– Может, я приеду через год.
– Конечно. Когда у тебя уже будет девушка в Калифорнии. Кстати, какая она?
– Кто?
– Калифорния. Сильно не похожа на Суансес?
Я задумался.
– Улицы шире, машины больше. Климат…
– Всегда солнечно, да?
– Да нет, зимой тоже дождь идет, но не так холодно, как тут. А море здесь холоднее, хотя на севере Калифорнии, не поверишь, вода иногда вообще ледяная!
Мы рассмеялись. Не знаю почему.
– А еще?
– Что еще? У нас крутые парки. Когда я был маленький, мы с родителями часто ездили посмотреть на секвойи на севере Лос-Анджелеса.
– Что такое секвойя? Это дерево такое?
– Да, это самые старые и высокие деревья на земле.
[…]
В честь окончания курса бабушка с дедушкой подарили мне доску для сёрфинга. Когда я впервые взял ее с собой на пляж, я думал, что буду круче всех, но в итоге чувствовал себя неловко. Мало кто из ребят мог позволить себе свою доску, тем более такую шикарную.
Один из парней в моей группе, Начо, купил доску с рук – не просто подержанную, а, так сказать, подержанную три, а то и четыре раза. На ней даже не было эластичной петли, чтобы привязать к ноге, так что Начо приспособил для этого старый шнур от утюга. Так выглядел настоящий зов моря – эти парни жили, не отрывая глаз от прогноза погоды, считая волны, анализируя, годятся они или нет, поднимаются ли они с самого морского дна или их просто гонит ветер, достаточно ли большие между ними интервалы.
Хайме посмотрел на нас и понял, что мы задумали.
– Тут очередь. Проявите уважение к старшим, а еще лучше – приходите в другое время и не сюда, – сказал он. – Ищите себе другое место, здесь тренируются профессионалы.
– Море общее, – возразил я.
– Солнце тоже общее, но ты же не ложишься загорать на чужой лежак?
Я кивнул, но сколько бы я ни восхищался этими укротителями волн, в глубине души возмущался, что это якобы их территория, а мы должны чуть ли не разрешения просить, чтобы войти в море. Каждая волна – это возможность. С какой стати я должен ее уступать?
[…]
– Ну так что, будешь со мной встречаться?
– Дай подумать… Нет!
– Никогда?
– Ты что, каждый день будешь спрашивать?
– На этой неделе я всего три раза спросил!
– Пошли лучше мороженое купим.
Я подыгрывал, делая вид, что это шутка, что я не всерьез ее спрашиваю. Будто я еще маленький, будто не так уж она мне и нравится. Но на самом деле все изменилось. Я даже не понял, когда впервые рассмотрел Лену как следует. То, что еще недавно мне в ней казалось пресным и скучным, теперь стало ее изюминкой. Сёрфинг ее в итоге не увлек – видимо, она записалась на курс просто так, просто потому что летом больше нечем было заняться и за компанию с Рут. А вообще Лена любила читать. Пока остальные девчонки загорали, она сидела с книгой.
– Это что у тебя? – спросил я как-то после обеда, когда мы все валялись на Ракушечном пляже, и выхватил у нее из рук книгу. – “Запретный возраст”[15]… Скукотища, пойдем лучше поплаваем!
– Отдай. – Лена даже не улыбнулась. – Испортишь – убью.
– Ну ладно, ладно, – уступил я и улегся на соседнее полотенце. – Про что хоть?
Лена не сразу ответила. Я терпеть не мог, когда она так делала, потому что за эти несколько секунд я успевал занервничать и подумать, что сморозил глупость или задал тупой вопрос.
– Про наш возраст, когда мы уже не мальчики, но еще не мужчины, уже не девочки, но еще не женщины.
– А, значит, мне книжка не подходит, я-то уже мужчина.
Она рассмеялась.
– Да уж, мужчина в полном расцвете сил. Еще эта книга про то, как мы принимаем решения, как выбираем дорогу в жизни. Сначала этого не понимаешь, но со временем дорога, которую выбирают герои, приводит к определенным последствиям. Я имею в виду, что в конечном счете важно каждое решение, каждый выбор. И вот главный герой, Анастасио…
– Его реально Анастасио зовут? – перебил я, едва сдерживая смех. – Автор точно испанец.
– Автор испанец, да, – обиделась Лена. – Что с тебя взять, ты же не читаешь, сразу видно.
– Чего? Я кучу всего читаю, – соврал я, но у меня в рукаве обнаружился туз: нам в школе задали на лето прочитать кое-какую книгу. – Вот, например, если тебе хочется почитать про “запретный возраст”, то я могу посоветовать “Над пропастью во ржи” Сэлинджера.
– Ты читал?
– Конечно! – На самом деле я ее наспех пролистал, а сочинение скатал у приятеля. Но я знал, что книга про подростка по имени Холден.
– Я, знаешь, когда в первый раз прочла, то ничего не поняла. (Офигеть, она не просто знает эту книгу, она ее еще и читала!) Но потом до меня дошло, что это книга о том, как тяжело определиться, что делать со своей жизнью. Как трудно принимать решение, когда не знаешь, окажется оно совсем не важным или, наоборот, изменит всю твою жизнь. Холден решает заботиться о других, помогать им найти свой путь. Тебе понравилось? Потрясающая книга.
– Ну… Да, конечно.
