клаксон, и они скрылись из вида.
Я осмотрелась, потом ухмыльнулась.
Это будет проще простого.
На самом деле, все прошло почти гладко. Я готовилась, предаваясь отдохновению в кровати. Я не могла представить, что меня ждет, поэтому я выбрала драматическое музыкальное сопровождение: мощный Концерт для фортепиано ля-минор Грига. Вытаскивая пластинки из-под кровати, я напевала мелодию о величественной и захватывающей панораме гор, ледников и вершин, которые нужно покорить. Под пальцами Клиффорда Керзона белые клавиши превращались в бивни моржа, а черные – в мрачные, но завораживающие скалы и валуны далеких перевалов и фьордов Норвегии.
Должно быть, я задремала, когда Клиффорд достиг высот гармонии, встретился с опасностью, но в конце концов триумфально спустился, как он всегда это делает. Я давно решила, что эту пьесу должны будут сыграть на моих похоронах, и чтобы за роялем сидела моя сестра Даффи и ей аккомпанировал Лондонский филармонический оркестр, который по такому случаю доставят в Букшоу спецпоездом, они будут играть на скрипках и трубить во всю мощь, и все будут проливать скупые слезы о бедной, милой, но мертвой Флавии. Это классическая музыка в ее лучшем исполнении.
Когда я проснулась, была половина одиннадцатого: самое время достать черный шерстяной кардиган и прочный непромокаемый макинтош. Рассматривая себя в треснувшем зеркале-псише[33], я осознала, что выгляжу как шахматный слон, но без дырки в голове. Митра! Так называется епископская шапка, и хотя я в курсе, что некоторые считают, что ее форма напоминает рыбу – символ христианства, мне всегда казалось, что это выглядит так, будто кто-то набросился на епископа сбоку с топором.