– Но как же сложно определиться, чего ты хочешь от жизни! Все может поменяться. Сегодня думаешь одно, завтра другое, или вдруг вся твоя семья погибнет, или ты сам попадешь в аварию, или заболеешь, или придется переехать, или, может, у тебя не будет денег, чтобы делать что хочешь, или тебе не разрешат…
– Можно вообще умереть.
– Что?
– Нет, ну это я продолжаю твой оптимистичный список, – ответил я, скорчив рожу, и повернулся поудобнее на полотенце. Подложив руки под голову, я стал смотреть на небо. – И что ты хочешь делать со своей жизнью?
– Не знаю. Я бы хотела писать книги. Или делать что-нибудь еще, связанное с книгами. Работать в библиотеке, например, или в книжном магазине. Еще думала про журналистику, но пока не уверена. На свете столько всего интересного!
Так и было. Столько всего можно было сделать. В тот день на пляже на севере Испании мы чувствовали, что будущее таит в себе море возможностей и оно принадлежит нам.
– А я знаю, чем хочу заниматься.
– Правда? – Лена очень удивилась. – Чем?
– Стану профессиональным сёрфером.
– Ясно.
В ее голосе мне послышались презрение и разочарование.
– Что такого? Это же круто!
– Очень круто, ага, – передразнила меня Лена, словно меня уже можно списать со счетов.
– Нет, ну а что? Библиотекарем лучше, что ли? Со скуки помрешь…
– Сёрфер – это даже не профессия.
– Это спорт. Топовые спортсмены участвуют в Олимпийских играх, – обиделся я.
– Сёрфинг не олимпийский вид спорта, – возразила она (черт, почему она такая умная?). – К тому же, если хочешь добиться успеха, придется научиться ждать своей очереди и уступать волны другим.
– Каждая волна – это возможность, а море общее.
– Вот именно. Море общее, поэтому так важно следовать правилам и делить его с другими.
– Что-то не видно, чтоб Китаец и его банда с кем-то делились. – Я сел на полотенце. – В море не зайдешь, даже песок не смей трогать, если они на пляже. Вся эта тема с очередью работает только при Хайме.
– Да, но они тут главные, а мы еще только начинающие, поэтому логично, что…
– Логично, значит? Но тебе же нравится читать про парней, которые сделали выбор и знают, что делать со своей жизнью? Вот я и решил, что каждая волна – это шанс, и я не упущу его, раз он мне представился. Если есть возможность выиграть, я буду выигрывать.
Высказавшись, я вскочил и побежал в воду к остальным, оставив Лену одну на песке.
[…]
До моего отъезда из Суансеса оставалась лишь пара сентябрьских дней, и во дворце началась суматоха. Чемоданы, рекомендации, прощальные подарки. Я не знал, захочу ли сюда когда-нибудь вернуться. А дома нас ждали перемены, которые вряд ли придутся нам по душе.
– Ты, часом, не влюбился?
Бабушка Марта, лежа на шезлонге на террасе, хитро посмотрела на меня.
– Кто, я? Вот еще. В кого тут влюбляться?
– Мало ли. Например, в ту хорошенькую девочку, которая всегда ходит на пляж с книжкой.
– В Лену? Я? Не смеши меня, бабушка! (Хорошенькая? Бабушка тоже считает, что Лена хорошенькая? А я думал, это только я один заметил.)
– Не знаю, в чем дело, но ты будто витаешь в облаках. Грустишь, что уезжаешь?
– Просто не выспался. Устал.
– Тогда, милый, отдохни перед долгой дорогой. Не ходи на пляж сегодня.
Тут бабушка лукаво улыбнулась, а я схватил полотенце и доску и, не обращая внимания на ее усмешку, выскочил из дворца дель Амо.
[…]
Целовался я ровно два раза в жизни. За год до того с одноклассницей Меган, а потом, спустя пару месяцев, с ее подружкой Кэти. Она позволила мне потрогать ее за грудь под одеждой. Сейчас, когда я это вспоминаю, то понимаю, что мне не то чтобы хотелось ее потрогать – мне было просто любопытно, а главное, я должен был это сделать, чтобы не ударить в грязь лицом перед парнями. Мой одноклассник Роб Тейлор утверждал, что уже потерял девственность, но я ему не верил. Мой брат Пабло ничего не говорил, зато таскал в рюкзаке презервативы. Я попросил у него один, но он расхохотался и не дал. Я так и не узнал, насколько далеко у него дело зашло с Рут, но я и не спрашивал. И с Леной я ничего не собирался делать в тот вечер, мы ведь даже не стали парой, хотя бы на это лето.
– Вот я и уезжаю, а ты так и не согласилась стать моей девушкой.
– Так ты сам перестал меня спрашивать.
– Так ты всегда мне отказывала.
Лена улыбнулась. Она сидела на полотенце и смотрела на горизонт. Полотенца мы расстелили на краю Пляжа безумцев. Я посмотрел на нее, и она улыбнулась мне так мило, так искренне, что я почувствовал себя свободным и непобедимым. Я подвинулся к ней, но не смог прочитать выражение ее лица – похоже, она ждала, что я сделаю дальше. Я поцеловал ее – всего один раз. Это был долгий, робкий поцелуй. Мне кажется, его вкус и тепло оставались у нас на губах все следующие девять лет, что мы не виделись.